Чтобы приглушить шум, доносившийся с площади, Мегрэ закрыл окно. Радиаторы работали на полную мощность. Табачный дым заполнял комнату. Жермен продолжала стонать, словно ребенок, и мать пояснила:
– С тех пор как ей сделали трепанацию черепа, с ней стало еще хуже, чем раньше… Она и в детстве была не слишком жизнерадостной… Только представьте! Ребенок, который провел почти всю жизнь в постели!.. Потом начались беспричинные слезы… Она стала всего бояться…
А в Бержераке ни о чем не догадывались! Тревожная, полная трагизма жизнь Жермен как бы влилась в спокойное существование небольшого городка, и все оставалось скрытым от взоров окружающих. Люди повторяли: «вилла доктора», «машина доктора», «жена доктора», «свояченица доктора»… И они видели только уютную красивую виллу, автомобиль известной марки с длинным капотом, молодую, спортивного вида девушку и усталую женщину…
А в это время в Бордо, в типичной для мелких буржуа квартире мадам Босолей спокойно доживала свою бурную жизнь. Эта женщина, всегда вынужденная беспокоиться о завтрашнем дне, женщина, существование которой зависело от мужских прихотей, наконец-то смогла стать дамой, живущей на пожизненную ренту! Вероятно, ее любили соседи. У нее появились привычки, вызывающие уважение окружающих. Она всегда своевременно расплачивалась с поставщиками. Ее часто навещали дочери, приезжавшие в дорогой машине…
Все это она оплакивала сейчас, сморкаясь в слишком маленький носовой платок, почти одни кружева.
– Если бы вы только знали Франсуазу! Послушайте! Когда она приехала ко мне, чтобы родить дочь… Ведь это произошло именно у меня… Ничего, это можно говорить при Жермен! Тем более что она все знает…
Мадам Мегрэ слушала, холодея от ужаса. Все, о чем здесь говорилось, было для нее открытием нового, пугающего мира.
Под окнами остановилось несколько машин. Это подъехали судебно-медицинский эксперт, следователь, секретарь суда и полицейский комиссар, которого наконец нашли на ярмарке в соседней деревне, где он покупал кроликов.
В дверь постучались. На пороге стоял Ледюк, робко глядя на Мегрэ и словно спрашивая взглядом разрешения войти.
– Послушай, старина, нам хотелось бы побыть одним!
Они предпочитали оставаться в обстановке интимности. Но Ледюк все же вошел, приблизился к постели Мегрэ и негромко сказал:
– Если они еще хотят повидать погибших…
– Нет! Нет!
К чему смотреть на них? Мадам Босолей с нетерпением ожидала, когда Ледюк уйдет. Ей так хотелось продолжить свою исповедь! Рядом с этим большим мужчиной, лежащим в постели, она чувствовала себя так уверенно. Он понимал ее. Он ничему не удивлялся. Он не задавал глупых вопросов.
– По-моему, вы как раз говорили о Франсуазе…
– Ах да…Так вот, когда родился ребенок… Но… Конечно, вы не знаете всего…
– Увы, знаю!
– Это она вам рассказала?
– Скажите, господин Дюурсо присутствовал при этом?
– Да! Я никогда раньше не встречала такого нервного, такого несчастного мужчину… Он говорил, что нельзя рожать ребенка, потому что роды могут убить мать… Когда он слышал крики… И, хотя я наливала ему одну рюмку за другой…
– У вас большая квартира?
– Три комнаты.
– Вы позвали акушерку?
– Конечно… Риво не хотел брать на себя одного всю ответственность… Так что…
– Вы живете неподалеку от гавани?
– Совсем рядом, на небольшой улочке, где…
Мегрэ сейчас видел это место так отчетливо, словно присутствовал там. Но одновременно он видел и то, что происходило здесь, рядом с ним.
Риво и Франсуаза, которых доктор с трудом разъединил с помощью людей из погребальной фирмы…
Прокурора, бледного, как та бумага, которую дрожащей рукой заполняет секретарь…
Комиссара полиции, который всего лишь час назад не думал ни о чем, кроме кроликов!
– Когда господин Дюурсо узнал, что это девочка, он заплакал. Потом – и это такая же правда, как то, что я нахожусь здесь, – уткнулся лицом в мою грудь… Я даже думала, что ему сейчас станет плохо… Во время родов я старалась не пускать его в комнату, потому что…
Она снова замолчала, недоверчиво посматривая на Мегрэ.
– Я всего лишь бедная женщина, которая делала все, что могла… Было бы нехорошо воспользоваться этим, чтобы…
Жермен Риво перестала стонать. Сидя на краю постели, она смотрела прямо перед собой с потерянным видом.
Настал самый трудный момент. Было слышно, как переносят тела, уложенные на носилки, то и дело задевая ими за стены.
Тяжелые, осторожные шаги санитаров, спускающихся по ступеням…
И чей-то голос, говоривший:
– Аккуратней, не заденьте перила…
Через какое-то время в дверь постучали. Это опять был Ледюк. От него несло спиртным. Он пробормотал:
– Все закончилось…
И действительно, снаружи раздался шум заработавшего двигателя.
Глава 11
Отец
– Сообщите, что пришел комиссар Мегрэ!
Он улыбался, потому что впервые встал с постели и был счастлив, что может ходить, как все! Он даже гордился собой, словно ребенок, сделавший первые шаги!
Тем не менее его походка была вялой, неровной. Слуга забыл предложить ему сесть, и ему пришлось самому подтянуть к себе стул, потому что он уже чувствовал выступивший на лбу пот.
Камердинер в полосатом жилете! У него физиономия крестьянина, оказавшегося на более высокой общественной ступеньке и невероятно гордого этим достижением!
– Если месье изволит следовать за мной… Господин прокурор немедленно примет вас…
Камердинер не подозревал, что гостю будет не так-то просто одолеть лестницу. Мегрэ цеплялся за перила. Ему было жарко. Он считал ступеньки: семь, восемь…
– Сюда, пожалуйста… Один момент…
Дом оказался именно таким, каким Мегрэ представлял его! Он попал в тот самый кабинет на втором этаже, о котором столько раз думал!
Белый потолок с массивными балками из покрытого лаком дуба. Огромный камин. И книжные шкафы, закрывавшие все стены…
В кабинете никого не было. И шаги услышать было невозможно, так как пол во всех помещениях был застелен толстыми коврами.
Несмотря на непреодолимое желание поскорее усесться, Мегрэ направился к книжным шкафам, содержимое которых от посторонних взглядов скрывала металлическая сетка и плотная зеленая занавеска.
Он с трудом просунул палец в ячейку сетки и сдвинул занавеску в сторону. За ней оказались только пустые полки!
Обернувшись, он увидел господина Дюурсо, внимательно следившего за его занятием.
– Я жду вас уже второй день… Должен признаться…
Удивительно, но казалось, что он похудел килограммов на десять! Впалые щеки, глубокие складки в углах рта.
– Садитесь, прошу вас.
Прокурор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он не осмеливался поднять глаза на гостя. Наконец, он уселся на свое привычное место за письменным столом, заваленным папками.
Мегрэ понял, что должен проявить милосердие, закончив дело как можно быстрее. Прокурор не единожды ускользал от него. И, в свою очередь, не раз ухитрялся отомстить ему. Теперь господин Дюурсо мог только пожалеть об этом.
Шестидесятипятилетний мужчина, одинокий в этом просторном доме, одинокий во всем городе, где занимал самый высокий пост, одинокий в жизни…
– Я вижу, что вы сожгли все свои книги…
Прокурор промолчал. Но его щеки слегка окрасились румянцем.
– Позвольте мне сначала покончить с юридической стороной дела. Думаю, вы согласитесь, что для этого сейчас самое подходящее время…
Самюэль Мейер был тем, кого можно назвать авантюристом-обывателем; он выглядел обычным коммерсантом, в то время как на самом деле плавал в запретных водах. И мечтал сделать из своего сына высокопоставленную особу.
Сын успешно занимается медициной… Затем доктор Мейер становится ассистентом профессора Мартеля. Вот-вот исполнятся его самые честолюбивые планы…
И тогда в Алжире разыгрывается первый акт драмы. К Мейеру-старшему приходят сообщники. Они угрожают ему… И он отправляет их в мир иной.
