прогноз погоды. И Борис скрестил пальцы на удачу, надеясь, что всё обойдётся.
Зазвучала музыка из кинофильма «Крёстный отец», и через пару секунд на экране все увидели улыбающееся лицо Евгения Разумовского. Юноша стоял на школьном дворе в строгом костюме с галстуком-бабочкой и приветливо улыбался. Затем в режиме слайд-шоу поплыли кадры из школьной жизни Евгения. Вот он на теннисном корте с ракеткой в руках приготовился к спортивному бою с противником. А вот Евгений в бассейне, демонстрируя свою безупречную фигуру, готовится нырнуть в воду. А вот он в кругу друзей, радостно стоит, держа победный кубок в руках. На следующем снимке Евгений обнимает Алису, которая нежно смотрит в глаза своему возлюбленному.
Во время просмотра этого видеоролика бывший 11 «В» преображался прямо на глазах. Какими бы шебутными и беззаботными не были эти ребята пару минут назад, сейчас все прониклись важностью момента. На их лицах была скорбь и боль утраты товарища. Девчонки плакали, аккуратно вытирая слёзы салфетками, а парни сосредоточенно поджимали губы и сжимали кулаки, чтобы не позволить своим эмоциям вырваться наружу. И лишь Виктор Ананьин сидел, опустив голову.
Он не смотрел видеоролик и не слушал музыку. Он был в своих мыслях, вспоминая о пятнадцати годах заключения – почти половине его жизни, которой он лишился в тот выпускной вечер, когда был убит Евгений Разумовский.
И когда видеоролик закончился, и смолкла мелодия, снова включили свет. Девчонки продолжали всхлипывать, а парни спешно начали наполнять свои опустевшие рюмки, чтобы с помощью алкоголя притушить нахлынувшие чувства. И лишь Виктор Ананьин, не говоря ни слова, поднялся из-за стола и направился к выходу из зала. И пока он шёл до двери, никто и не подумал его остановить. Все считали правильным, что их бывший товарищ покидает этот вечер в такой подходящий момент. И, возможно, следовало бы дать ему уйти, но, сам не осознавая почему, Борис подскочил с места и поспешил к Виктору.
– Ты не должен уходить, – хватая Ананьна за локоть, сказал Измайлов.
– Нет, именно это я и должен сделать, – глядя в глаза Борису, ответил Виктор.
– Если ты сейчас уйдёшь, то до конца жизни будешь продолжать убегать от нас и от своего прошлого. Ты уже заплатил за свой поступок и теперь имеешь полное право сидеть за одним столом с любым из нас.
В ответ Виктор хмыкнул.
– Если бы всё было так просто! Я расплатился пятнадцатью годами своей жизни за чужую вину. А тот, кто действительно виноват в смерти Разумовского, сейчас благополучно сидит в этом зале и пьёт шампанское вместе со всеми. И никто и не думает показывать на него пальцем и называть убийцей. Ведь козёл отпущения уже найден, и так приятно поливать его грязью, осознавая, что сам находишься в безопасности.
Высказав это, Виктор потянул на себя ручку двери, намереваясь уйти.
– Нет, парень! – снова хватая Ананьина за локоть, произнёс Измайлов. – Вот сейчас ты, действительно, не можешь уйти!
Неожиданное признание Виктора застало Бориса врасплох, потому что, как и все, он подумал, что Ананьина гнало отсюда прочь чувство вины, но всё оказалось совсем иначе. Более того, в воцарившейся тишине абсолютно все смогли услышать слова Виктора.
– Давай ты вернёшься на место, и мы во всём разберёмся, – предложил Борис товарищу.
– А что тут разбираться? Для всех я – преступник! Убийца их любимого Женечки Разумовского. Всё это давно зафиксировано приговором суда и потому никем не подвергается сомнению. Разве кто-то захочет выслушать мою версию событий? Разве кого-то волнует моя судьба? – горько произнёс Виктор. – Не нужно было мне приходить на этот вечер! И больше не присылайте мне новых приглашений, потому что я тут же буду отправлять их все в спам.
– Нет уж, парень! – снова возразил Борис. – Не убегай от ответа! Ты можешь думать о нас всё, что захочешь, – имеешь право. Но позволь и нам тоже восстановить свою репутацию в твоих глазах. Ты утверждаешь, что не убивал Женьку Разумовского. Допустим, что так. Свидетелей того, как Женьке был нанесён смертельный удар, не было. Но для того и существуют следственные органы и суд, чтобы разбираться в таких делах. Против тебя были улики, на основании которых тебе и был вынесен приговор. И никто из нас подтасовкой вещественных доказательств не занимался, а также против тебя не свидетельствовал. Вы с Женькой подрались, и ты этого не отрицаешь. И после этой драки Женька умер, – это тоже факт. За это время никто из класса к Разумовскому не подходил и не нападал на него. И при осмотре ни у кого на теле не было найдено ни одной раны или следов крови Женьки. Лишь у тебя. Извини меня, Виктор, но вывод напрашивается сам собой.
– Неправильный вывод тебе напрашивается, – усмехнулся Ананьин, приосанившись и снисходительно глядя на Бориса. – После этого, не значит вследствие этого. С некоторых пор я стал разбираться в криминалистике. Пока я был на зоне, то с помощью адвоката написал столько писем в разные инстанции, что сейчас вполне бы мог работать юристом к какой-нибудь богатенькой конторе. Да только беда в том, что судимых туда не берут. Это в Америке человек, отсидевший срок в тюрьме, может потом устроиться работать шерифом. А у нас тебя и близко к хорошей работе не подпустят, если на твоей биографии стоит штамп о судимости.
После этих слов Виктор отвёл взгляд в сторону, словно не желая ни с кем больше разговаривать. Но только и Борис тоже не хотел прерывать разговор на полуслове.
– Ну так скажи нам, друг ты мой сердечный, в чём мы не правы, и почему ты уверен в том, что Женьку убил кто-то другой. Может, именно сейчас нам и стоит во всём разобраться. Пусть это не вернёт тебе потерянных лет, но, в любом случае, мы попытаемся докопаться до правды, коль уж однажды совершили ошибку, отправив тебя за решётку.
Говоря эти слова, Борис искоса поглядывал на своих одноклассников, так как боялся услышать возражения со всех сторон. За прошедшие двадцать лет никому и в голову не пришло сомневаться в том, что убийцей Разумовского является именно Виктор Ананьин. И вот теперь, по прошествии огромного количества времени, признаваться в том, что во время расследования дела была совершена трагическая ошибка, и каждый к ней причастен, так как никому не хватило смелости заступиться за Виктора, чтобы заронить хотя бы крохотные зёрна сомнения в умы сотрудников правоохранительных органов, было очень неприятно. Но ещё более неприятно было продолжать прикрываться этой ошибкой, позволив невиновному человеку и
