– Куда дальше? – спросил он меня.
– Если бы я знала!
Мимо нас пролетела машина Зонненкурта и свернула направо.
– Едем? – Тео, не дожидаясь ответа, повернул руль, и тут перед нами вырос полицейский.
После недолгих объяснений – поспорь с полицейским в Германии! – Тео закивал согласно головой, развернул мотоцикл, и мы медленно поехали в обратную сторону.
– Зонненкурт приказал нас задержать? – спросила я у него.
– Нет, не задержать. Нас велено не пущать.
Мы вернулись к «Либиху». В машину «Скорой помощи» уже погрузили Ингрид, а теперь вкатывали на носилках Герберта.
У входа в отель стоял полицейский и твердо смотрел перед собою.
Тео сошел с мотоцикла и пошел в быстро увеличивающуюся толпу – за новостями.
Вернувшись довольно скоро, он доложил:
– А Берляйн-то умер! Этот киллер, наверное, по затылку ударил его чем-нибудь. Труп в комнате, никого не пускают. Петер-алкаш услышал крик и, допив стаканчик, пошел посмотреть. Ему платили за охрану.
Тео достал рацию и вызвонил Зонненкурта.
– Они потеряли его, – сказал он мне через несколько минут.
Мы с ним посмотрели друг на друга, оба сплюнули.
– Поехали на нашу квартиру, – предложила я.
– Равиолей купим, – поддержал меня Тео.
* * *
Нагруженные полуфабрикатами, мы стояли перед квартирой Зигрид.
– Звони! – приказала я шепотом.
– Да брось ты, – огрызнулся Тео, – никого не будет, это и так ясно.
Однако позвонил, и действительно никто нам не отпер.
Может быть, и зря я так перестраховываюсь, но в каше всех предыдущих событий разобраться пока сложно, поэтому приходится ожидать сюрпризов со всех сторон.
Тео сразу же прошел на кухню и начал хозяйничать. На такие дела меня не тянуло, поэтому оставалось только метаться по холлу, придумывая новую западню для Клауса. Зонненкурт – дубина! При воспоминании об этом неловком полицейском меня просто начинало трясти.
Вдруг я застыла на месте: мне послышался какой-то звук у входной двери.
Бог услышал мои молитвы, и беглый Клаус пришел в самое неожиданное для преследователей место!
Я, стараясь беззвучно двигаться, пронеслась на кухню – хорошо еще, что по русской привычке была без обуви, и ладонью зажала рот Тео.
Мы оба встали по обе стороны кухонной двери. Она была открыта, почти сразу напротив нее – входная дверь. Я подняла пистолет. Тео свой никак не мог вытащить. Я глазами сделала ему знак не дергаться, он и застыл в неудобной позе, изобразив всем своим телом знак вопроса.
Входная дверь отворилась, и кто-то вошел, тяжело дыша. Я слышала шаги одного только человека. Щелкнул замок, сказав этим, что пути отступления отрезаны. Тяжелые шаги человека зазвучали ближе, он шел на кухню. Если войдет – сразу заметит присутствие посторонних. Кивнув Тео, я перехватила пистолет двумя руками и резко выскочила в дверной проем.
– Хенде хох!
Тео запоздал только на какую-то секунду и, встав чуть сзади меня, проорал мне прямо в ухо:
– Руки вверх!
На пол упал пакет, из него выкатилась банка паштета. Зигрид, испуганно вытаращившись на нас, прижала руки к груди.
– Вот тебе и хенде хох, – произнесла я, убирая оружие.
Приятный на ней костюмчик – юбка темная, блузка светлее, в белую полоску, все это на глубоком синем фоне. Туфли – черные, галстук на блузке – тоже черный.
Скромненько, но со вкусом.
* * *
Тео посмотрел на меня и, видя, что я перестала махать стволом, убрал свой тоже.
– Ты откуда взялась? – спросила я Зигрид.
Она недоуменно посмотрела на меня и с усилием спросила по-русски:
– Вы кто?
Я вспомнила про свой морковный имидж – маскировалась от врагов, а теперь и свои не узнают.
– Я – Таня! Ты что, Зигрид, совсем растерялась?
Она посмотрела на меня внимательно и начала расслабляться.
– Таня! – вскрикнула она наконец и бросилась мне на шею.
Поэзия! Встреча на пороге кухни двух насильственно разлученных подруг. Тео ушел заваривать кофе, а мы с Зигрид, взявшись за руки, устроились в холле.
Она хотела поднять пакет.
– Брось! Тео заберет.
– Как это: брось? – не поняла она.
Я махнула рукой и объяснять не стала.
Почти с силой усадила ее на диван.
– Рассказывай! Я знаю, что в тот день, когда разгромили «Нахтфогель», тебя увезли оттуда. Куда?
– На яхту, – сказала Зигрид и покраснела.
– Ясно, это можешь опустить, а что дальше?
Зигрид рассказала свою историю. После нашего захвата в шале она быстрее пришла в себя и быстрее меня начала свою трудовую деятельность. В массажном салоне на третьем этаже делали не только массаж, но и кое-что другое, – затронув эту тему, Зигрид снова покраснела. Цербершу Нинку она вспомнила с негодованием. Приятно было описать ей, какое возмездие постигло эту суку.
– А потом пришел постоянный клиент – Клаус и увез меня на Шпейхерзее. Я долго не знала, что «Нахтфогеля» больше нет. Наверно, неделю. Удивлялась немного – почему не возвращают обратно. Яхта стояла далеко от берега. Клаус часто уезжал на катере. Сначала он – как это? – приковывать наручниками, но потом понял, что бежать я не могу – кругом вода. Так и жила. Сегодня утром он уехал, я вышла на палубу, смотрю – прогулочный катамаран, помахала рукой, они остановились, меня взяли, приехала домой, а здесь ты! А кто этот юноша?
Как раз в это время из кухни вышел Тео:
– Дамы! Кушать подано! Подавать в зал не буду – идите сюда!
– Мне прислали из России личного повара – не могу больше есть баварскую капусту, – шепнула я Зигрид, пока мы шли.
Понятно, громко я сказать такие вещи не могла: Тео – парень непредсказуемый и послать может.
На столе дымились кофе и знаменитые равиоли.
– А как ты? Рассказывай, – попросила Зигрид, когда все мы сели вокруг стола.
Она поправила салфеточки и посмотрела на часы.
– Как я, как я! Когда начали громить «Нахтфогель», я пыталась тебя найти, мне так и сказали, что тебя забрал Клаус, вот с тех пор живу в твоей квартире и пытаюсь что-то сделать, да все не получается. Тео, – позвала я, – пойдем, я тебе кое-что скажу.
Мы вышли с ним в зал, через полминуты он начал собираться.
Я уже вернулась за стол, когда Тео хлопнул входной дверью.
– Куда он пошел? – спросила Зигрид.
– Вернется через час. Есть одно дельце – не очень большое.
Мы сидели, пили кофе и болтали. Первое какое-то чувство удивления прошло, и мы снова превратились в старинных подруг, которым есть что рассказать друг другу.
Снова защелкал кодовый замок на входной двери. Я сделала Зигрид знак молчать и, выхватив пистолет, заняла прежнюю позицию за дверным проемом кухни. Жестами я указала Зигрид встать напротив меня.
Входная дверь отворилась, послышались тяжелые шаги. Дверь снова захлопнулась.
Кто-то, тяжело сопя, скинул обувь сразу же в коридоре и зашлепал к кухне. Снова я выдернулась из-за угла с криком:
– Хенде хох!
Зигрид осторожно выглянула следом.
Передо мной стояла «ости». Поглядев на нас, она подняла голову и стянула с головы парик.
– Привет, Клаус! Или Коля! Как правильно? – спросила я, направив ствол ему прямо в лоб.
Вздохнув, он ответил:
– А плевать! Значит, и ты здесь, – констатировал Клаус, взглянув на Зигрид. Она стояла, зажав рот руками – очень ей хотелось вскрикнуть, но боялась.
– Братишка! – сказала я. – Ты сейчас ляжешь на пол, на пузо, ноги расставишь, руки за спину. Понял?
– Ага! – подтвердил Клаус. – А потом ты вызовешь полицию?
– Конечно!
Смотря мне прямо в глаза, он сделал шаг вперед.
– У тебя кишка тонка против меня, разве забыл? Я напомню!
Я опустила пистолет ниже, теперь он смотрел Клаусу в живот. Он вроде задумался.
Лицо его побагровело – он действительно вспомнил кое-какой эпизод из наших прошлых встреч. Вообще-то смотрелся Клаус на редкость глупо: нормальный широкоплечий мужик с короткой стрижкой. Легкая рыжеватость делала его немного сексапильным.
Но – накрашенные губы, подведенные ресницы, черное платье, сидящее на нем очень несолидно, колготки…
Нет, такой мужчина в моем вкусе быть не может!
– Ты будешь ложиться или как? – спросила я, поведя стволом пистолета.
Завизжав, как циркулярка, Зигрид всем своим весом навалилась мне на руку, держащую пистолет.
Клаус, прыгнув вперед, ударил мне два раза под дых. Что было дальше – неинтересно. Поэтому и не помню.
* * *
Очнулась я лежащей на полу, носом в угол. Похоже, меня за что-то наказали. Руки связаны за спиной. Пошевелила ногами – ноги свободны.
Услышала голоса: Клаус и Зигрид сидели на кухне и пили кофе, который для меня сварил Тео. Мерзавцы.
– Она будет заложницей, пока все не уляжется, а потом – по плану.
