— О, я нисколечко не сомневался. — Эллери протирал пенсне. — Я просто полюбопытствовал. А как насчет ваших долгов Майклу Кадахи, мистер Дорн? Вы упомянули карты и тотализатор. А еще более волнующие игры? Я имею в виду женщин.
— Ч-что? — Лицо Дорна заблестело еще больше. — Как… вы…
— Внимание! — резко сказал Эллери. — Отвечайте на вопросы. Есть ли в вашем списке женщины, которым вы должны деньги? Заметьте: я, как джентльмен, опускаю причину вашей возможной задолженности.
Дорн облизал пухлые губы.
— Нет. Я… я все заплатил.
— Данкен зи![4]
Инспектор пристально смотрел на сына. Эллери едва заметно кивнул. Инспектор встал и, как бы между прочим, положил руку на огромную пухлую руку Дорна.
— Думаю, пока достаточно, мистер Дорн. Благодарим вас — и не волнуйтесь насчет Кадахи.
Дорн с трудом встал, промокая лицо.
— Между прочим, мы бы хотели на минутку увидеть мисс Хильду. Не пригласите ли вы ее?
— Да. Да. До свидания.
Дорн вышел из комнаты настолько быстро, насколько был способен.
Они переглянулись. Инспектор Квин позвонил в полицейское управление. Пока он переговаривался с заместителем инспектора, Эллери сказал Харперу, как бы между прочим:
— А не приходило ли тебе в голову, что наш друг Дорн, этот Колосс Родосский, несколько подтасовал свою историю?
— Наверное, — кратко ответил Харпер.
— Ты имеешь в виду, что если Кадахи будет обвинен в убийстве… то ему не придется?.. — Сэмпсон нахмурил брови.
— Именно, — пробормотал Эллери. — Этому мамонту не придется выплачивать то, что он должен. Поэтому он так торопится навести подозрения в убийстве на Кадахи…
Но тут в библиотеку, опираясь на руку Филипа Морхауса, вошла Хильда Дорн.
Опекаемая настороженным и дотошным Морхаусом, который непрерывно вертелся вокруг нее, Хильда Дорн не сразу поняла, что за прочными и безопасными стенами поместья Дорнов расцвела непримиримая вражда. Она поняла это только после перекрестных вопросов инспектора и окружного прокурора, которые принесли ей извинения за то, что более не смогли скрывать неприятные факты.
Морхаус стоял позади нее, и резкие черты его лица все более темнели от раздражения.
Абигейл Дорн и Сара Фуллер… две старые женщины, которые травили друг друга за закрытыми дверями, борясь друг с другом сами не понимая за что… Хильда ничего не знала. Неделю за неделей две женщины, семидесятилетняя вдова и старая дева, когда-то сошедшиеся по взаимной симпатии, обречены были жить бок о бок, порой даже не разговаривая от взаимной ненависти. Месяцами они общались только междометиями или местоимениями. Годами они не произносили ни единого доброго слова друг о друге. И все же — недели, месяцы и годы проходили, а Сара Фуллер оставалась в услужении у Абигейл Дорн.
— Ставился ли когда-либо вопрос о том, чтобы рассчитать мисс Фуллер?
Хильда покачала головой:
— О, мать, бывало, начинала злиться и говорила, что нужно расстаться с Сарой, но все знали, что это только слова… Я часто спрашивала у матери, отчего они с Сарой не ладят. Она… она сразу напускала на себя неприступный вид и говорила, что их вражда — это только плод моего воображения и что женщина ее положения не может поддерживать близких отношений с прислугой даже высшего ранга. Но подобные рассуждения были ей совершенно чужды… Я не знала, что и думать…
— Я все это вам говорил, — вырвалось у Морхауса. — Зачем же вы мучаете ее…
Они не обратили на его высказывание никакого внимания.
— Домашние свары, — наконец, сказала устало Хильда. — Ничего более серьезного — неужели не ясно?
Инспектор внезапно оборвал разговор. И задал положенный вопрос, что она делала утром. Хильда еще раз рассказала, что она была в комнате ожидания и что Сара куда-то отлучалась.
— Вы говорите, — настойчиво переспросил инспектор, — что Сара Фуллер оставила вас в комнате ожидания и куда-то удалилась, мистер Морхаус пришел к вам вскоре после ее ухода… Был ли он с вами все время до того момента, как отправился наблюдать за операцией?
Хильда задумчиво поджала губы.
— Да. О! Кроме минут десяти, я так думаю. Я спросила Филипа, не будет ли он так любезен найти доктора Дженни и узнать, как там мама. Сара ушла и не вернулась. Филип пришел позже, сказав, что не смог найти доктора. Правда, Фил? Я… я не совсем поняла…
Морхаус быстро вставил:
— Да. Да. Конечно.
— А в какое время, мисс Дорн, — деликатно осведомился инспектор, — мистер Морхаус вернулся?
— О, я не помню. Какое было время, Фил?
Морхаус покусал губы.
— Я бы сказал — это было около 10.40, поскольку я почти сразу отправился на галерею амфитеатра, а операция… операция должна была вот-вот начаться.
— Понимаю. — Инспектор встал. — Думаю, это все.
— Мисс Даннинг в доме, мисс Дорн? — спросил Эллери. — Я хотел бы поговорить с ней.
— Она уехала. — Хильда устало закрыла глаза; ее губы горели, — казалось, она больна. — Она так мила, что поехала сюда со мной. Но ей нужно было обратно в госпиталь. Вы, наверное, знаете: она заведует отделением социальной службы.
— Между прочим, мисс Дорн… — начал, улыбаясь, окружной прокурор. — Я уверен, что вы искренне хотите помочь полиции… Нам совершенно необходимо проверить частные бумаги миссис Дорн для того, чтобы найти возможную разгадку преступления.
Девушка кивнула; но от присутствующих не укрылось выражение ужаса, на минуту исказившее ее лицо.
— Да-да. Я только… я думаю…
— В доме нет бумаг, которые могли бы помочь вам, — зло бросил Морхаус. — Я веду всю деловую переписку миссис Дорн. Думаю, вам здесь больше нечего делать…
Морхаус склонился над Хильдой, она беспомощно посмотрела на него.
Поняв друг друга без слов, они быстро вышли из комнаты.
Позвали старого дворецкого. У него было какое-то замороженное, деревянное лицо — но яркие и живые глаза.
— Вас зовут Бристоль? — спросил отрывисто инспектор.
— Да, сэр. Гарри Бристоль.
— Вы понимаете, что должны говорить исключительно правду?
Человек моргнул:
— Да, сэр!
— Прекрасно. — Инспектор потыкал в ливрею дворецкого пальцем. — Часто ли ссорились миссис Дорн и Сара Фуллер?
— Я… хорошо, сэр.
— Да или нет?
— Хорошо… да, сэр.
— Причина ссор?
На лице дворецкого появилось выражение беспомощности.
— Я не знаю, сэр. Они всегда ссорились. Мы иногда слышали эти ссоры. Но мы никогда не знали причины. Просто… просто они не любили друг друга.
— А вы уверены, что никто из прислуги не знает, почему они ссорились?
— Нет, сэр. Мне кажется, они обе старались не ссориться в присутствии прислуги. Всегда — или в комнате миссис Дорн, или в комнате мисс Фуллер.
— Как давно вы работаете здесь?
— Двенадцать лет, сэр.
— Вы свободны.
Бристоль поклонился и с достоинством вышел из библиотеки.
Все поднялись.
— Как насчет этой Фуллер, инспектор? — спросил Харпер. — Мне кажется, ее стоит поместить в предварительное заключение.
Эллери энергично покачал головой:
— Она не убежит. Пит, я удивлен. В ее лице мы имеем дело с необычным преступником — даже если это и она. Просматривается случай редкого помешательства.
Они пошли по домам.
* * *
Эллери глубоко вдыхал холодный январский воздух. Его сопровождал Харпер. Инспектор и Сэмпсон следовали в отдалении, направляясь к Пятой авеню.
— Что ты думаешь об этом, Пит?
— Куча-мала, — усмехнулся репортер. — Не вижу никакой реальной зацепки. Хотя у всех опрошенных был шанс сделать роковой шаг — и у очень многих из них просматривается мотив преступления.
— А еще что?
— Если бы я был на месте инспектора, — продолжил Харпер, выбивая каблуками гравий дорожки, — я бы копнул поглубже и проследил линию Уолл-стрит. Дело в том, что старушка Абби погубила на своем веку немало начинающих Рокфеллеров. Может, сегодня в госпитале кем-то руководил мстительно-финансовый мотив…
— Отец далеко не новичок в этой игре, — улыбнулся Эллери. — У него тоже возникла сходная идея, Пит… Тебя, может быть, заинтересует тот факт, что я уже выбраковал некоторых подозреваемых…
— Выбраковал?! — Харпер был и удивлен, и возмущен. — Послушай, парень, дай мне перерыв, а? Расскажи лучше, как ты расцениваешь мезальянс Фуллер-Дорн?
— Здесь что-то совсем странное. — Улыбка пропала с лица Эллери, он нахмурился. — Две ведьмы будто следовали совету Наполеона: «Свое грязное белье следует стирать подальше от глаз других». Потом, это предположение неестественно, Пит.
— Ты, может быть, полагаешь, что здесь кроется семейная тайна?
— Совершенно уверен в этом. Для меня очевидно, что Фуллер скрывает какую-то постыдную тайну… и, бог ведает отчего, это волнует меня!
