— Бог ты мой, — сказал Смолин, не в силах сдержать ухмылку. — Тебя родители мясорубкой убили бы, если бы услышали сейчас… Интеллигентнейшие люди, кандидаты наук, на великих достижениях мировой культуры тебя воспитывали, в университет пристроили…
— Фига — пристроили. Я сама сдала. Говорю же, умница.
— Не цепляйся к частностям. Я не о том.
— Ага, — сказала Яна с нескрываемой иронией. — И чего добились на сегодняшний день интеллигентнейшие люди? Старую работу сохранили разве что, а не в сетевой маркетинг пошли… Дядя Вася, ну что ты, пардон, дуркуешь? Ты ж сам прекрасно понимаешь, что старые жизненные ценности медным тазом накрылись. И шнурки мои, хотя я к ним нешуточную симпатию испытываю, в нынешних реалиях не более чем бичева. И я такая же буду через энное количество годочков со своим пусть даже красным дипломом. Скажешь, можно все же хорошее место найти? Верю. А если карта не так ляжет? И придется до пенсии горбатиться на убогом жалованье…
— А тебе нужно все и сразу?
— Ничего подобного, — серьезно возразила Яна. — Я умная, не забывай. Не все и не сразу… просто я в убогости барахтаться не хочу. Хочу определенного достатка, уже сейчас, пусть даже ради этого и придется жить так, что шнурки в ужас пришли бы, узнавши…
— Эскорт… — со светской улыбкой сказал Смолин.
— Предлагали, — еще серьезнее промолвила Яна. — У нас в универе, если ты не в курсе, чертова уйма девочек подрабатывает. Я обдумывала. Не смогу. Ну вот противно мне с вереницей совершенно незнакомых мужиков, которые с тобой имеют право вытворять что угодно… Именно в количестве загвоздка, а не в «облико морале». А ты — вполне импозантный мужик, мне с тобой спать было бы нисколечко не противно, правда. В тебе есть шарм, дядя Вася… а всякие садомазохизмы ты наверняка не любишь, а?
— Терпеть ненавижу, — сказал Смолин.
— Ну вот видишь. И не надо мне вкручивать про твое «облико морале», как-никак на одной площадке жили, сколько я себя помню. Ты, конечно, на малютку и внимания не обращал… а малютка-то помнит, сколько раз с тобой на лестнице сталкивалась, когда ты домой девок вел, почти всякий раз новых… Дядя Вася, ну, положа руку на сердце — проституток из них было сколько? Каждая вторая?
Смолин осторожно сказал:
— Ну, выразимся так, определенный процент…
— Вот то-то, — торжествующе сказала Яна. — Не проститутка, так блядь. Я к этому с полным пониманием отношусь, дело совершенно житейское… только что ж ты тогда ломаешься? Когда тебе не проститутка и не блядь предлагается, а вполне приличная девочка? Современная, конечно, пробы ставить некуда…
— Понимаешь, какое дело… — сказал Смолин. — У меня постоянная подруга завелась.
— Ну и что? — безмятежно пожала Яна плечиками. — Во-первых, если у тебя жгучий роман, есть нешуточный риск, что однажды она тебя бросит, или обоюдно расплюетесь, и останешься ты один, и опять тебе придется по проституткам-блядям бегать. А со мной значительно проще: устойчивые договорные отношения. Во-вторых, меня и подругу свободно можно совмещать. Выработать щадящий график, чтобы ты не особенно и заездился, а мог совмещать обоих… Между прочим, я бы за тебя и замуж вышла запросто. И постаралась бы соответствовать. Такой вариант не обдумаешь? Браки по расчету, считается, самые прочные.
— Никак тебе не хочется прозябать! Когтями и зубами?
— Именно, — сказала Яна. — Тебе меня не понять, ты сроду не был красивой девушкой, взрослеющей в семье нищих интеллигентов… А то знал бы, какая это каторга и засада… Может, надумаешь что-нибудь? Зачем-то ты меня вызванивал? Мысли появились?
— Мысли, действительно, появились, — сказал Смолин медленно. — Но не те, про которые ты думаешь… Яна, хотела бы заработать приличную сумму?
— Это какую? — моментально спросила девчонка с похвальной цепкостью.
— Скажем, десятку баксов. С премией по итогам акции.
— А что делать?
Смолин усмехнулся:
— Если прикинуть, почти что и ничего… Вот только дело грязное.
— В смысле секса?
— В смысле общей сути.
— А вот на общую суть мне решительно начихать, — сказала Яна с чистейшей, безмятежной улыбкой ангелочка. — Грязная она там или какая. Давай рассказывай. Если это не крутая уголовщина, я, как юный пионер, всегда готова…
…Направляясь к дому Инги, Смолин, в общем, чувствовал себя прекрасно. Присутствовало этакое злое веселье. Он нисколечко не сожалел, что подписал все же охапку документов, за которой Зондер, как и обещал, пунктуально заявился к девяти утра. Изображать и далее гордую несгибаемость было бы попросту глупо: вполне возможно, в этом случае пришлось бы не жить и работать толком, а кружиться волчком, отмахиваясь от разнообразных неприятностей — не говоря уж о том, что возможен самый худший вариант, от параноика Зондера ожидать можно всего.
Интересно, его-то чем завлекли! Впрочем, особой тайны тут нет, наверняка сыграли на его старой страстишке, внушили, что в уплату за сотрудничество смогут как-нибудь так сделать, чтобы именно к Зондеру стекался весь без исключения поступающий в Шантарск Третий рейх. Что-нибудь вроде. Заядлые коллекционеры, как широко известно в узких кругах, люди безусловно тронутые — ну а если коллекционер такой еще и натуральный псих-отморозок вроде Зондера… Между прочим, у него в коллекции имеется не менее дюжины разнообразных германских кастетов… над этим тоже следует подумать…
Нет, все правильно. Смолин, подмахнувши бумаги, нисколечко не прогнулся. Он просто-напросто выиграл время и обеспечил себе спокойную жизнь без постоянной угрозы получить ножик в спину… да и Ингу обезопасил. Задумку свою компашке не провернуть ни за день, ни даже за неделю. Анжеров все-таки мелочовка, начавшая сходить с круга, и не более того. При всех его связях, знании ходов-выходов — мелочовка. А значит, бумаги не день, не два и не три поползают по инстанциям. И только потом будут предприниматься какие-то действия. Зато все, что Смолин тщательно обдумал, может быть претворено в жизнь гораздо быстрее. Будем заранее пессимистами и станем считать, что удастся только половина из задуманного… что ж, и при таком раскладе есть все шансы расстроить наполеоновские планы противника. Серьезные шансы. Внезапный и жестокий ответный удар особенно эффективен, когда никто его не ожидает, когда у противника все расслабились, убаюканные мнимой тишиной, решившие, будто все идет как по маслу…
Он успел поговорить с почтенными коллегами, владельцами «Эльдорадо» и «Фрегата», с простецким видом интересовался, почему оба подмахнули бумаги. Ответ в обоих случаях был тем, какого он и ожидал: и Фокин, и Демидов, полагая себя ужасно коварными интриганами, залихватски ему подмигивали и советовали не тянуть, немедленно вступать в компанию. Дело, в принципе, хорошее, говорили чуточку разными словами оба одно и то же. Гильдия — штука хорошая, полезная, ты ж сам говорил, Вася, с пеной у рта убеждал… Ну а козлина Врубель в председателях и генеральных секретарях — ну так это ж не навсегда… Ты, Вася, сам прекрасно знаешь, что мозги он давно пропил, полноценно руководить да и интриговать все равно не сможет. Так что, коли уж пришла такая охота, пусть пластается, организовывает все… ну а чуть погодя никто не мешает маленечко его подвинуть… как Хрущева в шестьдесят четвертом. Скажешь, нереально?
Вообще-то в этом были и практический смысл, и сермяжная правда. При другом раскладе Смолин и сам рассуждал бы именно так: пусть Врубель, и в самом деле вместе с подельниками вытягивает на горбу главное — а потом вполне возможно провернуть внутри новоявленной гильдии свою интригу…
Вот только для обоих собеседников Смолина Шевалье был никем, ничем и звать его никак. И на «Рапиру» им было наплевать, существует она или нет, вытряхнут ее из номера двадцать седьмого на улице героического матроса Кутеванова, или она там будет пребывать еще сто лет. А вот Смолину было далеко не все равно. И это определяло поступки. В особенности если учесть…
Он прижал тормоз, присмотрелся. Аккуратно въехал во двор панельной девятиэтажки, усмотрев подходящее место, приткнул туда машину и выключил движок. Снова посмотрел в ту сторону. Ну да, это Инга стояла у подъезда с какой-то женщиной… опаньки! А ведь это, пожалуй что, будет мама. Смолин ее ни разу еще не видел ни на фотографиях, ни в реальности, но сходство несомненное. Ну что же, теперь можно с уверенностью сказать, как примерно будет выглядеть Инга лет через двадцать.
Весьма даже неплохо будет выглядеть, следует заключить. Очень приятная светловолосая женщина лет на десять моложе Смолина, ни тени полноты, ни тени увядлости — вполне, вполне… Очень, знаете ли, приятная мама, не будь она мамой, право слово, и познакомиться было б не грех…
Эй, а это еще что за явление хлюста народу? Смолин моментально насторожился, потом, не колеблясь, выдернул ключ из замка и приготовился при необходимости десантироваться.
