И она подумала о своем собственном отце, у которого тоже были секреты и чей роман с другой женщиной разрушил его брак. Даже человек, которого, как она считала, хорошо знала, человек, с которым она встречала каждое Рождество и каждый День Рождения, оказался незнакомцем.
Позже тем же вечером ей пришлось противостоять все тому же незнакомцу, когда они с Габриэлем подъехали к дому Анджелы, чтобы забрать свою дочь. Джейн заметила знакомую машину, припаркованную на подъездной дорожке, и сказала:
— Что здесь делает папа?
— Это его дом.
— Прежде был его домом.
Она вышла наружу и посмотрела на «шеви», припаркованный на своем обычном месте, словно никуда отсюда и не уезжал. Словно Фрэнк Риццоли мог просто шагнуть назад в свою прежнюю жизнь, и все бы стало как прежде. На левом переднем крыле «шеви» красовалась новая вмятина, и Джейн стало интересно, была ли она делом рук девицы Фрэнка, и кричал ли он на нее так же, как когда-то орал на Анджелу, когда та поцарапала дверцу машины. Если достаточно долго встречаешься с одним человеком, начинаешь замечать недостатки даже в самом прекрасном новом любовнике. Когда девица заметила, что у Фрэнка в носу растут волосы, а по утрам плохо пахнет изо рта, как и любого другого мужчины?
— Давай просто заберем Реджину и уедем домой, — прошептал Габриэль, пока они поднимались на крыльцо.
— А что, по-твоему, я собираюсь сделать?
— Не участвовать в привычной семейной драме, надеюсь.
— Семья без драмы, — ответила она, нажимая на дверной звонок, — была бы не моей семьей.
Дверь открыла ее мать. Хотя она и выглядела как Анджела, но была всего лишь ее блеклой зомби-версией, поприветствовавшей их безжизненной улыбкой, когда они вошли.
— Она крепко спит, не беспокойтесь. Ужин хорошо прошел?
— Да. Что здесь делает папа? — спросила Джейн.
Фрэнк прокричал:
— Я сижу в своем собственном доме, вот что я делаю. Что еще за вопрос?
Джейн вошла в гостиную и увидела отца, восседающего в своем прежнем кресле: свергнутый король вернулся, чтобы занять свой трон. Его волосы имели странный черный оттенок крема для обуви… с каких пор он их красит? Были и другие перемены: шелковая рубашка с открытым широким воротом, дорогие наручные часы. Это заставило его выглядеть какой-то Вегас-версией Фрэнка Риццоли. Может, она зашла не в тот дом, а в альтернативную вселенную с андроидом-мамой и диско-папой?
— Я заберу Реджину, — проговорил Габриэль и благоразумно скользнул в коридор. Трус.
— Мы с твоей мамой наконец-то пришли к пониманию, — объявил Фрэнк.
— И что это значит?
— Мы собираемся все исправить. Вернуть все, как было.
— С блондиночкой или без нее?
— Какого черта с тобой происходит? Ты пытаешься все разрушить?
— Ты и сам отлично с этим справился.
— Анджела! Скажи ей.
Джейн повернулась к своей матери, которая стояла, уставившись в пол.
— Ты этого хочешь, мам?
— Все будет хорошо, Джейни, — тихо произнесла Анджела. — Все получится.
— Твой голос полон энтузиазма.
— Я люблю твою маму, — заявил Фрэнк. — Мы семья, мы свили свое гнездо, и мы останемся вместе. Вот что важно.
Джейн смотрела взад-вперед на своих родителей. Отец уставился на нее в ответ, раскрасневшийся и воинственно настроенный. Мать отводила взгляд. Ей так много хотелось сказать, ей следовало сказать очень многое, но время было позднее, и Габриэль уже стоял у входной двери со спящей дочерью на руках.
— Спасибо, что присмотрела за ней, мам, — сказала Джейн. — Я тебе позвоню.
Они вышли из дома и направились к машине. Пока Габриэль пристегивал Реджину в ее детском кресле, входная дверь распахнулась, и Анджела вышла из дома, неся игрушечного жирафа Реджины.
— Она будет вопить как резаная, если вы забудете Бенни, — сказала она, протягивая жирафа Джейн.
— Ты в порядке, мам?
Анджела обхватила себя руками и оглянулась на дом, словно ожидая, что на этот вопрос ответит кто-то другой.
— Мама?
Анджела вздохнула.
— Все идет так, как надо. Этого хочет Фрэнки. И Майк тоже.
— В этом деле мои братья не имеют права голоса. Ты единственная, кому решать.
— Он так и не подписал документы о разводе, Джейн. Мы все еще женаты, а это что-то, да значит. Значит, он никогда не переставал верить в нас.
— Это значит, что он хотел и рыбку съесть, и в пруд не лезть.
— Он твой отец.
— Да, и я люблю его. Но тебя я тоже люблю, и ты не кажешься счастливой.
Стоя на тенистой подъездной дорожке, она увидела, как ее мать пытается выдавить из себя отважную улыбку.
— Мы семья. Я справлюсь.
— А как же Винс?
Одно лишь упоминание имени Корсака в мгновение искривило улыбку матери. Она зажала руками рот и отвернулась.
— О, Боже. Боже мой….
Когда она начала всхлипывать, Джейн отняла ее руки от лица.
— Я скучаю по нему, — призналась Анджела. — Я скучаю по нему каждый день. Он не заслуживает этого.
— Ты ведь любишь Винса?
— Да!
— А папу ты любишь?
Анджела заколебалась.
— Да, конечно.
Но настоящий ответ прозвучал в этой паузе, в тех молчаливых секундах, перед тем как она смогла опровергнуть то, что ее сердце уже знало. Она отстранилась от Джейн, сделала глубокий вдох и выпрямилась.
— Не переживай за меня. Все будет замечательно. А теперь отправляйся домой и уложи эту девочку в постель, хорошо?
Джейн наблюдала за тем, как ее мать идет обратно в дом. Через окно она увидела Анджелу, садящуюся на диван в гостиной напротив Фрэнка, до сих пор восседавшего в своем кресле. «Так же, как и в прежние времена, — подумала Джейн. — Мама в своем углу. Папа в своем».
Маура остановилась на подъездной дорожке и повернулась на звук вороньего карканья. Десятки птиц расселись высоко на дереве, словно зловещие фрукты, хлопая крыльями на фоне серого неба. «Стая ворон» было правильным термином для этого сборища, и оно казалось уместным в этот холодный серый день с грозовыми облаками, когда ее поджидало мрачное задание. Лента, огораживающая место преступления, преграждала тропинку, ведущую на задний двор. Она нырнула под ленту и пока шла по свежевспаханной земле, чувствовала, как вороны наблюдают за ней, отмечая каждый шаг, шумно обсуждая нового человека, вторгшегося в их царство. На заднем дворе детективы Даррен Кроу и Джонни Тэм стояли между экскаватором и влажной кучей грязной земли. Когда она приблизилась, Тэм помахал ей рукой в пурпурной перчатке. Он был новичком в убойном отделе, напористый и мрачноватый молодой детектив, которого недавно перевели из полицейского участка Чайнатауна. К несчастью для Тэма, его прикрепили к Кроу, который отправил своего бывшего напарника Томаса Мура на давно заслуженную пенсию. «Неравный брак», вот как Джейн назвала их пару, и весь отдел делал ставки на то, сколько времени пройдет, прежде чем нервный Тэм наконец выйдет из себя и ударит Кроу. Это, несомненно, загубило бы карьеру Тэма, но все соглашались с тем, что это было бы чертовски приятным зрелищем.
Даже здесь, на плотно засаженном деревьями заднем дворе, вне поля зрения телекамер, Кроу словно сошел с обложки «GQ»[64] со своей стрижкой кинозвезды и костюмом, подчеркивающим широкие плечи. Он был человеком, привыкшим получать все внимание присутствующих, из-за чего легко можно было не заметить гораздо более тихого Тэма. На Маура сфокусировалась именно на Тэме, потому что знала, что может рассчитывать на него, чтобы получить нефильтрованные и точные факты.
Прежде чем Тэм успел раскрыть рот, Кроу со смехом произнес:
— Не думаю, что владельцы дома ожидали обнаружить такое в своем новом бассейне.
Маура посмотрела на облепленные землей череп и грудную клетку, частично прикрытые синим пластиком. Один взгляд на череп сказал ей, что кости были человеческими.
Она надела перчатки.
— Что тут приключилось?
— Собирались строить новый плавательный бассейн. Владельцы купили дом три года назад и наняли фирму «Строительство Лоренцо» выкопать яму под бассейн. Они вырыли два фута и наткнулись на это. Водитель экскаватора приподнял пластик, испугался и позвонил в 911. К счастью, не похоже, что он сильно повредил его ковшом.
Маура не увидела ни одежды, ни драгоценностей, но ей было необходимо определить пол покойного. Нагнувшись, она изучила тонкие надбровные дуги черепа. Она откинула пластик, обнажив таз с широкими подвздошными костями. Один беглый взгляд на бедренную кость сообщил ей, что покойный был невысокого роста, не более пяти футов трех дюймов.[65]
— Она давно здесь лежит, — сказал Тэм. Ему не потребовалась помощь Мауры, чтобы понять, что останки принадлежат женщине.
