– Есть.
– Перешли мне. Я еще раз свяжусь с Румынией, пусть перегонят мне материалы по ее делу. У тебя еще что-нибудь есть?
– Куча кричащих газетных заголовков. То же самое на экране. Мои прилежные пчелки прошерстят их, вдруг что-то выплывет?
– Дай мне знать.
Отключив связь, Ева записала: «Белый человек. Музыка. Древо жизни. Дом смерти».
Потом она отправилась на поиски Пибоди.
– По-моему, уже теплеет. – Пибоди съежилась, стараясь повернуться боком к пронизывающему до костей ледяному мартовскому ветру.
– А ты стоишь на той же стороне от экватора, что и я? – покосилась на нее Ева.
– Нет, серьезно, по-моему, сегодня на пару градусов теплее, чем вчера. А поскольку сейчас март, можно считать, что уже апрель. Так что, если подумать, лето уже близко.
– По-моему, ветер выдул из тебя все мозги. – Ева извлекла жетон и подставила его под луч сканера на двери дома, в котором жил Кэл Маршалл. – С учетом этого факта я, пожалуй, пересмотрю свое решение поручить допрос приятеля Сарифины Йорк тебе.
– Нет, почему же! Я могу это сделать. Да, ветрила ледяной. Я чувствую, как он проникает мне через роговицу прямо на сетчатку. Но до мозга он пока не добрался.
Когда их наконец впустили в здание, Пибоди стащила с головы шапку с наушниками.
– У меня волосы не примяты? Нельзя проводить допрос, если голова не в порядке.
– Волосы как волосы. Удовольствуйся этим.
– Волосы примяты, – пробормотала Пибоди и принялась ворошить их пальцами, взбивать, прихорашиваться, встряхивать головой.
Они вошли в лифт.
– Прекрати! Перестань вести себя как девчонка. Тьфу, смотреть противно. Вот был бы у меня напарник без сисек, не стал бы возиться со своими волосами.
– Бакстер обязательно поправил бы волосы перед допросом.
Это была неоспоримая истина, и Ева лишь нахмурилась в ответ.
– Бакстер не в счет.
– А ты вспомни Миники. Он…
– Если ты не заткнешься сию же минуту, я тебя свяжу и обрею наголо. И тебе никогда больше не придется страдать из-за примятых шапкой волос.
Ева вышла из лифта и направилась к двери с номером квартиры Кэла Маршалла.
– А допрос буду вести я? – спросила Пибоди благонравным голоском.
Бросив на нее уничтожающий взгляд, Ева позвонила в дверь. Когда дверь открылась, она слегка отодвинулась в сторону, пропуская Пибоди вперед.
– Мистер Маршалл? Я детектив Пибоди. Мы с вами говорили по телефону. Это моя напарница, лейтенант Даллас. Разрешите нам войти?
– Да, конечно. Входите.
Светловолосый, загорелый, спортивный, с голубыми глазами, холодными, как вода горного озера. Впрочем, сейчас глаза казались несколько запавшими, потухшими, и заговорил он таким же потухшим голосом:
– Это из-за Сари? Вы пришли поговорить о Сари?
– Почему бы нам не присесть?
– Что? Да-да, давайте сядем.
Через открытую дверь Ева заметила кровать – застеленную – и брошенный на нее большой рюкзак. К стене был прислонен сноуборд. В гостиной висела на спинке стула теплая лыжная куртка с все еще прикрепленным к ней пропуском на фуникулер.
Перед темно-синим гелевым диваном стоял черный литой стол, а на нем – несколько пустых бутылок из-под пива.
«Вошел, – подумала Ева, – бросил свои манатки, проверил голосовую почту. Узнал, что ее больше нет. Сидел тут и пил всю ночь».
– Я только что узнал. Вернулся домой и узнал… – Он потер глаза. – Э-э-э… Вейл… он узнал от Зилы. Она работает вместе с Сари в клубе. Она сказала Вейлу… а он сказал мне.
– Для вас это, наверно, было шоком, – сочувственно заметила Пибоди. – Вы впервые услышали о ее смерти в тот момент? У вас не было с собой сотового телефона? Не смотрели новости по телевизору?
– Телефон я отключил, телевизор не смотрел. Хотел только покататься на сноуборде. Мы с Вейлом специально поехали в Колорадо. На доске покататься и ни с кем не общаться. Скверная шутка, – добавил он. – Прилетели обратно вчера вечером. Вейл – он живет ближе к аэропорту – первым добрался до дому. Зила оставила ему сообщение. Зила с ним поговорила. А он позвонил. Я приехал домой, а он…
– У вас с Сарифиной был роман?
– Мы… мы с ней расстались пару недель назад. – Он потер лицо обеими руками. – Пару недель назад. Мы расстались.
– Почему вы расстались?
– Вечно она была занята. Вечно она… – Он замолчал и поднял взгляд на Пибоди. – Мне хотелось большего, понимаете? Я хотел, чтобы она была ближе, чтобы проявляла интерес к тому, что я делаю. И не задним числом, а в тот момент, когда я это делаю. У нас ничего не получалось. Не получалось так, как я хотел. Вот я и сказал, что мне надоело. Что между нами все кончено.
– Вы поссорились?
– Да, крупно поговорили. Обменялись резкостями. Она сказала, что я инфантильный эгоист, а я сказал: «Сама такая». Что-то в этом роде. Черт, черт, черт! Она же мертва! Вейл сказал… Мы катались на доске, и я рассказывал о ней Вейлу. Гадости о ней говорил. А она была мертва. – Кэл стукнул себя кулаком в грудь. – Думаете, я сделал ей больно? Черт, я ведь и хотел сделать ей больно. – Вот здесь, – он опять стукнул себя кулаком по груди, – в глубине души я хотел сделать ей больно. Я хотел, чтобы ей было погано, потому что я ее бросил, понимаете? Я хотел, чтобы она тосковала, чтобы ей было одиноко, а я тем временем найду себе кого-нибудь получше. Да не кого-нибудь, найду себе кучу других баб, умеющих весело проводить время. О боже! – Он уронил голову на руки. – О мой бог!
– Нет, вы не сделали ей больно, мистер Маршалл. Мы так не думаем. До того, как вы расстались, она оставалась здесь с вами?
– Все реже и реже. У нас все шло наперекосяк. Мы почти перестали встречаться. Пару раз в неделю, не больше.
– Она когда-нибудь жаловалась, что ее кто-то достает? Кто-нибудь мешал ей? Приставал?
– Мы в последнее время почти не разговаривали, – ответил он тихо, упорно глядя вниз, на свои руки. – Нет, я помню. В смысле, она ничего такого не говорила. Ей нравились эти старики, что приходили в клуб. Туда не только старики приходили, но ей особенно нравились старики. Гладкие, говорила она. Обточенные временем. Выдержанные, как старый виски. Некоторые за ней приударяли, и ей это нравилось. Она прямо кайф ловила. Меня это не смущало. Мне казалось, это смешно.
– Кто-нибудь в особенности?
– Не знаю. Я так особо не прислушивался. Меня вся эта ретро-мура не колышет. Со скуки помереть можно, понимаете? Но она выглядела здорово, это я вам точно говорю. Ну, когда одевалась на работу. Черт, до чего же классно она выглядела!
– Из такого колодца много не выкачаешь, – заметила Пибоди, пока они спускались на лифте.
– Нет, не скажи. Ей нравились старики, она нравилась старикам. Высока вероятность, что убийца – старик.
– И что?
– Держу пари, он за ней приударял. Бывал в этом клубе. Вступил с ней в контакт за неделю или за две до похищения. Для него это такое волнующее приключение – поговорить с ней, может, даже потанцевать… С намеченной жертвой. Отличный способ узнать ее поближе, почувствовать ее жизненный ритм.
– Да, пожалуй. – Пибоди с шипением втянула в себя воздух, когда они вышли на улицу. – И если так, то потом, когда она снова его увидела – на улице или где там он ее сцапал, – она не испугалась. Это же знакомый, свой. Мистер Гладкий из клуба «Звездный свет».
– А если он вступил в дружеский контакт с Сарифиной Йорк, не исключено, что он вступил в дружеский контакт и с Джулией Росси.
– Фитнес-центр, – догадалась Пибоди.
– Можно с этого начать.
Он умел сливаться с окружающей средой. Он знал, как сделаться незаметным. Глаза скользили по нему, не задерживаясь. Этим своим даром он пользовался вовсю в каждом проекте на этапе исследования.
Он воспользовался этим даром сейчас, пока следил за ней – за Евой Даллас, – выходившей из какого-то жилого здания. Широкий шаг. Свободный, целеустремленный. Сильный.
