— Так… — тихо, еле расслышала сдавленный голос Андрея, — это… ты?..
— Цыц! — рявкнул Финский.
Снова оба замолчали. Я разнервничалась не на шутку. Магнитофон, конечно, работает в режиме «запись», но толку-то? Могут и не принять в качестве улики. И запросто. Э-э-эх!.. Ну, чего молчите, давайте, на фиг, доигрывайте свой спектакль, нечего нервы зря мотать!
— Ну, так что, Андрюшенька, будем дружить с братками? А? Ты как считаешь? — Голос у Финского снова мягкий, прямо медовый, но явственно слышатся опасные, угрожающие нотки.
— Не могу! — Лукашов еще пытался сопротивляться.
— Почему? — искренне удивился Борисыч. — Что тебе мешает? Что может помешать сорвать такие бабки? — все так же опасно спрашивал Финский.
— Я… — начал было Андрей, но осекся. Я забеспокоилась: неужели расколется? Андрей вздохнул и закончил: — Не могу, понимаешь?.. Не могу, — простонал Андрей.
— Ты что, из-за девки этой, что ли? Из-за сыщицы? — О, господин Финский, а вы проницательны!
— Откуда ты… — начал было Андрей, но Борисыч его прервал:
— Знаю. Была она у меня сегодня. — Послышался шлепок, может, Андрей себя по лбу? Мол, мог бы и догадаться. А ведь мог бы, Андрей… — Ты, видать, — продолжил Финский, — головушку-то из-за нее потерял? Я, конечно, понимаю. Там есть от чего. — Благодарю за комплимент, Александр Борисович, зло подумала я.
Однако ж он продолжал:
— Но боюсь тебя разочаровывать. Нам она ни к чему. Придется тебе выкинуть ее из головы. Как там говорится, с глаз долой — из сердца вон, так? Вот и придется… Н-да… А то слишком уж она умная… Еще допетрит, что к чему… Тогда, как говорится, греха не оберешься…
— Ты что, — подал голос Андрей, — и ее хочешь?
— Ха-ха-хачу, конечно. Но не в том смысле. А в самом что ни на есть прямом. Голову отвернуть этой сыщице, чтоб под ногами не мешалась.
— Не понял. — Так, либо Андрей взял себя в руки, либо он меня уже мысленно умертвил, подумала я, услышав его ровный, спокойный тон. — А как же дело о Серегином убийстве? Оно-то остается. Милиция все равно докопается.
— Ничего она не докопается. Там у них и копать некому. Вот что я тебе скажу — Борисова очень вовремя не стало. На него и будем валить.
— Так и его ты?.. — даже задохнулся Андрей.
— Ну что ты? Зачем же так? Просто Фортуна нам благоволит. Закроют сейчас дело, повесят убийство на Борисова. Уж не знаю, кто его, но молодцы, помогли. А менты только рады будут, им бы лишь на кого-нибудь мокруху повесить. А с мертвого какой спрос. Мы же, — многозначительно произнес Финский, — будем свидетельствовать, что у парня крыша задымилась из-за Наташки. Все знают, что он жеребец еще тот был. И все знают, что он не в меру горяч. Вот и помутился у мальчишки разум. Может, нам и Наташка поможет, как думаешь?
— Сомневаюсь, — процедил Андрей, послышался явный протяжный звук непонятного мне происхождения.
— Это ты мне предоставь, — уверенно сказал Финский. — Уж я-то постараюсь ее убедить. Ну, что теперь скажешь?
— Не знаю… — все еще упирался Лукашов. Зря, Андрей. С терпением у господина Финского, похоже, напряги немалые. Он ведь может и не выдержать и пустить в дело более веские и убедительные аргументы. В этот самый момент я и услышала характерный щелчок. Ну я же говорила, Андрей!
— А теперь?.. — спросил Финский ледяным тоном. — Могу прямо сейчас решить проблему. Геморроя, конечно, будет немало, но я с ним справлюсь, а вот тебя зато ничего уже не будет волновать. Выбирай, Андрюшенька. Слово за тобой.
Тишина.
— Зря ты так, Андрей, упираешься, — продолжал увещевать Финский. — Все у нас могло бы быть тип-топ. И дело бы закрыли, и детективщица бы выслеживать перестала, да и денег бы хватило. Светку бы вылечили. Зря. Последний раз спрашиваю.
— Согласен, — сдавленно выдохнул Андрей. Эх, Андрей, Андрей!
— Молодец, умный мальчишка, — хохотнул Финский. — Кокаинчику не желаешь?
— Что?
— А ты что, удивлен? Не надо. Жизнь у нас полна стрессов. А это расслабляет. — По звукам можно было догадаться, чем сейчас занят завпроизводством. — Предлагаю угоститься. Не хочешь? Зря. — Он шумно вдохнул. — Хорошо… — Снова вдохнул. — Эх, ядреный, япона мама. А Олежка вот, царствие ему небесное, оценил. Жаль, парень был славный. Вот с кем дела делать. Не вредничал, как некоторые…
— Слушай, Саш, — начал Андрей, — а ты зачем Серегу-то?
— Интересно, да? Да я сам не знаю, как получилось. Пришел поговорить. А он не хуже… Нет, хуже все-таки твоего, — хихикнул Финский, — заупрямился. Я ему аргумент представил, ну, этот же. А он, дурак, говорит: «Ну, режь!» Я и порезал. Нет, — ответил Финский на безмолвный вопрос Андрея, — он даже не сопротивлялся. Я-то знаю, куда бить надо, чтобы никаких сопротивлений, — он хмыкнул. — Даже в таком состоянии знал. Так что мучился он недолго, а сколько там всего получилось ударов, я не знаю. Не считал, как говорится. Крови, конечно, много было, пришлось разуваться, а вещи потом выкидывать.
Я содрогнулась и поморщилась. Хотя чего с психа, да еще и кокаиниста, требовать? Теперь все ясно. Жаль, Сергей Сергеевич. Очень жаль.
— А ты, — снова сказал Финский, — баловать не думай. Мне терять нечего. Я и тебя за собой потащу, скажу: вместе придумали и вместе осуществили. Понял?.. То-то же. Давай звони своей кукле.
— А это еще зачем? — удивился Лукашов. Андрей, Андрей, ты что, правда не понимаешь, что вы только что подписали мне смертный приговор? Я достала мобильник из сумочки, приготовившись к разговору.
— Как зачем? — теперь удивился Финский. — Стрелку забивать, конечно же. В парке, что на окраине Октябрьского ущелья, места там безлюдные, особенно по ночному времени, нам подойдет как нельзя кстати. Через часочек. — Я посмотрела на часы. Значит, в одиннадцать. — Мы теперь с тобой, Андрюшенька, в одной связке. Так что давай звони.
Звони, горько подумала я. Он стал звонить. Конечно, дома никто не ответил. Звони на мобилу, подсказала я Андрею.
— Дома никого нет.
— У нее ж, должно быть, мобильный имеется, — подсказал Финский. — Опять, поди, что-нибудь вынюхивает. Ну да ладно, недолго ей осталось.
Зазвонил мой мобильный. Я ждала, но все-таки вздрогнула, стянула наушники:
— Да?
— Таня?
— Да, это я.
— Тань, — его голос слегка дрогнул. Потом он словно взял себя в руки и продолжил. — Тань, мне нужно с тобой увидеться. Это по делу.
— Запросто. Мне к тебе заехать? — Внутри у меня кошки скребли. Да нет, не скребли. Да и не кошки. Монстры какие-то, противно и больно. Но тон был легким, а сам голос не дрожал. Что, меня впервые, что ли, убивать готовятся? Переживем и еще посмотрим, кто кого.
— Нет-нет, не ко мне.
— Тогда ты?
— Нет. Знаешь, давай встретимся в Октябрьском ущелье. Там парк есть, вот в нем.
— К чему такая таинственность? — притворилась я. В принципе мне было все равно, где меня собираются убивать, но по законам жанра я должна была задать этот вопрос.
— Так надо. Ты же сама говорила, что бездействовать нельзя.
— А ты, между прочим, обещал, что ничего без меня делать не будешь, — укоризненно произнесла я. — Во что это ты ввязался?
— Да ни во что… Приезжай, сама все поймешь… Ты приедешь?
— Ну хорошо, приеду. Только где там?
— Я тебя найду. Не волнуйся. Тань… — он помедлил, — можно задать один вопрос?
— Валяй.
— Ты мне веришь?
— Да, Андрей, я тебе верю, — устало выдохнула я.
— Верь мне, Таня. Это важно. То, что внутри, всегда важнее того, что снаружи. Помни это. — Господи, он и сейчас без своих интеллигентских замашек не может! Собирается девушку укокошить, а сам все о душе да о высоких материях. Вот и пойми их, даже убить без сантиментов не могут. Тьфу! — В одиннадцать, хорошо?
— Хорошо, — я отключила мобильный и надела наушники.
Диалог продолжался.
— А это ты ей зачем? — Финский тоже со мной солидарен.
— Да это я так, в продолжение темы, так сказать… — задумчиво сказал Андрей.
— Какой темы? — подозрительно спросил Борисыч.
— Да это так, наживка, чтобы клюнула…
Спасибо, Андрей, горько подумала я. Ладно, времени раскисать нет. Надо действовать. Даже если Лукашов изначально и был в нашем лагере, то теперь он точно не с нами. Точнее, теперь он — против нас. А как неприятно. Вот и верь после этого людям. Интеллигентным мужчинам. А ведь он мне показался из породы тех самых. Обознатушки, Таня. Я разочарованно вздохнула, сняла наушники. Остальное пусть автоматически пишется. Суть ясна. И яснее некуда. Времени у меня в обрез.
Я позвонила Ляльке, она на удивление скоро взяла трубку, еще на работе была.
— Ляль, — с места в карьер взяла я, — у меня к тебе две большие просьбы. Первая — через пятьдесят три минуты меня собираются убивать в районе Октябрьского ущелья. Там парк есть, заброшенный. Даже и не парк, а так, сквер. Вот там. Помочь сможешь?
