Ознакомительная версия.
Зашла в воду у берега, схватив рукой ветку какого-то кустарника, чтобы не снесло. Ступням и щиколоткам сразу полегчало. Я отпустила ветку и присела, обнаружив, что можно расслабиться, опираясь спиной на тугие струи течения, и блаженно болтаться поплавком, слегка отталкиваясь ногами от дна. Мимо проплыли две доски. Я проводила их взглядом. Очень заманчивой показалась возможность путешествовать вниз по течению с доской. Узнать, куда течет река... Там на берегах может быть раскрашенный яркий мир, веселые дети, спелые яблоки и цветущие «Красные вагины», птицы и животные, лягушки и бабочки – здесь я их ни разу не видела... Потом вспомнила, что внизу по берегам могут стоять охотники с луками и стрелами... или с сетями... и у кого-то из них обязательно окажется топор... Или утопленников вылавливают и расчленяют только в нашем Объедкино?.. В деревушке оборотней?..
– Текила!.. – тонкий голосок с берега.
Очнувшись, отыскиваю глазами Верочку. Она стоит с моими валенками, прижимая их к себе одной рукой, а другой машет, чтобы я не уплыла.
Сейчас... Уже ничего не болит, кроме головы, и очень писать хочется. Придется это сделать. Не идти же, в самом деле, еще раз сюда с ведром... Писаю, опустив голову под воду. Вижу, как из меня вытекает светлая жидкость – почти золотая в темной воде. Дождавшись, когда от холода онемеют губы и мышцы лица, я подняла голову и выползла на берег, помогая себе руками.
На моем теле от ключиц до соков появились пять черных точек – родинками. Верочка посчитала их, помогла мне натянуть на мокрое тело рваный свитер и потом – комбинезон с одной оставшейся лямкой. Колготы пришлось выбросить – надеваю валенки на босые ноги и захлебываюсь на вздохе от ударной горячей волны по всему телу.
Верочка смотрит снизу и улыбается:
– Какая ты!..
– Какая? – я тоже ей улыбаюсь.
– Живая и... щеки – красные!
– Федор похуже выглядит, да? Они с Кирзачом уже отмылись?
Верочка мрачнеет и кивает:
– Много хуже. И злющий! Сразу рванем от двери в угол, а?..
* * *
Сидим вчетвером за столом с двумя керосинками. Бауля рядом с Федором. Я – напротив. Кирзач стоит у стола, держит в руках перед собой шапку. Верочка сидит рядом со мной. Она настороженно следит за Федором, чуть развернулась и приготовилась в любой момент броситься в угол.
У Федора расцарапана щека от виска до рта – четыре глубокие полосы. У Кирзача глаз заплыл синюшным волдырем, вот куда я угодила коленкой – в его морду! О себе могу сказать только по ощущениям: лоб наверняка рассечен, мочка уха надорвана – чувствую, как саднит в этих местах. К этому нужно добавить синяки после аварии – та еще мордашка.
Когда Федор поднимает на меня тяжелый взгляд, я цепенею, потому что у него глаза Байрона. Когда я смотрю на Кирзача, его здоровый глаз наливается ненавистью, от стиснутых зубов по бритым щекам прыгают желваки. В глазах Баули – настороженность и грусть. Мне говорить запрещено, пока не спросят, я смотрю на Баулю выжидательно. Она не торопится мне помогать. Сидим, молчим, переглядываемся. Ладно, пора принимать меры. Драться, похоже, здесь не запрещено. Сползаю по стулу вниз и лягаю, сколько хватило размаха, Федора по ноге. Валенком – не больно, но получилось все равно хорошо: он дернулся, сжал кулаки и выдохнул:
– Чего тебе надо? – на секунду в его глазах мелькнуло совсем детское недоумение.
Вопрос задан. Можно говорить. Сколько ему сейчас лет, интересно? Изобразив улыбку, спрашиваю:
– Сколько тебе лет, сыночек?
У Кирзача от удивления отвисла челюсть. Федор побледнел и угрожающе приподнялся:
– Ты, дрянь, не смей называть меня сыночком! Посмотри на себя, наркоманка малолетняя!
– Какая еще наркоманка? – удивилась я искренне.
– Какая? Адреналиновая! – Федор сел с длинным выдохом. – Любишь подзарядиться в опасном местечке, да? В форточки лазишь, быков на деньги кидаешь!
– А ты от чего тащишься? От свежей крови? – повысила и я голос.
Кирзач кашлянул и заметил:
– Где ж ее тут взять – свежую. Мы не гордые, можем и убоинкой подзаправиться.
Я показываю Федору на Кирзача:
– Почему он с тобой?
– Потому что маменька родная, наркоманка малолетняя, бросила меня семимесячного, – кривляясь, ответил Федор.
– Как – бросила?.. – опешила я.
– Обычно бросила. Померла. Не доносила. Ты хочешь знать, почему Кирзач со мной? Потому что забрал меня из приюта в десять лет и объяснил правила игры.
Я лихорадочно перебираю информацию: не доносила – семимесячный, померла, приют до десяти лет... Похоже, я умерла в автомобильной аварии. Но ребенок родился и почему-то оказался потом в приюте. Оттуда его забрал Кирзач. При чем здесь Кирзач? Он был со мной в машине, ну и что?..
– Какой игры? – спрашиваю я, стараясь унять дрожь.
– В чудовище, – отвечает Федор и рычит, оскалясь.
– Кирзач сказал, что ты – чудовище? – все еще не понимаю я.
– А ты не знала, кто рождается из мертвой женщины? – вдруг вступила Бауля.
Подсекла меня, как пощечиной наотмашь.
– Федор родился, когда я... умерла?
– Представь, что его вынули из тебя мертвой, – кивает Бауля.
– Это даже хуже, чем из пустоты, – уточняет Федор.
Я собираюсь с силами и спрашиваю Кирзача:
– И кто же так рождается?
Его здоровый глаз забегал.
– Сатанисты имеют на то особое мнение, они за Федькой начали охоту с десяти лет, потому я его и прятал.
– Кто?! – повышаю я голос.
– Так-и-ить... – Кирзач мнет шапку, – волки мы. Людоеды, можно сказать. Оборотни. Вампиры. Выбирай любое. Сама... видела. Хотя вот, к примеру, – кельты! Известные воины, а пили кровь своих врагов. Ты тоже ведь себя не знаешь... Никто не знает, пока не приспичит.
Мне вдруг стало совсем нестрашно. Разве только что в лесу мы были не на равных? На равных! Я расслабилась, представив, как бегаю с сыночком-волком по лужайке. А когда он проголодается... Ладно, уточним еще кое-что. Разворачиваюсь и смотрю в глаза девочки рядом:
– Верочка, ты ведь не моя мама?
Она отрицательно качает головой.
– Но ты моя родня? Ты сидишь на стуле!
– Не совсем... родня. Я кое-кого представляю. Я – на твоей стороне.
– Кого ты представляешь?
– Веру... Андреевну Бондарь, честное слово! – жалобно смотрит на меня Верочка.
Я сдаюсь и устало выдыхаю.
– Ладно, ты не мама и не родня. Тогда, почему – я?
– Ты меня увидела. Ты мне поможешь.
– Да как? – я начинаю терять терпение.
– Ты меня найдешь.
– Не найдет, – быстро вступил Кирзач.
– Найдет! – крикнула Верочка, задрожав губами.
Федор сжал кулаки и тоже крикнул, сверля девчонку глазами:
– Не орать! В моем доме!
Бауля схватила его сзади за волосы и с силой ткнула лицом в стол.
Пользуясь наступившей тишиной и растерянностью Кирзача после удара, беру Верочку за руку:
– При чем здесь Кирзач? Почему он так уверен, что я тебя не найду?
– Он меня съел, – говорит Верочка с обидой.
Вот так. Хотела ответ? Получила. Значит, съел... Спокойно, мы все на равных...
Федор поднял голову и потрогал свой нос. Мрачно посмотрел на Баулю. И тут я вспомнила!..
– Федор, тебе сейчас сорок, да? Лизавета тебя видела во сне. Мужчину лет сорока, она говорила... Так я во сне? Я сейчас в том самом сне Лизаветы? Вы все мне снитесь?
Бауля закрыла глаза и с досадой спросила:
– Кто тебя за язык тянул? Два раза назвала это имя!..
Тягуче прозвучал колокол.
– И я говорил! – злорадно заметил Федор. – Говорил, чтобы она держала рот закрытым и не вякала без разрешения! Мы теперь все тут опухнем!
– Да уж... – кивнул Кирзач, вздыхая.
– Что я такого сказала?
В дверь постучали. Все замерли, только Кирзач раздосадованно вертел головой.
В избу вошла Лизавета.
При таком освещении и в таком наряде я ее сначала не узнала. Лизавета пришла в синем вечернем платье с меховой накидкой, в черных туфлях на высоких каблуках и почему-то в красных чулках. Она сразу направилась к ведру с ковшиком, зачерпнула воду и жадно пила, став спиной к нам. Я встала, дождалась, когда она бросит ковшик обратно в ведро и развернется.
– Лизавета? Вы?..
Она споткнулась, застыла, согнувшись, и посмотрела на меня с ужасом. Одного взгляда на Баулю мне хватило, чтобы вспомнить. Я тут же топнула два раза ногой и от души плюнула на пол.
Немая сцена. Бауля закрыла лицо ладонями.
– А!.. Извини... те, все извините, – опять плюю два раза перед собой, потом один раз топаю ногой.
Лизавета выпрямилась, кивнула и пошла прямиком к оставшемуся свободному стулу. Садится с уверенностью королевы. И, спустив плавным движением плеч накидку пониже, обводит всех присутствующих высокомерным взглядом, высоко вскинув голову.
Я вскрикнула и от ужаса тут же закрыла рот ладонью. На шее Лизаветы – темно-красная полоса.
– Значит, пожаловала, – кивает ей Бауля. – Добилась своего...
В этот момент меня осенило, и я тут же успокоилась по поводу следа на шее Лизаветы.
– Это ненадолго, это временно, – успокоила я Баулю. – Лизавета наверняка устроила себе очередное путешествие в кому. Она скоро уйдет обратно, если... если Байрон, конечно, успеет... – тут я вспомнила договор Бирса с сыном и замялась.
Ознакомительная версия.
