– Здравствуй, Вероника. Садись.
Не указал, куда сесть, и не удивился ее плачевно-мокрому виду. Ну, раз приглашают… Кстати, ноги не держали. Вероника еле добралась до ближнего дивана, присела с краю, на всякий случай поближе к выходу. Дрожь почему-то в тепле усилилась, хотя должно быть наоборот, и ее ничем не унять, как ни старалась Вероника. Тем временем Петя кому-то сказал без интонационных красок, наверняка не пустому пространству перед собой, куда он смотрел:
– Принеси коньяк, чай и плед…
– У нас нет пледа, – услышала Вероника женский голос.
– Как это нет? Где хочешь, там и ищи, но чтоб был. – Затем он перевел взгляд на Веронику. – Живая?
Слепой, что ли? Но у Вероники голос пропал, вместо ответа она чихнула, что равносильно подтверждению: жива я, жива, не извольте беспокоиться. Платка носового не было под рукой, точнее, он лежал в сумочке, про которую Вероника не вспомнила, хотя держала ее под мышкой. Пришлось утереть нос тыльной стороной ладони. Она подумала, когда он шел к ней, убивать идет, а Петя принес ей белоснежный платок. Но руки у нее… будто глину месила. Ничего, взяла платок, раз ему не жалко, высморкалась.
– Значит, Зина имела в виду сегодняшний случай, когда просила не давать тебя в обиду, – произнес он задумчиво. – Ты понимаешь, о чем я говорю? (Она кивнула, мол, понимаю, на самом деле ни черта не понимала.) Если б я не приставил к тебе охрану, завтра нашли бы твой труп.
Вероника дернулась, нет, даже подпрыгнула, будто ей без предупреждения всадили иглу в тело, услышав страшное и чуждое слово «труп». Трупом может быть кто угодно, только не она. Главное, за что?! Нелепость.
Стройная и чистенькая девушка принесла коньяк, рюмки, конфеты в коробке и кружочки лимона на тарелке. Петя одними глазами указал ей, куда следует поставить – на столик возле непрезентабельной грязно-мокрой гостьи. Она тоже не выразила удивления по поводу вида Вероники, напротив, вежливо улыбнулась, словно здесь обычное явление – принимать граждан с помойки.
Петя лапищей взял стул, поставил его напротив Вероники, налил коньяка полную рюмку, протянул с приказом:
– Пей.
Вежливости Пете хватило лишь на первую встречу, что ж, так и быть, она тоже ему будет тыкать. Крепкие напитки Вероника не пила, но слышала, будто они согревают, поэтому выпила залпом до дна и скривилась, втянув голову в плечи. Гадость жуткая, к тому же обожгла рот, гортань и голодный желудок. Когда открыла глаза, Петя держал тарелку с лимонами и коробку конфет, дескать, закусывай на выбор. Выбор, к сожалению, мизерный, сейчас бы кусок хлеба с маслом и самой паршивой колбасой, от которой даже кошки нос воротят… Вероника взяла конфету.
– Я не спрашиваю о причинах атаки на тебя, потому что знаю их… – Петя не закончил мысль, Вероника, встрепенувшись, перебила:
– Да? А мне они неизвестны.
Ну и голосок у нее! Уже хриплый, каким же завтра будет? При условии, если она доживет до завтра – Петя своей потрясающей внешностью брателлы внушал обратное.
– Я же говорил тебе, к твоей сестре попали важные документы.
Кровь понеслась по жилам и венам горячая. Вероника опьянела, при всем при том нервы ослабли, а голова, как ни странно, приобрела ясность. Она смекнула: Петя чего-то недоговаривает, зачем же ей открываться? И прикинулась, будто понятия не имеет про гектары, наверняка в них дело, хотя точно действительно не знала, надеялась выведать у него:
– Компромат на кого-то?
– Нет.
– А что?
Девушка им помешала, принесла чай и плед, который, естественно, предназначался не Пете.
– Я его выпачкаю, – предупредила Вероника.
– Ерунда, – сказал он, наливая в рюмку коньяк. – Закутайся, а то простудишься.
Так уже простудилась, не схватить бы воспаление легких. Он заставил ее выпить еще рюмку, сам не пил, наверное, нарочно спаивал Веронику, а она не нашла повода отказаться. Вообще-то минотавр все равно заставил бы выпить, спорить с ним не было сил, затем он вручил ей чашку с чаем. После второй рюмки в голове Вероники закрутилась карусель, но девушка помнила:
– И что же в тех документах?
– Должен быть лес. Огромный лесной массив, примыкающий к «Сосновой роще». С речками, озером, елками, соснами, дубами.
Срочно нужно забить опьянение, распространявшееся по телу, иначе она не поднимется с дивана. Вероника принялась поедать конфеты, хорошо, что голова еще работала:
– Ты сказал: «Должен быть лес»… Что это значит? Там еще чего-то такое, – покрутила она в воздухе растопыренными пальцами, – может оказаться или как?
– По-любому должен быть лес с «Сосновой рощей», но чей – основной вопрос. Перед моим отлетом Зина попросила помочь, она сказала, что хорошего человека Беляева достают угрозами какие-то подонки…
– Я знаю эту историю, мне Лайма сегодня рассказала.
– Зина просила моих ребят в качестве охраны, но я вышел со встречным предложением: фиктивно продать мне, после этого ни одна сволочь к нему не прицепится, а когда конфликт утрясется, базу он получит обратно, но только базу. Беляев заартачился, он был прав: доверять чужим неразумно. Он предложил мне купить все официально, с сохранением рабочих мест, включая его самого, что должно быть отражено в документах. Я дал согласие и деньги под расписки твоей сестре, с ней мы заключили договор-доверенность, на основании которого она занимается сделкой вместе с моим юристом. И улетел. Вернулся, а здесь одни трупы, ни денег, ни бумаг. Юрист испарился, не знаю, что с ним.
Прекрасная история! Но оставляющая море сомнений. Вероника, не будь дурой, потребовала:
– Позволь взглянуть на расписки.
И принес! Когда она просмотрела исписанные листы, а почерк, вне всякого сомнения, Зинаиды – корявый, неровный, детский, – глаза вылезли из орбит. Вероника предположила, что миллион на счету сестры явно украден у этого олуха, но вслух сказала:
– Ты не производишь впечатление наивного и без меры доверчивого человека, чтоб раздавать бешеные суммы чужим людям даже под расписки.
– Хм, – усмехнулся Петя. – Зина прекрасно знала, что со мной лучше не играть нечестно.
С его самоуверенным заявлением трудно не согласиться, этот тип в порошок сотрет, а может, стер Зину именно он.
– А не дешево ты оценил гектары?
– Это задаток, основную сумму я обязался отдать по приезде, подготовка документов занимает много времени.
– Значит, те, кто сегодня хотел меня увезти, думают, что лес с озером и речками у меня в кармане? – возвращая ему расписки, сказала Вероника.
– Верно просчитала.
– Если б они у меня были, – внезапно вскипела она, – я давно отдала б их в прокуратуру и не торчала б в чужом городе с подпиской о невыезде!
– Тебя заставили дать подписку о невыезде? – недоуменно произнес Петя. – На каком основании?
– Подозревают! – всплеснула руками Вероника. – В убийстве собственной сестры. Ну, будто бы я наняла киллера… Маразм! На самом деле Ларичев, если не найдет настоящего убийцу, козлом отпущения сделает меня!
Петя откинулся на спинку стула, поставив лапы на бедра, смотрел в упор на нее, однако вряд ли его привлек дивный носик с горбинкой и копна мокрых волос. Он что-то там в уме складывал, аж брови свел, наконец, напугал девушку первой же фразой:
– Не нравится мне все это. Ну-ка, давай по порядку: что с тобой происходило за это время? Подробно.
Гены у них с Зинкой одни, большей частью папины, он же подлец и негодяй был, нечто негодяйское передалось и дочерям. Сейчас Вероника своим пьяненьким умом дошла, что, возможно, Петю стоит использовать. Он же богатый, вдруг в память о сестре поможет отбиться от Ларичева? Человек всегда надеется… Вероника начала рассказ с первого дня, как прилетела в этот город.
Свет погас, стало темно, как в поле безлунной ночью. В микрофон мужской голос объявил:
– Господа, Кристина!
Зал взревел, будто должна выйти звезда эстрады, известная всему миру, а на подиуме в луче прожектора появилась Лайма в бордовом плаще до пят и капюшоне. Ее трудно было узнать – кроваво-красные губы, глаза выделены немыслимыми тенями и блестками, лицо – сплошной порок. Начало тривиальное: Лайма приблизилась к шесту, выбросила из-под плаща руку в перчатке, схватилась за него, потом ее нога обвила шест, а она выгнулась назад, почти коснувшись головой пола. А вот дальше… Дальше Ларичев слегка забыл, где он.
Лайма отлично управлялась с плащом, ткань летала волнами вокруг нее, иногда он напоминал крылья мифической птицы, распахиваясь в стороны или окутывая ее с головы до ног. Вдруг упал. Лайма осталась в короткой серебристой тунике, постепенно и от этой она избавилась, при таком теле и такой пластике тряпки вовсе не нужны.
А для Лаймы это не просто номер, это существование в заданной программе, ритме, музыке, впрочем, ритм она устанавливала сама, но в конкретном музыкальном рисунке. Если исходить из практичности, то от эротических телодвижений напрямую зависит заработок, а если исходить из щепетильности, от похотливых и сальных рож стошнит. Денег тогда не видать, зато от хозяев получит взбучку, ведь часть заработка она отдает.
