С трудом оглядевшись по сторонам, Латур заметил Эверта. Стоя в стороне от толпы, адвокат старательно счищал остатки вонючего желтка с ослепительно белой рубашки. Вдруг к нему подскочили двое и, схватив адвоката, торопливо увлекли за собой через двор и усадили в поджидавшую неподалеку машину.
Гадая, куда его волокут, Латур в конце концов решил, что по логике, свойственной большинству пьяниц, да еще обуреваемых жаждой мести, его наверняка собираются отвезти на ту самую прогалину перед домом Лакосты, где были совершены оба преступления.
Еще никогда его ум не работал так четко, как в эти минуты. Теперь Латур знал, кто мог желать его смерти. И догадывался почему. Только, увы, у него не было ни малейшего шанса это доказать. Без сомнения, среди тех, кто катил вслед за ними по дороге, в этой бесконечной кавалькаде машин, растянувшейся на целую милю, было немало и таких, кто искренне сожалел о смерти шерифа Белуша и кто, спохватившись, раскаивался, что вообще ввязался в эту грязную историю. Но, завязнув по уши, иные отчетливо понимали, что выбора у них уже нет.
Латура грубо швырнули на заднее сиденье, а оба здоровенных парня, схватившие его, уселись рядом, стиснув с двух сторон. Нахальные молодые петухи — точь-в-точь он сам в их годы, — покосившись на них, со вздохом признал Латур.
— Жаль, что этот проклятый идиот, кто бы он там ни был, не промахнулся, — проворчал один. — Жаль старика! Хороший был человек! Никому плохого не делал! А теперь даже страшно подумать, что будет!
— Это уж точно! — угрюмо подтвердил второй. За руль уселся Джордж Вилльер. Обернувшись, он сунул одному из помрачневших юнцов бутылку:
— Забудь об этом, парень! Мы ведь успели расколошматить все проклятые кинокамеры, или забыл? Никто ничего не докажет! Даже полиция округа будет бессильна, вот увидишь! Никто и пальцем вас не тронет! Не бросят же они за решетку весь город?!
Парень, повертев в руках бутылку, передал ее соседу.
— Мне хватит, — проворчал он. — И так голова кругом!
Второй, поколебавшись в нерешительности, вернул бутылку Вилльеру.
— Это точно. Пожалуй, и мне тоже. Уже с души воротит. Как подумаю обо всем, просто блевать тянет, ей-богу!
Латур понял, что настал момент бороться за свою жизнь.
— Так чего ж вы связались с ними? — взорвался он. — Будь я проклят, если убил старика Лакосту! Или хотя бы пальцем дотронулся до девчонки!
Вилльер обернулся и тыльной стороной ладони резко ударил его по губам.
— Девчонка-то говорит другое, приятель! А какой ей смысл врать?
— Это верно, — подхватил один из парней. — И потом, как бы там ни было темно, но, чтоб я сдох, какая женщина не узнает мужчину, который сотворил с ней такое непотребство!
Однако Латур не сдавался:
— По вы ведь не станете отрицать, что такое все-таки возможно?
— Ну, может быть, — нерешительно протянул другой.
— Тогда почему бы не оставить решать суду это дело?
Вилльер снова передал назад бутылку.
— Эй, ребята, я бы на вашем месте все-таки принял по глотку, пока этот ублюдок окончательно не задурил вам голову. Не забывайте: прежде чем стать помощником шерифа, Латур учился на юриста! А все эти законники кого хочешь вокруг пальца обведут! Возьмите хотя бы этого ублюдка, Джина Эверта! Это ж какую совесть надо иметь, чтобы вот так, глядя людям в глаза, нагло заявлять, что беда, дескать, небольшая, даже если Латур и впрямь пришил старика! Бог с ним, может, давно и надо было бы избавиться от старого пьянчуги! Но назвать несчастную женщину шлюхой?! Или, может, вы, ребята, слышали когда-нибудь о шлюхе, которой после того, как она ублажит парня, приходится накладывать швы?!
— Не-а! — замотал головой один из молодчиков. — Послушно глотнув из бутылки, он мрачно сунул ее в руки приятелю.
Латуру оставалась одна надежда — бежать, пока на шею ему еще не успели набросить веревку. Мало кто из местных лучше его знал окрестности города. Оставалось только приберечь силы и дождаться нужного момента, чтобы попытаться ускользнуть.
— Далеко еще до той прогалины? — спросил угрюмо парень, сидевший ближе.
Вилльер пристально вгляделся в бархатную темноту ночи.
— Видите вон там, впереди, здоровенный лавр? — Он ткнул пальцем куда-то вдаль. — Ярдов за двести до него свернем налево. Само собой, почтового ящика там нет, но к ранчо ведет дорожка.
Через несколько минут машина достигла поворота, ведущего к тому месту, где стоял трейлер.
Москитов было ничуть не меньше, чем в прошлую ночь. Латур ожесточенно шлепал себя по лицу, в то время как мысли вихрем кружились в его голове. Перед его мысленным взором уже сложилась картина, и в ней недоставало всего лишь двух фрагментов.
Он все еще никак не мог понять, почему убийца так спешил. Второе, над чем он ломал голову, — это загадка: каким образом этому человеку удалось узнать, что Латур внезапно отправится к трейлеру Лакосты, да еще в два часа ночи? Ведь он даже Ольге ни словом не обмолвился насчет своих планов. Единственное, что было ей известно, — это то, что он должен отлучиться по делу. По делу, связанному с работой.
И вдруг ему показалось, что его озарила догадка. Конечно же! Джорджи ведь еще не спал! Латур вспомнил, что видел его в кабинете, прежде чем выйти из дому. Именно Джорджи, которому, без сомнения, хорошо заплатили, скорее всего и кинулся к телефону, едва Латур закрыл за собой дверь. И звонил он тому, у кого были веские причины не допустить, чтобы Латуру удалось поговорить с Лакостой. Поэтому убийца и вынужден был прикончить старика — боялся, что тот заговорит. А насильником, вероятнее всего, он стал чисто случайно — сказалось возбуждение от преступления.
Машины одна за другой въезжали на прогалину. Целый хвост автомобилей, которым не хватило места, чтобы встать, вытянулся вдоль дороги. В ночной тишине слышно было только, как хлопали дверцы да изредка хлюпала грязь или с треском ломались сухие ветки под ногами сотен людей. Вскоре, осветив поляну, к ночному небу взвились языки пламени. Но Латур заметил и другое — как вдруг бледнели и съеживались лица тех, кто неожиданно появлялся из тьмы, как эти люди один за другим норовили скрыться в тени или за спинами соседей.
Но были и такие, кого не пугала тьма. Десятки рук принялись подбрасывать дрова в костер, и через пару минут стало светло, словно днем. По рукам заходили бутылки с виски.
Вилльер приоткрыл дверь машины.
— Порядок, парни! Ну что ж, приехали, Латур! Сейчас увидим, какой ты храбрый.
Десятки рук протянулись к нему, и мгновением позже он оказался на земле. В основном все предпочитали действовать молча. Смолкли возбужденные крики, и над поляной неожиданно повисла тишина. Теперь, когда дебоширы добились своего, большая часть собравшихся тут, казалось, успела пожалеть, что дело зашло слишком далеко. Одно дело — безнаказанно колошматить в дверь тюрьмы или швыряться камнями в окна. И совсем другое — оказаться в числе тех, кто собирался накинуть петлю на шею человеку, возможно невинному, и послать его к вратам вечности, к тому же без санкции суда.
С какой стороны ни взгляни, дело было грязное. Старик шериф, которого все любили, один из представителей закона, был мертв. И вполне вероятно, что чья-нибудь уцелевшая камера, которых вокруг вспыхивало и теперь немало, успела заснять все, как это произошло. “Ведь не могли же разбить все камеры”, — так думал почти каждый из присутствующих.
Чувствуя какую-то неуверенность столпившихся вокруг него людей, Латур сделал еще одну, последнюю попытку:
— Послушайте, люди! Вы делаете ужасную ошибку! Вас просто используют! Я…
Рукоятка пистолета ударила его по губам. Кровь брызнула фонтаном и потекла по лицу. Второй удар пришелся по горлу. Латур попытался крикнуть и не смог. Следующий удар на несколько минут поверг его в небытие.
Почти ослепший от боли, Латур вдруг почувствовал, как ему связывают руки за спиной. Потом его подняли, и через мгновение, открыв глаза, он понял, что стоит на крыше трейлера. На шею ему накинули веревку, другой конец перекинули через толстый сук дерева, протянувшийся как раз у него над головой. Чьи-то руки торопливо намылили веревку.
На покатой крыше стоять было чертовски неудобно. Латур с трудом сохранял равновесие. Он вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя так одиноко, как сейчас, когда за каждым его движением напряженно следило не меньше трех сотен глаз.
А там, внизу, по-прежнему распоряжался Вилльер:
— Кто-нибудь, у кого на машине есть форкоп, подцепите фургон. И ждите моего сигнала. Я крикну, когда трогать!
Какой-то мужчина поспешно подкатил задом к трейлеру, другие быстро подцепили трейлер к машине.
Тяжело дыша, Латур видел, как Вилльер уже поднял было руку, чтобы подать сигнал отправления сидевшему в машине. Но вместо того чтобы опустить ее, он вдруг замер, словно окаменев. Воспользовавшись минутным замешательством, Латур как бешеный стал дергать за веревку, которая стягивала ему запястья. И вдруг он понял: что-то не так. Поднял глаза и сразу же догадался, почему никто из оголтелой толпы уже больше не смотрит в его сторону.
