– А с миссис Сингх кто-нибудь дружил? – спросил Артур.
– Мы ее совсем не видели, потому что она не выходила из дому. Пожалуй, все мы немного виноваты. – Миссис Уилтон поправила свои украшения и вдруг показалась Брайанту усталой. – Я хочу, чтобы все общались, – призналась она, – но меня смущает, что Джейк и Эллиот забились в угол и что-то обсуждают там вот уже двадцать минут, а ведь они друг друга на дух не переносят. Джейк не общается с Марком Гарретом, поскольку тот, очевидно, ляпнул своей подруге что-то оскорбительное про геев, а она тут же разболтала Аарону, с которым ходит в один спортзал. Омар продал нам кухонную мебель, но ящики застревают, а Оливер не может себя заставить пожаловаться ему, ведь они друзья. Да уж, мой муж не любит поднимать шум. Марк Гаррет приобрел магазин, принадлежавший семье Омара, и пообещал, что будет внимателен при поиске покупателя, а сам сдал его под букмекерскую контору. В результате на главной улице у нас уже четыре тотализатора и две сауны, но ни одной булочной, из-за чего мне пришлось купить печку для хлеба. Все так сложно. Мне нужно выпить.
Брюэр бродил среди гостей в наушниках, вцепившись в «Геймбой». Оливер попытался отобрать у него игрушку, хотя гости вежливо заступались за ребенка.
– Толстый, рыжий, да еще и учится в частной школе, – пробурчал Гаррет у него за спиной, – маленький засранец.
– А вы, должно быть, Калли и Пол? – с улыбкой обратилась к гостям Тамсин. – Это Брюэр – он хочет сказать, что очень рад вас видеть.
«Пусть парень сам за себя говорит, – подумал Пол. – Ему ведь уже десять».
– Надеюсь, вы привыкаете к нашей улочке. Оливер сказал, что вам пришлось бросить все силы на то, чтобы привести дом в порядок.
– Так и есть, – подтвердила Калли. – Просто пока у нас нет денег, чтобы довести дело до конца.
Тамсин еле удержалась от недовольной гримасы при упоминании о финансовых затруднениях.
– Что ж, на это потребуется время, – неопределенно заметила она, уходя от неприятной темы. – Попробуйте бриоши, Оливер их обожает. Пришлось ехать за ними на другой конец города.
– Слетелись на выпивку, как бабочки на огонь, – с горечью промолвил Бенджамин Сингх. – Это невероятно, правда, Артур? Никого из них не оказалось рядом, когда моей сестре требовалась помощь. Рут очень редко видела ближайших соседей – как она могла с ними разговаривать? Эта Аллен ведет себя слишком навязчиво, зато египтянки не видно и не слышно. Британцы часто негодуют из-за того, что в Индии до сих пор сохранилась кастовая система, но лучше бы они посмотрели на себя.
Взглядом мизантропа Брайант окинул людей, столпившихся в гостиной с таким видом, словно им очень весело. «Как мало между ними общего, – подумал он, – кроме стремления вырваться наверх и желания превратить этот лондонский уголок в поселок городского типа. Они с нетерпением ждут, когда здесь появятся магазины деликатесов и дизайнерской оптики, и мечтают, чтобы местный шинный заводик превратился в фешенебельные апартаменты. Тогда они убедятся, что уголок преображен, и перестанут стыдиться своего почтового адреса. Пятьдесят лет назад на улицах было невозможно дышать от смога и рабочие умирали от легочных заболеваний. Но нынешние люди не понимают своего счастья и становятся еще более неугомонными, чем раньше…»
Реки общения, текущие по комнате, то накатывая, то отступая, были полны темных подводных течений, водоворотов старой вражды, запахов дурных чувств. Бенджамин прав: никто из присутствующих не упоминал Рут, словно ее никогда и не было на свете.
«Возможно, ты делаешь из мухи слона, – одернул себя Брайант. – Сегодня ты видишь Бена в последний раз. Он решил обо всем забыть. Пора и тебе поступить так же».
Больше всего Джона Мэя беспокоило расположение здания.
Когда он был еще подростком, его предостерегали от посещения закопченных пабов и домов с плохой репутацией, теснившихся вдоль улиц, идущих от набережной. Район между рекой и железной дорогой был традиционно обрамлен беднейшими зданиями. Здесь селились рабочие – строители туннелей и прокладчики путей, матросы с лихтеров Темзы, угольщики и докеры, их женщины – прачки и фабричные работницы. Слишком бедны были эти люди, слишком скученно жили, чтобы хоть одна субботняя ночь обошлась у них без пьяной драки. Бедняки селились в низине, богачи на холмах – этот закон действовал во многих крупных городах мира. На уровне Темзы начинался подъем – город шел вверх, от Шутер-Хилла и Хрустального дворца на юге к Хэмпстед-Хиту и Дворцу королевы Александры на севере. Преступность сползала вниз, к фундаменту, подчиняясь силе притяжения, точно клоакальные воды, впадающие в утраченные лондонские реки.
Мэй едва не отменил всю операцию, когда Бимсли снова грохнулся, споткнувшись об очередной мусорный бачок. Парень был старательным сотрудником, но явно унаследовал от отца плохую координацию. В Отделе аномальных преступлений были свои династии: в свое время здесь работали и мать Дженис Лонгбрайт, и Бимсли-старший. Если работа не особенно подчиняется четким правилам, приходится сотрудничать с теми, кому доверяешь.
В желтушной тьме, претендовавшей на звание лондонской ночи, Артур не сумел проделать свой фокус с автоматическим замком, и коллегам пришлось перелезать через стену, в каковом упражнении Джон продемонстрировал неожиданную прыть. Хотя шел уже одиннадцатый час, на улицах было полно народу, но никого, по-видимому, не интересовало, чем занимаются детективы. Благодаря световому загрязнению, отраженному нижней границей облаков, они могли кое-что видеть, пробираясь сквозь горы мусора.
Добравшись до конца коридора, Мэй и Бимсли пересекли маленькую площадь и, протиснувшись сквозь облицованный багровой плиткой промежуток между зданиями, оказались на мощенном кирпичом полу между двумя уцелевшими стенами склада.
– Вот и ответ на вопрос Артура, – сказал Джон. – Он говорил мне, что каждый фут Флита был нанесен на карту и исследован, что ничего не изведанного не осталось. Но, судя по его картам, здешним домам по меньшей мере лет сто пятьдесят. Таким образом, разрушая вот этот склад, кто-то пытается расчистить путь к Флиту, закрытый в течение полутора веков.
– Так что же мы тогда ищем? – спросил Колин, неуклюже обходя груду кирпичей, с которой только что сиганула крыса.
– Понятия не имею. Возможно, нам следует идти на звук текущей воды.
– Я слышу только шум транспорта на Фаррингдон-Роуд.
– Иди за мной.
Мэй осторожно продвинулся к краю внутренней стены, выкрашенной зеленой краской того казенного оттенка, что повсеместно использовался учреждениями в 1930-е годы. Между задней стеной и следующим зданием обнаружился узкий зазор.
– Пойдешь первым? – предложил Мэй.
– Не уверен, что пролезу, – предупредил Бимсли.
Он опасался не того, что мог там найти, а облупившихся плиток: на нем был приличный пиджак, ведь позднее Колин собирался на встречу с друзьями в одном из пабов Вест-Энда.
– Нам нужно выяснить, какое задание поручено Гринвуду, – пояснил Мэй. – Не думай, что мы делаем это из любезности к Артуру, – скорее, мы стараемся преодолеть наше отставание от злоумышленников в реакции.
– Очень смешно, – хмыкнул Бимсли, протискиваясь между стенами.
«Борьба с отставанием в реакции» была тренингом, который управление городской полиции уже давно навязывало своим подчиненным, а потому стала объектом бесчисленных насмешек. Теория предвосхищения преступлений и их предотвращения совсем не нова и не очень-то успешна, но Отделу аномальных преступлений она вполне подходила. «По крайней мере, – подумал Мэй, – мы должны смоделировать ситуацию, возникшую между человеком, обвиняемым в мошенничестве, и ученым, легко поддающимся обману».
– Интересно, могу ли я рассчитывать на аванс? – спросил Бимсли. – Я на мели.
– Ничего удивительного, сынок, – ответил Мэй, – ты ведь младший сотрудник.
– Да, но я работаю сверхурочно.
– Я позабочусь об этом, если что-нибудь найдешь.
Джон посветил фонарем перед собой. Облицовка была покрыта затвердевшей слизью – такую можно видеть на берегу реки при отливе.
– Думаю, ты можешь смело туда спускаться, – подбодрил Мэй констебля. – Вот тебе мой «Валиант».
Бимсли взял фонарь.
– Если я испорчу свои шмотки, – пробурчал он, – подам жалобу.
Он старался не касаться стен, но ему это не удалось – особенно после того, как что-то скользкое с писком пробежало по его ногам. Он запачкал ладонь зеленой плесенью.
– Что там справа от тебя? – спросил его Джон. – Прямо под ногами.
Бимсли опустил «Валиант».
– Ничего не вижу, – откликнулся он.
Мэй различал бледный замковый камень арки, а также камень, именуемый клинчатым кирпичом и являющийся частью изогнутого карниза, почти целиком скрытого камнями и хламом.
