— А знаешь, — немного помолчав, сказал он, — ты, в общем, права. Глупости все это. Ты не маленькая девочка, понимаешь, что делаешь. Если у вас с Питом есть какие-то общие дела, о которых другим не следует знать, то и лезть в них мне как-то даже неудобно… Получается, я чуть ли не из любопытства допытываюсь, что там у вас было и как…
— Не обижайся, — снова попросила Олеся. — Вот вернемся в город, я тебе все расскажу, правда… Только мне сначала с Петром нужно переговорить. Меня очень беспокоит смерть Алены. Я встревожена… Даже не знаю, что подумать…
— Только встревожена? — Дмитрий посмотрел на девушку с легким недоверием. — Если Алена и правда была тебе теткой, то смерть родственницы должна бы у тебя вызывать немного другие чувства…
— Ты прав, конечно, — вздохнула девушка. — Наверное, я тебе кажусь бесчувственной и черствой… Но я ведь Алену Игоревну ни разу в своей жизни не видела, только по телефону один раз поговорила… Я до встречи с Питом даже не предполагала, что у меня есть близкие родственники…
— Чем дальше, тем интереснее, — заметил Дмитрий. — И об этом ты тоже мне, само собой, рассказывать не будешь… Я правильно понимаю? Спрашивать бесполезно?
— Ну почему… — слегка замялась Олеся. — Мою маму звали Галина Игоревна Первушина, до того как она за отца вышла замуж… Отец нас бросил, куда-то на отдых уехал, познакомился там с местной красавицей и остался в теплых краях. Мама заболела и умерла пять лет назад. С тех пор я совсем одна. Родственники, если даже и есть где-то, обо мне не вспоминали… Я тоже их не искала. С отцовскими все связи давно потеряны, маме было неприятно с ними общаться, они и не настаивали особо.
— Но Алена-то, насколько я понимаю, не по отцовской линии, а по материнской…
— Ну, там тоже все давным-давно быльем поросло… У мамы тоже не все гладко в семье было. Видимо, у нас это наследственное… Дед прожил с бабушкой четырнадцать лет, а потом ушел к другой женщине… В новом браке у него Алена и родилась… Но мы с мамой этого не знали. Может, бабушка и была в курсе, но я ни разу про существование маминой сестры не слышала…
— Ну, пока вроде все ясно. Только никак не пойму, при чем тут Петя.
— Мы с Русланом пришли его сына с Новым годом поздравлять.
— Руслан — это твой жених? — хмуро поинтересовался Дмитрий.
— Нет. Руслан — это мой друг. И по совместительству Дед Мороз… Мы с ним от Дома культуры по заказам работали. У меня контракт был на месяц, и Антипин в списке клиентов шел под номером первым… Ну вот, мы к нему приехали, и он сразу заметил мое внешнее сходство с Аленой Игоревной. Потом сопоставили фамилии, отчества, и я поняла, что у меня есть тетя… Вчера утром я ей позвонила. Оказывается, она тоже знала про мое существование, в гости пригласила… Но только встретиться мы с ней так и не успели…
— Да… — Дмитрий задумчиво почесал подбородок. — Гладкая история. Не подкопаешься, я бы даже, может, поверил, если бы не странное поведение Пита… Ну ладно, это ваши дела. Сейчас бы перекусить неплохо. Как считаешь, в этом городе есть приличный ресторан или что-то типа этого?
— Не знаю, — пожала плечами Олеся. — Я утром в столовой обедала, вполне прилично кормят.
— Но ресторан-то тут должен быть? Это же место городом называется. Пойдем поищем, что ли?
— Можно у портье спросить, — посоветовала девушка. — Она тебе подскажет, где можно найти то, что ты хочешь.
— Что значит «мне»? — внимательно посмотрел на Олесю Дмитрий. — Ты хочешь сказать, что не пойдешь со мной в ресторан?
— Я не хочу есть, — пожала она плечами. — Меня в камере супом кормили.
— Я, бросив все, приехал сюда за тобой, а ты даже в ресторан со мной сходить не соизволишь? — хмуро поинтересовался Силантьев.
— Извини, но я устала… Я бы лучше поспала, пока ты ходишь…
— Значит, так?
Ты злостно уклонилась от объятий,
Чем сорвала мне ряд мероприятий…
Это стихи такие… Вещие.
Олеся молча пожала плечами. Когда за Дмитрием захлопнулась дверь, она медленно разделась и легла в кровать. Несмотря на всю усталость последних дней, сон приходить не торопился. Олесе было почему-то ужасно жалко себя. И очень хотелось тепла и ласки. Снова появились сомнения, правильно ли она поступает, изо всех сил отталкивая от себя Дмитрия. Если говорить честно, с каждой минутой он ей нравился все больше и больше. Больше всего на свете девушке сейчас хотелось бы быть рядом с ним. Все равно где, в ресторане, в столовой, на лавочке в парке… Но вместе с тем Олеся прекрасно понимала, что для него все эти отношения, как он называет, просто забавное приключение, романтичное, но совершенно несерьезное… Они с ним абсолютно разные. Хоть Дима и не признается, но у него наверняка есть девушка, которая для него значит гораздо больше, чем Олеся. Например, та, которая приходила вчера… Почувствовав болезненный укол ревности, Олеся закрыла глаза. Но с другой стороны, он же ее практически выгнал, даже не захотел выслушать… Мало ли какие у них там отношения. Они могли разругаться… Во всяком случае, как бы там ни было, ту женщину он никогда бы не позволил себе назвать лохушкой. Олеся едва не застонала от обиды, вспомнив, как пренебрежительно отозвался о ней Силантьев в разговоре с Петром, когда думал, что Олеся его не слышит. И как после этих оскорбительных слов она может поверить его улыбкам и лицемерным заявлениям о каких-то там чувствах?.. Надо на самом деле быть самой последней лохушкой, чтобы все это принять за чистую монету… Да, конечно, когда он обнаружил, что птичка упорхнула, он сломя голову бросился в эти забытые богом Каменюки, но сделал он это уж точно не из любви к скромной персоне какой-то первой встречной… Олеся поняла, что может хоть голову сейчас сломать, пытаясь догадаться, что движет поступками этого человека, но вряд ли сможет разобраться. Девушка ведь даже не знала, о чем на самом деле Дмитрий говорил с Питом, что ему обещал, какие у них общие дела с Антипиным…
«Наверное, даже хорошо, что я услышала тот злосчастный разговор в поезде. Если бы не это, я вполне могла бы расчувствоваться, поверить в то, что между нами действительно могло что-то возникнуть, что я ему симпатична или даже больше…» — под эти мысли Олесе удалось задремать.
Ночевать в этот день Дмитрий в гостиницу не пришел. По крайней мере, проснувшись рано утром, Олеся обнаружила, что по-прежнему спит на кровати в гордом одиночестве. Она даже не поняла, чего в ее душе при этом открытии было больше — злости или разочарования… Потом к ним добавилось еще и волнение. Все-таки на улице стоял страшный мороз, а вдруг с Дмитрием что-то случилось на плохо расчищенных каменюкских улицах?
Олеся торопливо оделась и вышла в коридор. Подойдя к молоденькой девушке за стойкой администратора, она только собралась спросить, не видела ли та ее спутника, как девушка жизнерадостно затараторила сама:
— Доброе утро! Вы своего брата ищете? — Олеся удивленно приподняла брови, но промолчала. Пусть будет брат, если ему так хочется. — Ой, он вчера так поздно пришел, мы и двери уже закрыли… Но он такой веселый был, пьяненький… — Девушка смущенно улыбнулась и слегка покраснела.
«Понятно теперь, зачем ему понадобилось представляться братом…» — Олеся жутко разозлилась.
— И где теперь этот брат? — мрачно поинтересовалась она. — Вы ему так и не открыли двери?
— Ну что вы! Как можно, — удивилась девушка, — на улице такой мороз. Конечно, открыла.
— Тогда я не понимаю, куда он испарился?
— Дима… Ой… То есть Дмитрий Сергеевич, — щеки девушки снова покраснели, — он не захотел вас будить, сказал, что вы устали, и попросил еще один номер. У нас много свободных, вот я и дала ему ключи от пятнадцатого.
— Только ключи? А до постели не проводили? — не удержалась Олеся. Блаженная улыбка девчонки была невыносима. Олесю просто трясло от злости.
Она развернулась и, не оглядываясь на растерявшуюся девушку, вернулась к себе.
Заспанная физиономия Силантьева появилась в дверях довольно скоро.
— Ты рано проснулась, — позевывая, заметил он.
— Выспалась, — буркнула Олеся. — Я ведь ночью не шлялась по кабакам и с девицами шашни не крутила.
— А напрасно. Здесь отыскался вполне приличный ресторанчик. С хорошей кухней и ненавязчивым сервисом… Сейчас пойду умоюсь, надо на вокзал двигать. Через полчаса наш поезд.
Он достал из сумки зубную пасту и щетку, бросил на плечо полотенце и посмотрел на Олесю.
— И кстати, девочку ты зря обидела. Бедняга чуть не плачет. А она ведь никому ничего плохого не сделала… Жениха у тебя не отбивала… Да?
Когда он скрылся за дверью, Олеся со всего размаха пнула его сумку, чтобы хоть на ней выместить ту злость и досаду, которая буквально распирала ее изнутри.
В поезде они почти не разговаривали, да и возможности для общения, собственно, почти не было. Билеты Силантьеву удалось взять только в обычное купе, где кроме них ехала еще одна пожилая пара. К тому же явно не выспавшийся ночью Дмитрий почти сразу по прибытии в вагон залез на верхнюю полку и закрыл глаза. Олеся не знала, сразу он заснул или только притворялся, да, собственно, ей это было неинтересно. Девушка была на него зла, чувствовала себя такой глупой, обманутой в лучших чувствах дурочкой, что хотелось плакать, а не говорить по душам.
