Ознакомительная версия.
– У вас был большой адвокатский опыт ведения уголовных дел, связанных с убийствами? – спросил Николай.
– Как раз наоборот: никакого опыта. Дело Рощиной было моим пятым и первым проигранным. Но до того, как податься в адвокатуру, я больше двадцати лет прослужил в следственном управлении ГУВД Москвы. А потому брался за дела, в которых инкриминированные подозреваемым преступления не подтверждались реальными фактами и все выводы следствия были шиты белыми нитками. С делом Рощиной сразу возникли проблемы: поначалу меня отговаривали защищать ее, видимо, зная о четырех выигранных мною процессах, говорили, что ей будет назначен другой, более опытный адвокат, потом не давали встретиться с ней, затем странным образом пропал мой ордер, который лежал в деле… Последнее обстоятельство и вовсе мелочь, но у меня возникли подозрения. Да и само обвинение в убийстве трех человек, включая нотариуса Семиверстову, а также обвинение в покушении на жизнь ребенка представлялись нелепыми. Зачем подделывать документы, когда… Впрочем, мы уже говорили об этом. Зачем пытаться убить семилетнего ребенка, который называет Татьяну своей мамой, потому что родную не помнит? Зачем вызывать милицию, а потом направлять на милиционеров пистолет? Все это похоже на поступки психически больного человека, но экспертиза установила, что Татьяна Владимировна Рощина абсолютно вменяема и в момент совершения преступления она полностью осознавала свои действия. Вот так еще до суда врачи вынесли свой приговор: Рощина – убийца, хотя подобных выводов никто от них и не требовал. Просто взяли и упомянули, что в момент совершения убийства… Это, кстати, весьма подействовало на журналистскую братию и на состав суда тоже. Хотя о составе суда поговорим чуть позже.
А пока вернемся к событиям той ночи. Следствие пришло к выводу, что Рощин в тот день узнал о подлости, совершенной женой, и, вернувшись домой, решил поговорить с ней на эту тему. Вполне возможно, что возник скандал, ведь речь шла о миллиарде долларов. Поняв, что в один момент может рухнуть все, Рощина схватила пистолет и выстрелила в мужа.
– Трижды? – уточнил Торганов.
– Так точно, ровно три раза. Причем с разных расстояний. Первый выстрел она произвела из коридора, подойдя к двери спальной. Михаил Юрьевич стоял у окна: пуля, пройдя навылет, разбила двойное остекление, ушла в темноту и на излете попала в раму окна первого этажа дома напротив. Пуля эта была найдена на рассвете. Второй раз Татьяна якобы выстрелила, войдя в помещение. Убитый первым выстрелом муж еще не успел упасть, он падал, когда вторая пуля попала ему в висок и, также пройдя навылет, попала в батарею парового отопления, располагающуюся под окном спальни. Третий выстрел был произведен в упор в лежащее тело.
Адвокат посмотрел на Торганова, ожидая его реакции, но Николай молчал.
– А теперь представьте, Николай Александрович, как надо владеть оружием, чтобы за две секунды, двигаясь достаточно быстро, с расстояния шести, а потом трех метров, выстрелить дважды в голову человека и оба раза попасть, да еще как!
– А почему вы считаете, что интервал между двумя выстрелами не превышал двух секунд?
– Потому что убитый наповал первым выстрелом Рощин не успел упасть.
– Ну, да, – согласился Николай, – как просто.
– Не так уж и просто, раз следователи не подумали об этом. Кроме того, за две секунды Татьяна Рощина проскочила три метра: или она вбежала быстро, начав стрелять еще из коридора, или же стрелял высокий человек с шириной шага никак не меньше восьмидесяти сантиметров. Трассологическая экспертиза точно установила места, откуда произведены выстрелы. На косяке двери остались микрочастицы порохового заряда, и на обоях в спальне тоже. Кроме того, экспертизой установлено, что пистолет во время выстрела находился оба раза на высоте около ста восьмидесяти сантиметров или около того. А если учесть, что стреляют обычно держа оружие перед собой на вытянутой руке, то каков должен быть рост предполагаемого убийцы, можете подсчитать сами. Если, конечно, убийца Татьяна Владимировна, то она применила для стрельбы уникальный прием, держа пистолет над головой. Для сведения, рост Татьяны – сто шестьдесят семь сантиметров. Но следователи посчитали, видимо, вероятным, что молодая женщина, никогда в жизни не державшая в руках оружия, могла быстро бежать, подняв над головой руку с пистолетом, и стрелять при этом со снайперской точностью. Третий выстрел был контрольным, хотя убийца знал наверняка, что Рощин мертв. А следовательно, убийца был…
Шамин посмотрел на Торганова, словно ожидая подсказки.
– Жестоким и наглым? – предположил Николай.
– Наверняка, – согласился адвокат, – но я о другом – он был раздражен. И само убийство не было подготовленным, а явилось результатом ссоры. В этом со следователями можно согласиться.
– Так, значит, все-таки Татьяна, – не понял Торганов. – А как же пистолет над головой?
– Вы не поняли меня, Николай Александрович, – вздохнул адвокат, – я просто высказал предположение, что убийца и его жертва были знакомы. Но давайте вернемся к событиям той ночи. Выстрел, выстрел, через пять секунд третий. Что делает в этот момент забытый нами телохранитель Рощина? Следствие предположило, что Денис Колосов спал, вероятно, одетым, потому что найден он был в костюме и в ботинках. Ну, предположим, ему нравилось не снимать обувь сутками и спать в пиджаке. Услышав выстрелы, Колосов вышел из своей комнатенки и получил тут же две пули: первую точнехонько в сердце, вторую в лоб. И обе в течение секунды. После чего Татьяна Рощина, если это действительно она, решает убрать последнего свидетеля – семилетнего Святослава, которого до этого момента любила как родного, заменяя ребенку и отца, и мать. Это так выразилась гувернантка, нанятая для того, чтобы следить за Светиком и обучать его английскому языку, в котором тот действительно преуспел. Мальчик потом уже отправил Рощиной в следственный изолятор письмо, написанное по-английски. Я его спросил потом, зачем он это сделал. А ребенок ответил: чтобы плохие дяди не смогли понять. Плохие дяди все поняли, и письмо Татьяне передано не было. Следователи даже предположили, что это закодированное послание от вероятных сообщников Рощиной. Письмо тщательным образом исследовалось, но ключ к шифру так и не был найден.
– А о чем говорилось в письме?
– Святослав сообщал, что у него все хорошо, учится он хорошо и в школе его хвалят. Тетя Люда, это младшая сестра Рощина, заботится о нем хорошо. А сам он очень скучает по маме. С нетерпением ждет встречи и очень-очень ее любит. Вот, собственно, и весь текст. Вы можете себе представить, что ребенок, в которого стреляет женщина, перед этим застрелившая его отца, через два месяца пишет ей, что очень и очень ее любит?
– Не могу, – признался Николай, – если, конечно, ребенок не дебил.
– Очень хороший и умный мальчик. К тому же вспомните, как он, обнимая предполагаемую убийцу, прижимался к спине Татьяны, а та, прикрывая его собой, готова была застрелить вооруженных милиционеров. И еще, если Рощина оказалась таким классным стрелком, то почему, войдя в комнату ребенка, она трижды выстрелила в него с двух метров и ни разу не попала?
– Не знаю, мне трудно предполагать.
– А вот следствие предположило, что убить беззащитного ребенка для женщины оказалось сложным делом с моральной точки зрения. И еще один вопрос, уважаемый член Комиссии по помилованию при президенте. Точнее, два вопроса. Откуда взялась в пистолете новая обойма? Ведь, как мы помним, до этого было произведено восемь выстрелов, следовательно, пистолет, что Рощина держала в руках, оказался разряженным. Так откуда взялась в нем обойма?
– Татьяна вставила.
– А откуда она взяла ее? Из кармана? Когда милиция застала Рощину в комнате ребенка на первом этаже, на женщине была длинная спортивная майка, на которой карманы отсутствовали. Можно, конечно, предположить, что Татьяна Владимировна бегала по дому, одной рукой держа над головой пистолет, а во второй руке запасную обойму. Не слишком ли много нелепых предположений?
– А может, она вставила патроны в старую обойму?
– Еще более нелепое предположение. Значит, вам кажется, что она носилась по этажам дома, сжимая в маленьком кулачке восемь запасных патронов? Нет, обойм было две. Теперь второй вопрос: где первая обойма, пустая? Следователи перерыли весь дом, но не нашли. Правда, они и не искали. Но я подсказывать ничего не стал. Приберег свои недоумения до заседания суда.
Теперь восстановим картину преступления. Рощин вернулся домой около двух ночи. Предположим, он не стал откладывать дело в долгий ящик и сразу приступил к серьезному разговору. «Родная моя, ненаглядная и единственная, – сказал Михаил Юрьевич, – мне стало известно, что ты наглым образом решила кинуть меня, развести, как лоха последнего, и заграбастать нажитый потом и кровью последний миллиард долларов. Ведь нехорошо это! Верни мне эти документы, которые и так не имеют силы, потому как они – липа. Вернешь документы, и я тебя прощу». Он говорил это шепотом, чтобы не мешать спать облаченному в костюм и ботинки охраннику Денису Колосову.
Ознакомительная версия.
