Ознакомительная версия.
— При моей должности это немудрено, — согласился Булгаков. — Генерал-губернатор диктует мне распоряжения, так что я познаю историю еще до того, как она свершится.
—У вас есть серьезный соперник, — заметил я. — Николай Михайлович Карамзин.
Рифмоплет вновь заговорил стихами:
Так некий зодчий, созидая Огромный, велелепный храм На диво будущим векам, Гордился духом, помышляя
О славе дела своего…
— Браво-браво! — Александр Яковлевич похлопал в ладоши. — Петр Андреевич выдал настоящие стихи!
— Это не я, — признался молодой человек, — это мой родственник… Карамзин…
— Брат по отцу Екатерины Андреевны, — кивнул на рифмоплета Булгаков.
Я отвернулся, надеясь присоединиться к разговору с аббатом. Неожиданно он сам обратился ко мне:
— Я слышал, вы только что прибыли из Англии?
— Да, это так, — подтвердил я. — Я служил в лондонской миссии.
— Пожалуй, единственная польза от войны с Наполеоном, — сказал аббат Сюрюг, — это сближение Англии с Россией.
— Я всегда выступал за дружбу Петербурга и Лондона, — высказал я свое мнение. — Но война — слишком высокая цена. Впрочем, с удовольствием расскажу вам интересные подробности о настроениях англичан.
—Буду весьма признателен, после обеда я в вашем распоряжении, — аббат Сюрюг почтительно кивнул.
Графиня Ростопчина воскликнула:
— Андрей Васильевич, окажите любезность, уступите аббата Андриана мне!
Я не успел ответить, мадам Арнье вновь наступила мне на ногу:
— Не волнуйся, дорогая, я не позволю графу соскучиться.
— Я никуда не спешу после обеда, — сказал я и добавил, обращаясь к аббату: — С удовольствием побеседуем, когда вы освободитесь.
А про себя подумал: не пришлось бы аббату искать меня в укромных местечках, куда непременно затащит меня мадам Арнье.
В гостиную вошел дворецкий и, согнувшись вдвое, что- то прошептал генерал-губернатору. Федор Васильевич рассмеялся и воскликнул:
— Господа, мне доложили, что на пороге стоит какой-то француз с донесением от графа Воленского.
Гости обратили на меня удивленные взгляды.
—Это мой камердинер, — пояснил я. — Я отправил его с письмом неделю назад. С вашего позволения, я его встречу.
—Но прежде, господа, тост, — предложил генерал-губернатор. — За то, чтобы все французы в армии Наполеона отличались такою же точностью и исполнительностью!
Гости пили вино и поглядывали на меня с веселостью и участием, как бы утешая, что мне достался столь нерадивый слуга.
—Степан, — велел Федор Васильевич, — проводи графа в мой кабинет и приведи к нему этого француза!
У мосье Каню едва глаза из орбит не вывалились, когда он увидел меня в приемной генерал-губернатора.
—Барин, сударь, вы опять прилетели-с на воздушном-с шаре-с! — воскликнул он.
—Нет, Жан. Как и ты, я приехал посуху.
—Но как-с такое возможно-с, сударь?!
— Меня подгоняла любовь к России, а тебя к Франции, — ответил я. — Ладно, довольно чесать языками. Ты устал с дороги. Направляйся на Петровку к Мартемьяновым, там тебя ждут. А письмо, которое я просил передать графу Ростопчину, сожги.
—Как скажете-с, сударь, — кивнул мосье Каню.
Дворецкий проводил его, а в кабинет вошел граф Ростопчин со старичком-генералом невысокого роста.
— Право же, как-то это странно, ваше сиятельство, в такое время зарабатывать на продаже оружия, — говорил генерал. — Я уверен, оружие нужно раздавать бесплатно!
— Василий Иванович, вы неправы, совершенно неправы! — возразил граф Ростопчин. — Вы знаете, какой разбой сейчас творится на дорогах! Если мы начнем раздавать оружие бесплатно, то мы вооружим всякую мразь, отребье! Так и до вооруженного бунта недалеко! Лучшего подарка для Наполеона и вообразить невозможно!
— Да уж об этом я не подумал, — сконфуженно произнес старый генерал.
—Так это моя работа — думать о таких вещах, — примирительно сказал граф Ростопчин и указал на меня: — Вы успели познакомиться? Граф Воленский Андрей Васильевич, а Василий Иванович командует кремлевским гарнизоном.
—Брозин, — представился мне старый генерал и тут же сказал: — Простите, я должен идти.
Я поклонился. Граф Ростопчин пожал генералу руку, и тот удалился.
—Что ж, Ключарева, значит, выслали. — Граф вернулся к прежнему разговору.
— Но доказательств, что он именно тот шпион, который мне нужен, не получили, — констатировал я.
Генерал-губернатор сел за стол, приготовившись к беседе, а я думал о том, как бы вернуться поскорее в гостиную; я надеялся, что аббат Сюрюг еще не ушел.
—Я рекомендую тебе обратить внимание на Императорский Московский театр, — сказал граф Ростопчин. — Труппа — сплошь французы, во главе ее — мосье Арман Домерг, по прозвищу Сент-Арман. Аббат Сюрюг утверждает, что все они ненавидят Наполеона и боятся его не меньше русских обывателей. Но кто их знает? Публика исключительно неблагонадежная.
— Шпион, которого ищу я, вряд ли актер; тут нужно брать выше, — возразил я.
— Это так, но подумай вот о чем: у каждой, даже самой плюгавенькой актриски имеется обожатель, а то и не один.
—Да, вы правы, — согласился я, размышляя: возможно ли, чтобы «жена Цезаря» была содержанкой из числа французских актрис.
— Конечно, много времени потребуется, чтобы проверить их всех.
«А времени-то у нас и нет», — подумал я и попытался закончить разговор:
— Для начала я бы воспользовался случаем и побеседовал с аббатом Сюрюгом.
— Успеешь, — махнул рукою граф Ростопчин.
Успеть-то успею, но мне нужно успеть не абы когда, а именно сейчас, пока де Санглен производит тайный обыск.
— Вот, кстати… — Граф перебрал газеты, лежавшие стопкой на столе, и одну протянул мне, указав на небольшое объявление. — В среду можем сходить на оперу, посмотришь на этих французишек.
Я прочитал объявление: «В среду 21 августа представлена будет „Юлия и Ромео", опера в 3-х действиях с принадлежащими к ней хорами, музыка сочин. Г. Стейбельта».
— Опера? — удивился я. — И что, кто-то бывает сейчас в театре?
Граф Ростопчин не успел ответить — дверь приоткрылась и заглянул лакей:
— Федор Васильевич, прибыл Николай Васильевич.
— Обресков? Так где же он? Пусть заходит скорее! — Граф поднялся из-за стола: — Пожалуй, ступай, побеседуй с аббатом.
Я с благодарностью посмотрел на вошедшего и покинул кабинет.
* * *
В гостиной Екатерина Петровна и аббат Сюрюг разговаривали о чем-то вполголоса, прохаживаясь, как на прогулке в парке. Увидев меня, священник кивнул и сразу же потупил взгляд, как человек, всецело увлеченный рассказом собеседника.
Я прошел в следующую залу, где находилась столовая. Гости вели разговоры, разбившись на кружки по интересам. Мадам Арнье беседовала с Александром Яковлевичем Булгаковым. Увидев меня, она оставила секретаря.
— А вот и вы! Я испугалась, что вы ушли по-английски, — мадам Арнье взяла меня под руку. — Идемте сюда.
Она повела меня в следующую залу. Я увидел свободный диван у стены, откуда просматривалась вся анфилада.
— Давайте присядем здесь, — предложил я и увлек за собою мадам Арнье.
Мы сели на диван, оказавшийся превосходным наблюдательным пунктом. Графиня Ростопчина и аббат, по-прежнему шествуя, как на прогулке в парке, вернулись в столовую и двигались в нашу сторону.
— Я немного расхворалась: мигрень, в августе меня часто мучает мигрень, — сообщила мадам Арнье. — Вот почему я не уехала с Жерменой, а воспользовалась расположением Катрин. Но, пожалуй, я злоупотребляю ее добротой. Скоро я покину этот гостеприимный дом…
— Мне показалось, что графиня Ростопчина искренне расстроилась, когда вы заговорили об отъезде, — промолвил я, не зная, чем еще поддерживать беседу с француженкой.
Екатерина Петровна и аббат Сюрюг, продолжая разговор, вошли в залу, взгляд графини рассеянно скользнул по мне и мадам Арнье; они развернулись, платье графини коснулось моих колен, и собеседники побрели в обратную сторону.
Ознакомительная версия.
