Я взглянула на часы: около девяти вечера. Насколько могла судить, прошло около полутора часов с того момента, как я подъехала к зданию котельной.
– Значит, Курилова вам надо? – тихо, с усилием проговорила я, глядя на свирепые физиономии ольховиковских подручных и изображая мучительное раздумье на лице. – Ну хорошо… услуга за услугу. Я позвоню Курилову и скажу, что вам там надо, а вы… вы отведете меня к Докукину. Все-таки зря, что ли, я вас вела?!
– Куда-а ты, тропинка-а, меня привела-а-а… без милой принцессы-ы мне жизнь не мила-а-а… – неожиданно чистым и сильным голосом пропел белобрысый Ванька и вопросительно посмотрел на босса. Хорошие у мальчика вокальные данные, ничего не скажешь.
Ольховик посмотрел на меня в упор: вероятно, не ожидал, что я так быстро соглашусь. Но мой подавленный вид и особенно тоненькая струйка крови, стекавшая по моему лбу, которую я беспомощно трогала пальцем, быстро убедили его в том, что он несколько перехвалил достоинства Жени Охотниковой, в отдельных кругах известной под звучным именем Хамелеон.
Вероятно, он наводил обо мне справки и понял, что меня лучше переоценить, чем недооценить.
– Значит, к Докукину? – проговорил он. – Ну хорошо, Женя. Тем более, что я и сам собирался пойти посмотреть, как там проходит синтез.
– Значит, тут лаборатория… – пробормотала я.
– Вот именно. Только попрошу вас, Евгения Максимовна, без фокусов. Вот вам телефон, звоните.
– Разрешите, я позвоню только после того, как увижу Николая Николаевича.
– Так она че, неровно дышит к этому носатому обмылку, чо ли? – хмыкнул амбал с автоматом.
Ольха смерил меня холодным взглядом и проговорил:
– Только из моей симпатии к вам.
– Хороша симпатия, – сказала я. – Сделали лестное предложение отгрузить на местное кладбище.
– Успокойтесь, – проговорил Ольховик, – вас похоронят на другом кладбище. Выводи ее, Китаец.
Парень с «калашом» кивнул мне на дверь и проговорил:
– Давай шуруй, и не вздумай торкаться – шлепну как таракана!
* * *
В саму лабораторию нас не повели: как объявил мне Ольховик, туда можно было заходить только в полном защитном комплекте. Меня посадили в маленькую комнату с металлическими стенами, залитую просто ослепительным белым светом нескольких мощных люминесцентных ламп, и вручили сотовый телефон, а Ольха распорядился вызвать Докукина и Клинского и узнать, как идет процесс синтеза.
…Конечно, они не знают, что Курилов уже болтается где-то в районе Заречного, если он, конечно, по пути не попал в аварию или не влип во что-нибудь еще, на это он был большой мастак. Но дела все это не меняет.
– Что ему говорить-то?
– Скажите, пусть подъедет к котельной, договоритесь, что будете ждать там.
Я набрала номер и услышала неожиданно резкий и взволнованный голос Курилова:
– Слушаю! Это ты, Женька?
– Да, это я. Костя, ты можешь подъехать к котельной в поселке Заречном?
– Так я…
– Подъезжай через час, буду тебя ждать, – перебила я, не давая сказать ему ни слова, потому что Ольховик прослушивал этот разговор. – Все.
Как только я закончила беседу с Куриловым и передала телефон настороженному Ольховику, мощная металлическая дверь, ведущая в лабораторию, отворилась, и в нее прошмыгнул человек, тут же поспешно захлопнувший ее за собой, словно опасаясь, что вслед за ним в комнату проникнет что-то смертельно опасное.
Да так оно и было.
На нем надето какое-то подобие армейского защитного комбинезона и белая маска, похожая на респиратор, но несколько иначе устроенная. Голову закрывала зеленая резиновая шапочка, как у пловца.
Человек рассеянно огляделся по сторонам и шагнул вперед. Взгляд его расширенных мутных глаз упал на меня, он смотрел, словно я была стеклянная, словно он не видел меня, – и вдруг вздрогнул всем телом и сорвал с себя сначала «респиратор», а потом зеленую шапочку.
– Женька… как ты здесь?.. – пробормотал он.
Это был Николай Докукин.
Глава 12 Неожиданная развязка
– Вот и я, Коля, – устало проговорила я и прислонилась к стене. – Ну что… как твои дела?
Возможно, в моих словах и в моем лице ему почудилась тяжелая, презрительная, смертоносная ирония, за которой уже ничего не остается – ни дружбы, ни расположения, ни даже презрения, ни самой памяти о человеке по имени Николай Докукин. Потому что он смертельно побледнел и буквально осел на пол. Никто не стал его поднимать.
– Ты все не так поняла, – пробормотал он. – Все не так…
– Хватит болтать, – грубо оборвал его белобрысый. – Вы закончили работу?
– Да… почти.
– А Сергей Сергеевич? – спросил Ольховик. – Я же вызвал и его.
– Он наблюдает за процессом… ему нельзя отлучаться.
– Значит, ты тоже с ними в деле? – спросила я. – А я еще, как дура, поверила тебе. Рассекала тут за тобой по всему городу, Курилова впутала. Хотя, быть может, тебя просто использовали, а ты сам ничего не знал. Но это не оправдывает тебя. Нет ничего страшнее и непростительнее глупости.
– Как говорил, если не ошибаюсь, Талейран, – важно заявил белобрысый, вертя в пальцах очки, – из всех сокровищ мира нет ничего дороже человеческой глупости, и все потому, что время от времени за нее приходится слишком дорого платить.
Докукин поднял на него затравленный взгляд и вдруг бросился на Ивана прямо с пола – коротким, неуловимо быстрым, упругим прыжком, словно разжатая пружина. Я открыла в изумлении рот: никогда бы не заподозрила в хлипком и тщедушном Коле такой быстроты и звериной стремительности.
Впрочем, не такой уж он, наверно, хлипкий, если успешно занимался легкой атлетикой и даже побеждал на соревнованиях: там слабых на излом не держат.
Белобрысый повалился на пол, отчаянно вскинув ноги и пытаясь оттолкнуть ими Докукина. Коля ударил его по голове, и лицо белобрысого тотчас залила кровь. Приведший меня амбал вскинул автомат, навел его на Докукина, Ольховик рванулся с места, раздирая рот в бешеном крике, но я опередила его – с силой ударила по дулу рукой, сухо затрещала автоматная очередь, и пули ушли в пол…
…А потом я, не мудрствуя лукаво, пнула амбала прямо между ног и, когда он согнулся, ударила сверху вниз сомкнутыми руками, вложив в удар весь свой вес.
Тот рухнул как подкошенный.
Я попыталась было вытащить из-под него автомат, мне это почти удалось, но тут откуда-то сверху метнулись встревоженные голоса, и в помещение ворвались еще несколько рослых парней. Я отскочила к стене, отпустив ремень автомата, и оказалась под прицелом не менее чем пяти стволов. Докукина несколько раз пнули ногами и, грубо встряхнув, поставили на ноги.
С пола поднимался помятый Ваня с разбитой мордой.
Он подошел к Коле, прошелестел сдавленное ругательство и с размаху ударил того по лицу так, что Николай Николаевич отлетел метра на два, но на пол не упал, а рухнул на мощные руки ольховиковских бандитов.
– Не сметь! – заревел Ольха и, подскочив к белобрысому, с силой пнул его прямо под зад. – Не смей, сука, его трогать! – рявкнул он на Ивана и, повернувшись к парням, державшим Докукина, приказал: – Отведите его обратно в лабораторию!
Те рванулись было к Ване, но Ольховик, вне себя от ярости топнув ногой, заорал:
– Да не Ваньку, а Докукина, тупые идиоты!
– А что я такого сделал? – наершившись, спросил Ваня, потирая ушибленный зад.
– Много воли взял – решать за меня, молокосос, – прошипел Леонид. – Да вообще никогда не смей прикасаться к Докукину и пальцем: вся твоя персона не стоит и одной извилины его мозга!
Вот это новость, подумала я. Сколько свежей информации можно получить перед смертью. Надо же, Докукин оказывается просто кладезем интеллекта, если исходить из слов Леонида Борисовича. А я только что сказала этому человеку, что, дескать, нет ничего страшнее и непростительнее глупости.
Тем временем Ольховик окинул взглядом вырубленного мною парня, откинул в угол выроненный тем автомат, который мне так и не удалось заполучить, и подошел ко мне.
Его холодные глаза обшарили меня с ног до головы. Моя словно бы свинцом налитая голова показалась пугающе легкой, наполненной какой-то слепой дурманящей мутью, когда он произнес:
– Я же сказал: без фокусов. Кончайте ее, ребята.
– Прямо здесь? – спросил один из бандитов, в то время как двое других крепко схватили меня за руки.
– Конечно, нет. Выведите из корпуса и сделаете все там, около стены.
– Погоди, – быстро проговорила я, лихорадочно соображая, как бы мне протянуть хоть немного времени, потому что каждую минуту мог приехать Курилов – а он еще способен изменить неблагоприятно складывающуюся для меня ситуацию. – Погоди, Ольховик, убить ты меня всегда успеешь. У меня есть важная информация. Я думаю, ты будешь последним глупцом, если не воспользуешься возможностью узнать ее.
