– Тебя как зовут?
– Димка.
– Дима, а ты случайно не знаешь, где живет друг твоего дядьки – его Саша зовут?
Мальчик отрицательно покачал головой.
– Может быть, тебе знакома женщина по имени Оксана?
– Тетю Оксану знаю, – оживился мальчик. – Она здесь недалеко всякую всячину продает. Пойдемте, я вас провожу.
Я в сопровождении мальчика вышла из двора и прошла по улице в сторону небольшого рынка, который организовали на пространстве между несколькими магазинами и мини-маркетами. Здесь торговали овощами, фруктами, сигаретами, воблой…
Что ж, сейчас мне предстояло временно переместиться из успешного в социальном и материальном плане мира милехиных, привольновых и прочих в такой вот не очень благополучный и благонадежный мир. Обычный рабочий момент, ничего страшного.
– Вон она, – Дима кивнул в сторону женщины, стоявшей за лотком с какой-то мелочовкой.
Надо отдать должное, Оксана не производила впечатления опустившегося человека. Выглядела она весьма прилично, внешне ее можно было принять за сотрудницу любого госучреждения. Лет ей было около сорока, короткая стрижка осветленных волос, под халатом – голубой свитер и джинсы. Совершенно обычная, рядовая женщина, одна из тысяч…
Я уже собиралась подойти к ней и расспросить о Замараеве, как вдруг удача улыбнулась мне: я увидела самого Александра! Узнала я его сразу, так как он как две капли воды был похож на свою мать – просто одно лицо.
Я со стороны оглядела свидетеля. Мужчина среднего роста, лет сорока – сорока пяти, худощавый, одет просто, но чисто.
Он остановился поодаль от своей подруги и тревожно огляделся по сторонам. Не заметив ничего для себя опасного, Замараев подошел ближе. Они о чем-то пошептались, причем Оксана несколько раз повысила голос, пытаясь в чем-то убедить собеседника, а потом махнула рукой, достала кошелек и, вынув оттуда немного денег, сунула их своему другу. Тот сразу заулыбался и потянулся к ней, но Оксана раздраженно отмахнулась и, затянув потуже пояс халата, бросила ему:
– Тысячу раз говорила, приходи трезвый!
Александр радостно закивал и поспешно пошел своей дорогой.
Я двинулась следом за Замараевым, раздумывая над тем, как в конечном итоге заставить его говорить. Александр остановился возле пивного ларька. Он достал из кармана деньги, выданные ему Оксаной, и начал сосредоточенно пересчитывать. Затем сунул деньги в окошечко пивного ларька:
– Слышь, друг, налей-ка мне полкружки.
Продавец равнодушно пересчитал деньги и отпустил товар. Замараев, получив вожделенную кружку, отошел к стойке. Я взяла две кружки пива, большую воблу и двинулась к Александру. Подошла к нему, улыбнулась как можно приветливее и непринужденнее и предложила:
– Угощайтесь.
Сашка посмотрел на меня крайне подозрительно:
– С чего это? – спросил он.
– А у меня сегодня день рождения, – просто развела я руками.
– В день рождения тебе подарки должны дарить, – хмыкнул Александр, но взгляд его зацепился за пивные кружки, сосредоточенно скользя по ним.
– А мне вот не подарили, – вздохнув, тихо ответила я и смахнула воображаемую слезинку.
Александр перевел взгляд на меня, и в нем появилось что-то похожее на сочувствие.
– И что же, тебе, молодой и красивой, даже выпить не с кем?
– Не с кем, – жалобно пожала я плечами. – Я с женихом поссорилась… Он сказал, что больше не придет. Вот мне и захотелось выпить с хорошим человеком.
Безусловно, мой наряд, несмотря на то, что оделась я в тот день довольно просто, не подходил для того, чтобы пить пиво у ларька. Тем не менее я, ничтоже сумняшеся, повторила:
– Так что угощайтесь. Выпейте за мое здоровье. И счастье.
И улыбнулась ему так дружелюбно, что сердце алкоголика, похоже, дрогнуло. Он улыбнулся в ответ и взял предложенное угощение, кивнув головой в знак благодарности. Некоторое время слышались только хруст раздираемой на части воблы и довольное сопение.
– Вас как зовут? – спросила я.
– Саша, – ответил тот. – А тебя?
– Таня, – ответила я, изо всех сил стараясь казаться этакой свойской девчонкой и переходя на «ты». – Ты работаешь где или нет?
– Нет, – ответил Сашка. – Раньше на заводе работал, а теперь нет. Подрабатываю кое-где, но постоянно нет.
– Где подрабатываешь-то?
– В кооперативном доме слесарем-сантехником. Иногда на стройке. Меня обещали взять на стройку, но пока глухо…
– А жена, дети есть?
Замараев неопределенно махнул рукой и после небольшой паузы ответил:
– Жена умерла. Дочь тоже. Девятый год уже пошел с тех пор. Дочери сейчас было бы четырнадцать годков.
– А что случилось с женой и дочерью? – участливо спросила я.
– Попали в аварию, – коротко ответил Сашка, не вдаваясь в подробности.
Он сглотнул слюну, заново переживая эту теперь уже давнюю трагедию. Я не стала больше заводить расспросов на эту тему, сменив ее:
– Живешь один?
– Один. Дочка младшая у моей матери, а я… Есть у меня женщина хорошая, я у нее сейчас обитаю. Но она… – Замараев вздохнул. – Ругается на меня. Хочет, чтобы пить бросил. Мне, говорит, семья нужна нормальная, а не хухры-мухры. И сегодня вот велела не возвращаться, пока не протрезвею…
– А ты домой пойди, – посоветовала я. – Протрезвеешь, приведешь себя в порядок – тогда и вернешься. Что домой-то не идешь?
Замараев не ответил. Нахмурился и отвернулся. Я наклонилась к нему и тихо сказала:
– Саша, нам очень надо поговорить. Давай отойдем к скамейке в сквере, чтобы нас никто не услышал.
Замараев удивился, но ничего не сказал, быстро допил пиво и, сунув в карман недоеденную воблу, пошел за мной следом. Мы дошли до лавочки и сели.
– Говори, что хотела, – сказал Замараев. – Работу, что ль, предложить?
– Можно сказать и так, – усмехнулась я. – Только не постоянную. Одним словом, я занимаюсь расследованием убийства Олеси Милехиной, твоей соседки.
Александр испугался. Он хотел убежать, но я вцепилась в него мертвой хваткой:
– Подожди, не убегай. Я знаю, почему ты боишься. Ты залез к Милехиным на балкон, хотел чем-нибудь поживиться, но случайно стал свидетелем убийства. Ты испугался, что тебя могут посчитать убийцей или посадят за то, что ты залез на чужой балкон. Ведь так?
Замараев кивнул. Он весь дрожал от страха. Это означало лишь то, что мое предположение верно. Тогда я сказала:
– У меня есть огромное желание спилить деревья в этом сквере, чтобы они не загораживали свет. Но я этого не делаю, потому что не имею ни сил, ни возможности. Можно меня посадить в тюрьму за одно лишь желание спилить деревья?
– Нет, – ответил Сашка, начиная приходить в себя. – Нет, нельзя.
– Вот и ты, – подхватила я. – Ты хотел что-то украсть, но не украл. Можно ли тебя посадить в тюрьму за желание украсть, если самого преступления не было?
– Наверное, нет, – ответил Замараев. – Но я боюсь.
Убегать он больше не порывался. Видимо, устал бояться за эти дни и был рад возможности избавиться от своего испуга навсегда.
И тогда я тихо сказала:
– Я только что была в Зональном у твоей матери. Видела Лелю, твою дочку. Славная девчушка. Ты, наверное, ее любишь?
– Угу, – смутившись и снова сглотнув слюну, ответил Замараев.
– Если бы с ней что случилось, ты бы хотел найти виновных и наказать?
– Хотел бы, – ответил Сашка. – Нашел бы и убил.
– Вот и Владимир Милехин любил свою дочь, – сказала я. – Очень любил, но ее убили. Отец пожелал найти убийцу и наказать. Ты мой единственный свидетель. Ведь ты видел, как все произошло? Видел?..
– Видел, – признался он.
– Расскажи мне.
– Боюсь я…
– Чего-то я не пойму, чего ты боишься. Убийца о тебе не знает, увидит только на суде. Ему грозит лет пятнадцать тюрьмы, а мало ли что может случиться за эти годы. Ты можешь обменять квартиру или уехать к матери в Зональный. Или вообще в другой город. Вспомни, что у тебя есть еще дочь! Потеряв одну, ты забыл, что можешь потерять и другую! А ведь у тебя есть шанс наладить свою жизнь. Только перестань бояться! Иначе так и останешься в заложниках у своего страха. А убийца должен понести наказание. Если ты сам никому не проболтаешься, то, кроме меня, никто о тебе знать не будет, обещаю. Скажи, убийца тебя видел?
– Нет, не видела.
– Не видела? – насторожилась я. – Это что, была женщина?
– Да, видная такая, высокая…
– Брюнетка? – тут же решила уточнить я.
– Нет, – категорично покачал головой Замараев. – Блондинка, в куртке, брюках, волосы до плеч.
– Ладно, давай рассказывай по порядку, – подбодрила его я, тронув за рукав.
Замараев тяжело вздохнул:
– Дело было так… В тот день мне очень хотелось выпить. Так хотелось, что, казалось, внутри все горит. Я ведь не всегда пью. Когда я не пью – ого! – я такое могу сделать! Мне цены не было, когда я на заводе работал.
– Я поняла. И что дальше? – перебила его я, зная, что алкоголиков хлебом не корми, дай растопырить пальцы по поводу того, какие они крутые, если трезвые.
