– Если бы я знал тогда... – снова сказал он.
– Хорошо. Но портрет того парня ты сможешь составить, если понадобится? Фоторобот, я имею в виду.
– Не знаю... Постараюсь. Лицо его я, в принципе, вижу сейчас перед глазами. Но смогу ли описать верно... Не знаю, не знаю, – с сомнением в голосе произнес Алексей.
– Ну хорошо, – сосредоточенно размышляя, сказала я. – Я тебе благодарна за откровенный разговор. Еще несколько уточнений... Значит, как уезжал Константин Александрович с дачи, ты так и не видел?
– Нет. Наверное, я раньше машину поймал, чем он тронулся оттуда, – предположил Алексей.
– И во сколько ты приехал домой?
– В половине первого, я это запомнил, потому что на часы посмотрел в прихожей. Мама уже спала, Маринка тоже, так что никто не заметил, как я вернулся. Правда, я боялся, что мама заглядывала ко мне в комнату в мое отсутствие и утром может начать задавать вопросы, но все обошлось. А потом, когда стало известно, что отец погиб, такая суматоха началась...
Алексей достал из кармана джинсов носовой платок и вытер вспотевший лоб.
– Ладно, я тебя больше донимать не стану, – сказала я. – Иди домой. Но будь готов к тому, что мне может понадобиться твоя помощь.
– Конечно, – кивнул Алексей. – Я все понимаю. Только помочь вот... Ну, постараюсь, чем смогу. Я могу даже рассказать маме, что я там был.
– Я думаю, пока не стоит этого делать, – посоветовала я. – Вряд ли сейчас это может чем-то помочь. Хотя в дальнейшем, вероятно, можно будет использовать подобный ход... Но об этом еще рано.
– Татьяна, – осторожно сказал Алексей, – а откуда вы узнали, что меня не было дома?
– А вот это, – улыбнулась я, – уже профессиональная тайна.
Алексей улыбнулся в ответ, ничего не стал больше спрашивать, попрощался со мной и вышел. Я осталась одна и задумалась...
– Не смеши меня! – махнул рукой Владимир Кирьянов, выслушав меня. – Какая-то темная не то «пятерка», не то «семерка»! Таня, ты сама понимаешь, что говоришь?
– Я понимаю, – терпеливо кивнула я. – Но ведь у нас есть приметы того водителя. Алексей сказал, что мог бы попытаться составить фоторобот.
– И что с того? – хмыкнул Киря. – Молодой парень лет двадцати пяти... Тебе сказать, сколько таких в нашем городе? Даже и не смогу сказать, потому что очень много. Это тебе социологи скажут, только данная информация ничего не даст в плане расследования. К тому же кто тебе вообще сказал, что этот водитель вез убийцу Милентьева?
– Но нужно же что-то делать! – воскликнула я.
– А мы и делаем! – повысил голос Кирьянов. – Делаем! Проверяем, анализируем, выясняем... И выяснили, что у всех заинтересованных людей из окружения Милентьева – алиби. И у этой Вероники Балашовой, кстати, тоже, хотя она как раз заинтересованным лицом и не является.
– А Галину Михайловну Нежданову вы не проверяли? – как бы между прочим спросила я.
– Не-ет, – немного озадаченно протянул Кирьянов. – Это сестра, что ли?
– Да, сестра его жены.
– А она-то при чем? Ты что, думаешь, что она могла его грохнуть? Чтобы свою долю получить? Да ей же там пятьдесят тысяч всего полагается. Рублей, естественно.
– Не знаю. Но бывало, что люди убивали и из-за гораздо меньших сумм.
– Не знаю, не знаю, – сомневался Киря, просматривая «дело» Виталия Алексеевича Милентьева. – Так, так... – листая тонкую папку, бормотал он. – Вот. Она говорит, что в тот вечер была дома одна и никуда не выходила. Никаких свидетелей, которые могут подтвердить ее слова, нет, но – заметь! – нет и ни единого человека, кто бы их опроверг. А значит, цепляться к ней не за что! Во всяком случае, поместить ее в камеру задержанных я не могу, если ты будешь просить об этом.
– Я вовсе не об этом прошу, – с досадой возразила я. – Но есть любопытный факт. Галина Михайловна сегодня попросила у сестры денег якобы на срочную операцию. Выглядит это несколько подозрительно, согласись.
– И что? – прищурился Кирьянов.
– Володя, но можно было бы попытаться что-то сделать!
– Что? Что конкретно ты предлагаешь? – почти перешел на крик Кирьянов.
– Ну, я не знаю! Поставить «жучок» у нее в квартире, проследить за ней!
– Поставить «жучок» – это несанкционированные действия, а следовательно, незаконные. И пойти на это я, как ты понимаешь, не могу. – Киря категорично рубанул рукой воздух.
– Можно подумать, ты никогда раньше не пользовался подобными методами, – сказала я.
– Ладно, ладно! – отмахнулся Кирьянов. – К тому же мы все равно не сможем воспользоваться услышанной записью в суде, если ты окажешься права и это Галина Михайловна убила своего родственника. В чем я совсем не уверен. И что вообще даст эта запись? Она что, будет у себя дома повторять как заклинание: «Это я седьмого марта убила Милентьева Виталия Алексеевича, в чем готова чистосердечно признаться»? А что касается слежки за ней, то у меня и так людей не хватает, для других дел, а тут еще следить за какой-то бабой! Время только терять, а оно, знаешь ли, дорого...
– Ладно. – Я, поняв, что в данной ситуации с Кирьяновым каши не сваришь, поднялась и направилась к выходу.
– Я тебе буду позванивать, сообщать, что новенького, – обнадежил меня напоследок занятый по горло Киря.
Сев в свою «девятку», я задумалась над тем, что я могу сделать сама. Поехать прямо к Галине Михайловне домой и при личной встрече с глазу на глаз попытаться выяснить, зачем она просила у сестры деньги? Такую глупость я даже рассматривать не хотела, потому что Нежданова наверняка скажет мне то же самое, что и своей сестре. И вполне может оказаться так, что это правда.
Ведь после перенесенного стресса Галина Михайловна и впрямь могла почувствовать себя хуже. Может быть, ей снова приснился «нехороший сон» или еще какая-то мистика привиделась. Она человек суеверный, это следует из рассказов ее сестры Валентины. Вот и кинулась к сестре за деньгами на лекарства, перепугавшись до смерти. Ведь пока мы чувствуем себя сносно, то очень часто успокаиваем себя мысленно: «Ладно, ерунда, ничего страшного не случится». И ничего не предпринимаем. А вот когда прижмет по-настоящему, тут же кидаемся действовать, порой неразумно.
На всякий случай я все-таки решила обратиться за советом к гадальным костям. Двенадцатигранники послушно высыпались из замшевого мешочка на сиденье.
13+3+25 – «Вы понапрасну растрачиваете свое время и средства».
Это окончательно убедило меня в том, что ехать к Галине Михайловне и тратить время на беседу с ней не стоит. По крайней мере, сейчас. И я решительно направилась домой.
* * *
Только-только я привела себя в порядок и немного отдохнула, как раздался телефонный звонок. На проводе была Милентьева.
– Таня, Таня! – буквально заверещала она в трубку. – У нас тут снова ЧП!
– Что такое? – отозвалась я.
– Дело в том, что я кое-что вспомнила.
– Что вспомнили?
– Ой... – растерялась Валентина Михайловна. – Но это, может быть, не самое главное. А главное то, что вам пришло послание.
– Какое послание? – нахмурилась я.
– Послание неизвестно от кого. Конверт с надписью «Частному детективу».
– И что в нем?
– Ой... – снова растерялась Милентьева. – А я и не раскрывала его. Я думала, что вас нужно дождаться.
– Хорошо, я сейчас приеду, – раздосадованно проговорила я и положила трубку.
«Черт бы побрал это дело!» – выругалась про себя я и начала собираться.
Валентину Михайловну я застала в растрепанных чувствах. Она сидела в кресле и с видом мученицы смотрела куда-то вверх, в потолок.
– Так что же вы вспомнили? – сразу же спросила я.
– Дело в том, что Виталию угрожали, – после некоторой паузы начала Валентина Михайловна. – Правда, я не знаю кто, но угрожали. Я не сказала вам сразу, вы уж извините... Это только потому, что Виталик сам просил, чтобы я никому не говорила об этом. Он сам хотел разобраться.
– Так-так, – заинтересованно сказала я. – И что же это были за угрозы? Откуда вы о них знаете? С вами муж делился?
– Нет, я сама слышала, – ответила Валентина Михайловна. – Несколько раз кто-то звонил, спрашивал Виталия. Я интересовалась, кто звонит, и всегда отвечали – знакомый. А Виталий после этих разговоров мрачнел. Я спрашивала, что это значит, но он отмахивался, говорил, что ничего страшного. А один раз я решила послушать. Я не стала класть трубку – у нас же несколько аппаратов – и слышала, как тот человек угрожал ему...
– Каким образом? – тут же спросила я.
– Ну, говорил, что Виталий пожалеет, если будет вести себя по-прежнему... опрометчиво. Что он должен помнить, с кем имеет дело, а то худо будет... – И она посмотрела на меня, ожидая понимания.
– Я поняла, – кивнула я. – А конкретных угроз, с обещаниями убить или, скажем, искалечить, не было?
