Мой первый визит состоялся, едва я, отъехав от дома Оруженосца, вырулила к городскому парку и припарковалась у аллеи, ведущей к центральному входу в оный парк. Слева выступал наш нечистый дом, справа располагалась первая из моего списка библиотека.
Я мимолетно подумала, что энное количество лет тому назад, в пору моего беспечного детства, когда по всей стране процветали Дома культуры и библиотеки, я бы, пожалуй, осталась без ног, попытавшись оббежать все, что располагалось в данной местности. Ныне же из всех библиотек в живых осталось только три. Что ж, и на том спасибо.
Я хлопнула дверцей своей «девятки» и, поплотнее закутавшись в теплую восточную шаль, торопливо направилась к дверям своего первого объекта. «Библиотечный филиал № 13» – было написано под древним козырьком входа. Я толкнула скрипнувшую дверь и вошла.
Надо сказать, в детстве я очень любила ходить в библиотеки, где всегда царили тишина и особый аромат множества книг, хранящихся на высоких полках не один десяток лет. Эта, первая в моем списке, библиотека сохраняла все черты библиотек моего детства: тишина, запах книг, еле слышный стук часов, что висели на белой стене прямо за спиной дежурной библиотекарши.
И кто бы вы думали была эта самая библиотекарша? Девица, которую я видела всего-то пару раз в жизни, но без труда запомнила: зеленоглазая дивчина со стрижкой каре и по жизни презрительно оттопыренной губой. Угадали? Так точно: Галина, одна из сестер-близняшек приемной дочери семейства Кооп Инны.
При виде меня она еще более презрительно оттопырила свою губищу и этак иронически вздернула бровь.
– Откуда это вы пронюхали, что я здесь работаю?
Вот так вот – по традиции всего семейства, ни здрасте, ни до свидания! А словечко-то какое употребила: «пронюхали»! Хорошо хоть обратилась на «вы».
Я не стала в ответ демонстрировать ту же презрительно-высокомерную мимику, вместо того просто удобно облокотилась о высокий стол-стойку.
– Понятия не имела, что вы здесь трудитесь. Если честно, я полагала, что все ваше семейство и не думает где-либо работать, предпочитая жить за счет Германа. Так что вы меня удивили, поздравляю.
Произнося свою реплику, я наблюдала за реакцией Галины: ее лицо почти болезненно передернулось, как только прозвучало имя Германа.
– Да уж, – ее голос звучал как змеиное шипение, – спасибо за комплимент. Ни в чем не собираюсь походить на семейство Коопов. А уж тем более – вымаливать у дяди Германа каждую копейку! Спасибо, и даром не надо.
Я внимательно изучала ее лицо. Удивительно, как при практически стопроцентной схожести с сестрой Натальей обе ни капли не походили друг на друга. Что значит разность характеров! Наталья – живая, подвижная, с любопытными глазками, кажется, всюду без мыла влезет и все про всех прознает. Мне стоило только зайти в дом, а она уже встречала с полной моей характеристикой на руках. И тут же – ее родная сестра-близняшка: нарочито медлительная, с высокомерным взглядом, с презрительной полуулыбкой, словно навеки застывшей на губах…
– Стало быть, вы не любите просить подачки, а потому решили сами зарабатывать себе на личные расходы, – резюмировала я. – Что ж, могу только порадоваться за вас: начинать взрослую жизнь лучше всего, ощущая себя хотя бы по минимуму самостоятельной. Хотя, предполагаю, ваша зарплата здесь оставляет желать лучшего.
Галина только лениво пожала плечиками все с той же кривоватой усмешкой на застывшем лице.
– Я работаю здесь только второй месяц. Начинала уборщицей, у меня ведь только среднее образование. И вот после всего-то одного месяца работы меня взяли библиотекарем, – она самодовольно кивнула самой себе. – Разумеется, это только начало. Встану на ноги, осмотрюсь… Кроме того, на будущий год я решила поступать в университет – на факультет журналистики.
Да уж, эта девица только успевала меня удивлять: то вдруг выясняется, что она (одна-единственная из всего дома!) решила самостоятельно зарабатывать себе на хлеб насущный, и тут же – новый шок: она мечтает стать журналисткой! Интересно, как это она будет писать статьи и общаться с людьми – это с ее-то извечной позой этакой миледи и молчаливым презрением!
Да и бог с ней. Тут я очень кстати вспомнила о главной причине своего визита в эту библиотеку и поспешила задать вопрос как бы между прочим, бросив взгляд на старенький, но все ж таки компьютер за столиком библиотекаря:
– Ах, кстати, хотела поинтересоваться: смотрю, тут у вас уже последнее слово техники – компьютеры появились. Стало быть, все пишущие машинки списали? Ни одной не осталось?
Я попыталась скроить такую физиономию: дескать, ах, какая досада, а я тут хотела свои стихи на старинной машинке отпечатать…
Именно после этого вопроса Галина впервые взглянула на меня без своей привычной усмешечки, а с искрой проснувшегося подлинного интереса к нашей беседе.
– С чего это вдруг вас так заинтересовали печатные машинки? – Даже голос ее зазвучал по-новому – с ноткой почти что любезности.
– Чисто из интереса. Вот вы, к примеру, любите постучать на вашей машинке?
Она тут же усмехнулась с видом победителя.
– «На вашей»! Не поймаете! Я вам не говорила, что у нас есть печатная машинка. Раз вас вдруг так они заинтересовали, значит, в вашем следствии по поводу самоубийств Ольги появились новые детали, пока что мне неизвестные. Но я уж постараюсь все прознать, не волнуйтесь.
– А я и не думаю волноваться по такому пустяку. Но и вы должны понимать: даже если лично вы немедленно не сообщите мне, имеется ли в этой библиотеке хотя бы одна печатная машинка, то я все равно об этом узнаю – к примеру, обращусь к директору.
Она кивнула, словно соглашаясь с моей логикой.
– Вы правы. Что ж, это действительно ни для кого здесь не тайна: печатная машинка есть, причем крутая, с нерусскими буквами. Говорят, ее подарил библиотеке какой-то старик из интеллигенции за пару дней до своей смерти.
– Могу я на нее взглянуть?
Она в очередной раз пожала плечиками, поднялась и – не пошла, а поплыла по коридорчику, в конце которого находилось небольшое помещение со стеллажами картотеки и уютным столом с чашками и чайником – очевидно, именно здесь работницы библиотеки отдыхали душой и телом за чашкой чая.
Печатная машинка стояла тут же, на отдельном столике с креслом перед ним. Рядом лежала пачка бумаги.
– Разрешите? – Не дожидаясь ответа на свою реплику, я уселась перед машинкой, вставила лист бумаги и отпечатала следующий текст:
«Ваши мысли должны лететь высоко, чтобы дать вам подняться.
Будда Гаутама».
Сказать по-честному, так эту фразу я прочла пару месяцев назад, в период моей полной свободы, когда я заходила чуть ли не каждый день на популярный в народе сайт «Одноклассники». Так вот, это изречение я обнаружила в статусе кого-то из своих знакомых. Как говорится, сказано просто, но мудро. Вот я и воспользовалась своей великолепной памятью, чтобы произвести впечатление на девицу.
Впрочем, изречение интересовало ее меньше всего: она всецело была сосредоточена на моих действиях и, казалось, пыталась отследить даже направление моего взгляда. Надеюсь, ей не удалось поймать меня на том, что я убедилась: буква «т» западала. Стало быть, изречение от имени Софьи Златогорской печатали именно здесь, и если это делала не сама Галина, то кто-то, кого она, безусловно, знала. Стало быть, теперь, сложив два и два, Галина самостоятельно и вперед меня поймет, кто виновник всех бед. Следовало предпринять кое-какие действия.
– Прекрасно, – я аккуратно сложила листок и сунула его себе в карман. – Мелочь, но всегда приятно убедиться в своей правоте.
– И в чем же конкретно вы убедились?
Да, девочка оказалась совсем неглупой, а потому бесполезно было говорить глупости в духе «Я убедилась, что мой любимый печатал свои письма ко мне именно здесь!» Потому я лишь улыбнулась.
– Неважно. Что ж, спасибо за сотрудничество, а мне пора.
Она молча проводила меня до выхода, и здесь я напоследок обернулась к ней:
– Кстати, а вы не в курсе, где бы я могла найти вашего кузена Гошу в это время?
Галина задумчиво смотрела на меня без тени пренебрежения, без своей привычной усмешки.
– Понятия не имею. За все время нашего знакомства мы с ним ни разу не обменялись даже приветствием.
– Понятно. А если не секрет, сколько времени вы знакомы?
Тут же девушка вновь стала изображать из себя супер-пупер-леди.
– Ну, мамочка нас с детства таскала на все семейные торжества Коопов, вовсю строила из себя родню. И все-таки Гоша в моей памяти не остался. Так что можно сказать, впервые я его толком рассмотрела только в апреле этого года, когда все мы поселились в этом дурном доме.
«Дурной дом»! Слышали бы вы, с какой интонацией это было произнесено.
– Извиняюсь, еще один вопрос. Лично вы никогда не слышали голоса и музыку в коридорах вашего «дурного дома»?
