Ознакомительная версия.
Лоретта прошла в спальню, а я остался в салоне. Она вскоре вернулась:
— Я сварю кофе.
И удалилась на кухню. Я немного посидел один, потом поплелся за ней:
— Тебе помочь?
— Помели зерна.
Она протянула два пакета.
— Почему два?
— Тебе без кофеина.
Я сделал вид, что удивлен:
— Почему?
Лоретта не ответила. Потом вынула из шкафа два маленьких кофейника, две вазочки: одну для печенья, другую для сахара.
Вернулись в салон.
Потом кофе, музыка. Женщина, организованная во всем, она не допускала изменений раз и навсегда заведенного порядка и традиций. Этих традиций, я, по крайней мере сегодня, нарушать не собирался.
Потом я заснул.
В кабинет к Лоретте можно пройти тремя путями: через регистратуру, общую для троих докторов, через дверку «частный вход доктора» или кружным путем: больничное отделение, лифт для больных и служебный коридор.
Сегодня я пошел через официальный вход. В приемной дежурила Виктория. Я знал ее уже лет десять. Хохотушка и фривольница, с копной роскошных рыжих волос и не менее роскошным бюстом. Я не помнил, чтобы этот бюст когда-нибудь полностью умещался в ее белом халате.
В приемной посетителей не было, и Виктория скучала. Увидав меня, она вскочила:
— Синьор Евгений! Как давно вас не было! Надолго к нам?
— На неделю.
— Вы к госпоже докторессе с личным визитом или хотите воспользоваться нашими услугами? Мы теперь многое можем. Улучшить, удлинить. И не только нос, синьор Евгений.
— Удлинить, говоришь? Это хорошо. Скажи мне, Виктория, что длинное составляет разницу между мужчиной и женщиной?
— Вы меня заставляете краснеть, синьор Евгений.
— Воинская повинность, Виктория. Ничего, кроме воинской повинности. Где синьорина докторесса?
— У себя.
Я прошел во внутренний коридор. Налево — рентгеновский кабинет и перевязочная, направо — физиотерапия и отделение Лоретты.
Занимала Лоретта три комнаты: одна — просто салон, никакого намека на медицину, если не считать толстые медицинские книги в шкафу, здесь она беседовала с пациентами; другая — процедурная, со специальным креслом, диваном, шкафами и третья, маленькая, что-то вроде подсобки, всегда запертая. Здесь я в последний раз встречался со своим агентом. Я открыл дверь кабинета — никого, в процедурной — никого, подсобка и на этот раз оказалась запертой.
— Пошли, — услышал я за спиной голос Лоретты и от неожиданности вздрогнул.
— Ты меня испугала.
Она не ответила. В голубом халате, с раскачивающимся на груди блестящим, странной формы прибором, она выглядела внушительной, серьезной, не домашней, даже выше ростом.
Через служебную дверь вышли в коридор.
— Он уже ждет, — и голос у нее был серьезный, не домашний.
Через минуту мы оказались в кабинете, где кроме агрегата внушительных размеров с дисплеями и трубками ничего не было, даже стульев.
— Мой коллега на стажировке в Хьюстоне. Теперь сюда.
И она открыла еще одну дверь.
* * *
Увидав меня, Крокодил вскочил с кресла:
— Очень рад вас видеть, Евгений Николаевич.
— Здравствуй.
Он подскочил к мне, протянул руку:
— Отлично выглядите, Евгений Николаевич, прямо Ален Делон.
— Стараюсь.
Ну, а кто действительно выглядел великолепно, так это сам Крокодил: пышущее здоровьем загорелое лицо, безмятежная улыбка первого любовника, невообразимых расцветок куртка, огненного цвета спортивные туфли. Не верилось, чтобы такой человек когда-нибудь болел (что верно, то верно, болел он редко) или был в плохом настроении (и это тоже правда). Лоретта никак не могла взять в толк, почему такого веселого и незлобивого на вид парня зовут Крокодил. И хотя я убеждал ее, что все дело в сказке про доброго крокодила Гену (а Крокодила звали действительно Геной), она не верила.
На самом деле все так и было. Или почти так. Гена женился еще до кэгэбэвской школы, когда учился в МАИ. Рядом с ним, красивым рослым парнем, его супруга, маленькая, с носиком пуговкой, большими круглыми глазами, действительно походила на Чебурашку. Он и звал ее Чебурашкой. Ну, а его, соответственно, прозвали Крокодилом Геной. Ушла от него Чебурашка еще до того, как серьезные дяди из кадров начали готовить его в Италию. Про нее забыли, а прозвище Крокодил осталось. А вскоре он совсем перестал быть Геной и превратился в человека с банальной итальянской фамилией Манини. Дама, которую он привез в Италию в качестве супруги, заболела; ее пришлось откомандировать в Москву, а ему разрешили продолжать работу одному. Местным он представлялся канадцем, родившимся в Канаде и получившим образование в США.
— Что нового на чужбине, Гена?
— Все на свете или новое, или старое, как на вещи смотреть.
— Ты, смотрю я, философом стал.
— Жизнь такая, Евгений Николаевич. Тяжелая.
— Сейчас станет еще тяжелей. Где кейс?
— Какой кейс?
— Тот, который ты получил от Сэма Дулиттла.
— Я вас не понимаю, Евгений Николаевич.
— Что непонятно? Кейс ты получил?
— Получил.
— И что с ним сделал?
— Как всегда передал Топалову.
— И дальше?
— Все. Я больше его не видел.
В дверях показалась Лоретта. Она кивнула головой, что должно было означать: «Все спокойно». Я тоже кивнул головой: «Спасибо». Она бесшумно исчезла.
— Начнем сначала. Когда и где ты получил кейс?
— Я летал в Виндхук. Там ребята Нуйомы действуют почти открыто. Однако кейс мне там не дали. Пришлось лететь в Луанду. Там я встретил Дулиттла, он передал мне кейс.
— Где это было?
— В правлении банка «Ангола Минерал».
— Кто это видел?
— Я не первый день этим занимаюсь. Прошло все нормально. Я сразу поехал в аэропорт. Спокойно прошел в самолет и прилетел в Рим. Никаких проблем с таможней не было. Кейсы они не вскрывают.
— Сколько времени у тебя был кейс?
— Три дня. Я как прилетел, сразу позвонил Топалову. Он явился через день. Я ему передал кейс.
— Где?
— Как всегда здесь. У докторессы. И все. Больше я кейса не видел.
Он помолчал, потом спросил:
— Из ваших вопросов я понял, что кейс пропал.
— Деньги не поступили в банк.
— Где-то обрыв цепи?
— Да.
Крокодил подсчитал в уме.
— Прошло уже много времени. Если не поступили, то…
— Что «то»?
— Надо допросить Топалова. С пристрастием. Лучше в моем присутствии. Тогда он не скажет, что кейс от меня не получил.
Интересно, знает ли он, что Топалова убили почти три месяца назад. Он продолжал:
— Скажу вам честно, Евгений Николаевич, он мне никогда не нравился. Я все время удивлялся, почему вы ему доверяете.
— Он уже почти двадцать лет работает безупречно.
— Двадцать лет… А сейчас времена другие. Кроме того… Тогда я не обратил внимания. Но сейчас, когда вы мне рассказали… Дело в том, что Топалова видели в Риме через несколько дней после того, как я передал ему кейс. А он должен был, получив кейс, сразу уехать.
— Кто видел?
— Мой агент.
— Кто твой агент?
— Сосулька.
Я обалдел:
— Какая еще Сосулька?
— Это ее кодовое имя. Она работает на меня.
— Ты о ней докладывал в Центр?
— Нет. Это мой агент, так сказать, по личной части.
— Где работает твой агент по личной части?
— Секретаршей у президента компании, выпускающей рыбные консервы. Она подслушивает разговоры патрона и пересказывает мне. Она уверена, что у меня небольшой консервный заводик. Так сказать, коммерческий шпионаж. Она это называет «маленькая услуга большому развратнику».
— Ты себя славно зарекомендовал.
— Стараюсь. Но я ее люблю не только за это.
— Уже понял. Где она видела Топалова?
— На художественной выставке. Он же художник. Точнее, скульптор. А отец у Сосульки тоже скульптор. Но скульптор, я вам скажу, странный. Каждая скульптура величиной с памятник на площади. При случае можно внутри от полиции спрятаться.
— Она прямо так тебе и доложила: «Вчера видела человека, с которым вы вместе работаете на Советский Союз»?
— Не совсем так. Года два назад я был на выставке вместе с Топаловым. Она нас видела вместе и теперь сказала, что встретила человека, с которым я был на выставке.
— Не ошиблась?
— Она описала его: пробор посередине головы и глупый вид. Топалов. Абсолютно Топалов.
— Она с ним говорила?
— Нет. Просто увидела — и все. Я не придал этому значения, но после того, как вы мне рассказали…
— Давай по датам. Когда ты получил кейс от Дулиттла?
Крокодил подумал, потом сказал:
— В апреле. Сразу же после первого апреля я полетел в Виндхук. Это было второе. Четвертого я был в Луанде и получил кейс. Вернулся в Рим пятого в пятницу. Восьмого прилетел Топалов, девятого мы с ним встретились у докторессы, и я передал кейс.
Ознакомительная версия.
