Ознакомительная версия.
– Водка есть?
И опять никто не ответил, но на него посмотрели уже с интересом, как на человека в чем-то забавного. Гость явно пренебрегал принятыми нормами общения, не те слова говорил, да и в тоне звучала снисходительность. А должен был проявить зависимость, готовность все стерпеть, чтобы получить в конце концов бутылку. И само слово «водка» вслух не произносится, да еще с такой легкостью. О ней спрашивают как о заветном, о чем и сказать грешно. Сначала одними бровями ты должен вскинуть: «Есть?» Или же произнести нечто незначащее, вроде ни о чем, например: «Ну как?» Да и вопрос задается опять же со смущением и беспомощностью, готовой тут же превратиться в безутешность. А вот так сразу, со ступеньки требовать: «Водка есть?»... Грубо это, безнравственно. Оскорбительно. Мужики от этого вопроса поежились, переглянулись, потупились.
Сознавая все сделанные им оплошности, Пафнутьев вошел в беседку, сел на узкую скамейку, весело глянул на обитателей.
– Ладно, – сказал он, – не будем темнить... Соседа вашего сегодня хлопнули, а мне вроде того, что поручили этим заняться... Тыкаюсь-мыкаюсь, а узнать нигде ничего не могу... Вроде водителем работал, вроде в этом доме жил, вроде жена у него... Дочка где-то... Может, вы чего скажете?
– А чего услышать хочешь? – с какой-то испитой нервностью спросил небритый тощий парень.
– И сам не знаю, – вел свою дурацкую линию Пафнутьев. – К чему подступиться, с какого конца – понятия не имею. Вот и подумал – может, вы чего знаете про этого самого Пахомова? Вы же в этом дворе все знаете... А убили мужика так, что в нашей конторе за головы схватились. Не было такого никогда! Средь бела дня, из двух стволов, на виду всего города... Ошалеть можно.
– Да, гробанули Кольку – будь здоров! – согласился пожилой степенный мужик в спецовочно-синем халате – не то грузчик из соседнего магазина, не то слесарь из ближайшего подвала.
– Главное – узнать, за что! – подхватил Пафнутьев.
– А! – спецовочный махнул рукой. – Какая тайна, никакой тайны тут нет... Вон подойди к подъезду – любая бабка все секреты откроет.
– Ну, бабки – ладно, скажи сначала ты, уж коли давно все известно, – в голосе Пафнутьева прозвучало и почтение к знаниям мужика, и пренебрежение к бабкам, и собственная благодарная заинтересованность.
– Персональным был Колька. Большого начальника возил. Тут надо копать. Говорили ему – брось это дело, запутаешься... Не послушал. И вот, нате вам!
– А здесь, во дворе, он ни с кем не ссорился, морду никому не бил, баб чужих не трогал?
– Не то что не бил, знаться не хотел, – выкрикнул нервный парень с какой-то исступленной обидой. – Ты вот сидишь в беседке? Отвечай, сидишь?
– Ну, сижу, – кивнул Пафнутьев. – И что?
– А он ни разу! Чего ему здесь делать? Бутылку всегда на складе возьмет, начальство в багажнике забудет пару поллитровок, баба в сумочке принесет... На кой мы ему? Какая ему от нас корысть?!
– Тут еще, наверно, и в бабе евойной дело, – проговорил спецовочный. – В Лариске.
– А что баба? – живо повернулся к нему Пафнутьев.
– Та еще баба! – Нервный сплюнул сквозь провал в зубах и отвернулся, словно бы не в силах больше продолжать этот разговор.
– Не понял! – требовательно произнес Пафнутьев. – Что она у него – дура?
– Игривая больно, – негромко пояснил мужик в синем халате. – Понял? Играться, значит, любит. Дошло?
– С детишками, что ли, обожает возиться?
– Ха, с детишками! – воскликнул нервный. – Это уж точно! Только тем детишкам уж паспорта давно повыдавали. А некоторым и о пенсии пора подумать, о заслуженном отдыхе... Такие у нее детишки.
– Круто, – покачал головой Пафнутьев. – Это что же, она с соседями такие кренделя выделывает? Оно вроде бы и ни к чему при таком надзоре, – он кивнул в сторону плотных рядов старушек.
– Какие соседи! – возбуждаясь, закричал парень. – Какие, к чертовой матери, соседи! – Он махнул ладошкой, из которой выпирали тонкие, почти куриные косточки. – Иногда такая машина подкатит к подъезду... Закачаешься! Понял?! Закачаешься.
– «Мерседес», – негромко сказал в наступившей тишине третий мужичок, до того молча сидевший в дальнем углу беседки и вроде не проявлявший интереса к разговору. Был он плотный, со здоровым цветом лица, в клетчатой рубашке с подкатанными рукавами. На следователя взглядывал изредка, но остро, как бы не во всем доверяя ему. «Похоже, механик», – для себя определил Пафнутьев.
– Ты Михалыча слушай! – опять взвился небритый парень. – Он в машинах... Бог, царь и герой. Не нам с тобой чета. Верно, Михалыч?
– Что-то я не видел в городе «Мерседеса», – растерянно тянул свое Пафнутьев. – Надо же, как бывает...
– Зеленый «Мерседес» с перламутром, – негромко проговорил механик. – Цвет... Вот, – он вынул из-под скамейки и поставил на стол пивную бутылку. – Цвет бутылочного стекла – так и называется. И перламутр. Мелкая искра. Модель не новая, ей уж лет десять. Оттуда пригнана, из-за бугра. Из Германии.
– Почему именно из Германии? Может, из Голландии? Оттуда тоже, я слышал, гонят.
– Буква Д на багажнике, – терпеливо пояснил механик. – Дойче, надо понимать. Они эти буквы навечно ставят, ни снег, ни зной на них не действует. Буква уж чуть тронутая, старая буква, и машина старая. По их понятиям. А для нас – чудо света. Вид неплохой, но в руках побывала.
– Может, кто из заезжих посетил соседку? – раздумчиво проговорил Пафнутьев.
– Наш номер, – отрезал механик. – Частный.
– И что же она, постоянно на этом «Мерседесе»?
– Какой постоянно! – опять взвился нервный. – Пару раз приезжала. Но это такая машина, что не забудешь... А чаще «Жигули». Иногда «Волга». Черная. Понял? Черная, последней модели. Казенная.
– А за рулем «Мерседеса» кто был?
– А черт его знает! Мордатый хмырюга, упакованный.
– Это как?
– Не знаешь, что ли? – рассмеялся парень, довольный своей осведомленностью. – Глянешь и сразу понимаешь – все у него есть. И видик дома стоит, порнухой набитый до отказа, и со шмотками порядок, и баба всегда под рукой... Одно слово – упакованный. И это... чисто хряк.
– Молодой?
– За тридцать. Самый сок.
– Жирный?
– Не сказал бы... Но зад такой, что этот несчастный «Мерседес» стонет под ним, – парень сплюнул под ноги то ли от презрения к мордатому хмырю, то ли от презрения к самому себе – человеку, у которого нет ни «Мерседеса», ни бабы. – В порядке мужик, – добавил он, уставившись в пространство двора маленькими больными глазками. – С ним это... Лучше не заводиться.
– Может, это для вас важно, – заговорил механик, терпеливо переждав крики парня. – Чуял Николай опасность, знал, что угроза подстерегает. И это... нервничал. Помню, сидим вот так же...
– Да-да-да! – зачастил парень. – Точно! Ты слушай Михалыча, ты его слушай. Михалыч, давай!
– Так вот, – невозмутимо продолжал механик, – сидим недавно вот здесь в этом же составе. Уже стемнело... Вдруг грохот – распахивается дверь подъезда и выскакивает Коля. Босиком. В руке – топор. И прожогом – за дом. Они живут на первом этаже, и мы подумали, что скорее всего кто-то к окну подобрался в темноте... Там кустарник, подобраться можно... Минут через пять возвращается. Вошел в подъезд, по сторонам не смотрит. Мы подумали – уж если выскочил босиком, с топором... И тихонько, кустами за дом прошли. Вдруг там кто-то с раскроенным черепом лежит...
– А что! Запросто мог уложить! – нервно вскрикнул парень, видимо, все еще переживая увиденное. – Зря человек хвататься за топор не станет! А если схватился, то тут трудно удержаться, чтоб в дело не пустить.
– Нет, – спокойно продолжал механик. – Все было чисто. Никого Николай не порешил в тот вечер. Да и вы в своей конторе уж знали бы.
– Но хотелось, – протянул парень. – Видно было, что не прочь Коля топориком поработать.
– Не поработал, – твердо повторил механик.
– Зато над ним поработали! И как! Говорят, на три метра мужика отбросило! А! – Глазки парня горели от возбуждения, он, похоже, ярче других представил утреннее убийство.
Пафнутьев помолчал, подумал, что неплохо бы записать услышанное, составить протокол, взять адреса мужичков, но отказался от этой мысли. После такой доверительной беседы переключиться на протокольный допрос будет непросто, да и не будут мужички уже столь откровенны и бесхитростны. Спросил только:
– А сами здесь живете? В этом доме?
– Да, если это можно назвать жизнью! – расхохотался парень, показав провалы в зубах. – Наверно, к себе пригласите? Показания будете снимать?
– Да надо бы, – вздохнул Пафнутьев. – Может, попозже, не сейчас. А Лариса дома?
– Только что прошла. Вон наши старухи высыпали, как мухи... Боялись пропустить ее возвращение, – пояснил спецовочный. – Теперь и мышь не пробежит незамеченной – круглосуточное наблюдение установили бабки.
– «Мерседес» последний раз давно видели?
Ознакомительная версия.
