– Замечательно. Где лежит наш друг?
Для Ван-Ина этот день уже нельзя было больше испортить. Ханнелоре указала на софу в футуристическом стиле, почти скрытую от глаз зарослями комнатных растений. Ван-Ин увидел две ноги, высовывающиеся между зеленью фикусов и папоротника. На лодыжках были стальные наручники, похожие на те, что используются полицией.
– Не смейся, – укорила Ван-Ина Ханнелоре, когда он шаловливо посмотрел на нее.
Провост лежал на спине. Он был в чем мать родила, во рту его торчал кляп.
– И мне нельзя смеяться! – Ван-Ин стиснул зубы. – Боже милосердный! У него на носу прищепка.
Ханнелоре держалась в отдалении, эта картина казалась ей омерзительной.
– Судя по тому, что мы видим, наш выдающийся правовед сыграл в смертельную игру. Как мы это назовем? Секс с прищепкой?
Ханнелоре молчала, не от возмущения, а из страха, что сама не выдержит и рассмеется. Это Питер был виноват. Зачем он делал такие смешные комментарии?
– Никто не надевает себе прищепку на нос перед тем, как заковать себя в наручники, Питер Ван-Ин.
Ханнелоре делала все возможное, чтобы оставаться серьезной. Тем не менее она не могла отрицать, что эта сцена ее немного возбуждала. От замечания Ван-Ина у нее разыгралась фантазия. Она тщетно пыталась избавиться от пошлого образа.
Ван-Ин осторожно обошел софу. На этой стадии расследования самым главным было не испортить следы преступления.
– Он не очень-то красив.
– Я же тебе говорила, – раздраженно отреагировала Ханнелоре.
Она приблизилась на шаг и попыталась отвести взгляд от обнаженного мужского тела. Это ей с трудом удавалось. Сейчас, когда здесь был Ван-Ин, она испытывала к трупу нездоровое влечение. Однажды в университете она присутствовала на вскрытии: не хотела давать повод парням-сокурсникам высмеивать ее до конца года. Однако теперь она была заместителем прокурора и должна была профессионально относиться к делу, следовательно, обязана осмотреть место преступления и труп. Или она использовала свои полномочия как предлог для удовлетворения того, что сама определяла как болезненное любопытство? Так она непроизвольно установила, что понятие «трупное окоченение» касалось не всех мужских частей тела. Тем не менее про повешенных говорили, что…
– Я задаюсь вопросом, что доктор Де-Ягер сейчас выдаст?
– В любом случае прищепку он пропустить не сможет, – рассеянно заметила Ханнелоре.
Она не могла оторвать глаз от трупа. Провост оказался толще, чем позволяли думать его сшитые на заказ костюмы. Даже сейчас, когда он лежал, его живот возвышался над грудной клеткой. Это говорило о том, что при жизни адвокат никогда не напрягался по поводу тренажеров для фитнеса. Ханнелоре не хотела думать о том, что Ван-Ин не так давно сам так выглядел. Вдруг он наклонился.
– Что-то нашел?
Она подошла поближе.
Ван-Ин рылся в куче мятой одежды. Она лежала не на виду между черным как смоль архивным шкафом и терракотовым горшком, в котором возвышался гигантский кактус.
Ван-Ин поднял один из предметов одежды. У Провоста определенно был вкус. На пижаме оливкового цвета красовался лейбл дорогого кутюрье, а халату позавидовал бы любой настоящий британец. Цвет и рисунок идеально подходили кляпу во рту Провоста – явно шарфик из комплекта. Понятно, что без этого шарфика его стильный наряд был бы незавершенным.
Была ли виновата кривая спинка постмодернистской софы, или это была последняя судорога умершего? Грохот, с которым ноги Провоста рухнули на пол, услышать было жутко, его тело сползло на бок. Ханнелоре взвизгнула и схватилась за Ван-Ина. Ван-Ин посмотрел через ее плечо на Провоста, который в причудливом положении наполовину свисал с софы.
Ханнелоре изо всех сил прижалась к Ван-Ину. У него возникло своеобразное чувство. На расстоянии меньше метра царила смерть, но в ее испуганном теле он ощущал биение новой жизни.
– Ханне, не бойся.
Это прозвучало по-библейски. Если бы добавить чуть-чуть эхо, то его голос мог бы быть похож на голос ангела у могилы Иисуса.
– Свежие трупы часто выкидывают номера.
Но что бы он ни говорил, с Ханнелоре было достаточно. Она вернулась к окну и посмотрела поверх набережной на темную воду канала Груне-Рей. На самом деле ей было как-то не по себе. Ханнелоре задавалась вопросом: вправе ли она испытывать чувство превосходства над так называемыми извращенными преступниками, которых она каждый день помогала осуждать, и зависит ли уровень культуры человека от материальных условий его жизни?
Звонок входной двери известил о приходе ожидаемых посетителей. Госпожа Калмейн не заставила господ из суда ждать дольше необходимого. Она поспешила к входной двери и впустила компанию в дом. За доктором Де-Ягером по пятам следовали Лео Ванмаэль и два агента из отдела криминалистики.
– We meet again[44], доктор Де-Ягер, – беззаботно произнес Ван-Ин.
Судмедэксперт поднял руку в знак того, что он его узнал, и потом обратился к Ханнелоре. Заместитель прокурора, да еще такой красивый, в его представлении больше соответствовал его достоинству, чем идиот-комиссар полиции.
Ханнелоре пришлось позволить Де-Ягеру по-старомодному поцеловать ей руку. Морщинистому донжуану, конечно, хотелось бы чего-то большего, но рядом с Ван-Ином он остерегался предпринимать попытки.
– Это плохо для статистики преступлений, – цинично заметил Лео. – Еще один труп на этой неделе – и мы сможем соперничать с провинцией Брабант.
Его проницательные глаза тщательно оценивали декор. Он непроизвольно искал наиболее удачный угол падения света, чтобы сделать пару приличных снимков.
– На этой стене висит больше мяса, – прошептал Ван-Ин несколько громче, чем нужно.
Лео бросил многозначительный взгляд на доктора Де-Ягера. Но тот, к счастью, ничего не слышал. Он стоял рядом с Ханнелоре и «вилял перед ней хвостом».
– Интересно, почему убийца его раздел и заткнул ему рот кляпом, – произнес Ван-Ин индифферентно. – На первый взгляд это похоже на сведение счетов между двумя гомосексуалистами.
Лео мог только согласиться с этим утверждением. Он открыл свою сумку и с щелчком установил на свой «Никон» 28-миллиметровую линзу. Ван-Ин позволил Лео спокойно делать свою работу. Он пошел в переднюю комнату, где Де-Ягер всевозможными способами все еще пытался произвести впечатление на Ханнелоре. Как и любой самец Ван-Ин испытывал потребность четко определить свою территорию. Чтобы рассеять все сомнения, он взял ее за руку. Этого жеста было достаточно, чтобы указать Де-Ягеру на его обязанности. Судмедэксперт извинился и принялся за работу. Он перевернул Провоста на живот и вставил ему в анальное отверстие электронный термометр. Таким способом Де-Ягер пытался определить время смерти жертвы. Надежность этого метода зависела от ряда параметров, и результат измерения должен интерпретировать специалист. В этом случае речь шла о наглядном примере. Температура окружающей среды была неизменной, и труп еще свеж. Даже Де-Ягер мог бы поставить достаточно точный диагноз. Ван-Ин считал, что Провост умер не больше двенадцати часов назад.
Лео сфотографировал закованные в наручники руки. Потом Де-Ягер позвал на помощь криминалистов, чтобы снять наручники. Он проверил руки жертвы и положил в пластиковые пакетики то, что извлек из-под ногтей. Часто случалось, что под ногтями обнаруживали ткань или кровь убийцы. За последние годы такой генетический анализ накинул петлю на шею уже не одному обвиняемому.
– Когда он умер, доктор? – спросил Ван-Ин.
Де-Ягер заставил задать ему этот вопрос дважды, прежде чем он нехотя сформулировал ответ:
– В данном конкретном случае я могу сказать довольно официально, комиссар. Предположительно мужчина был убит сегодня между тремя и четырьмя часами утра.
Ван-Ин записал время. У него не было желания входить в клинч с Де-Ягером. Но как же это, собственно говоря, было: официально или предположительно?
– Причина смерти?
Де-Ягер возмущенно посмотрел на Ван-Ина. Он считал комиссара пешкой в игре, в которой он являлся королем. Пришло время, когда им в полиции надо было бы научиться уважать элементарные правила вежливости.
– Отчего он умер, доктор? – настаивал Ван-Ин.
Это был идиотский вопрос. Маленький ребенок мог увидеть, что Провост задохнулся. Но официально это должно быть подтверждено судмедэкспертом.
– Удушье, комиссар.
Ван-Ин записал причину смерти рядом с временем убийства. Остальное он позднее прочитает в отчете о вскрытии. Внезапно он почувствовал у себя на руке ледяную ладонь.
– Питер, можешь принести мне стакан воды?
Ханнелоре выглядела утомленной и расстроенной. Ее голос охрип.
Ван-Ин испугался и заботливо обнял ее.
