Ознакомительная версия.
Почему, погибая, Виктор орал ее имя? Звал, таким образом, на помощь? Или его заставляли его выкрикивать? Или...
Все, вариантов у нее больше не было. А противный Топорков между тем, прогнусавив что-то про следствие, вдруг сказал:
– Я буду очень опечален, Дарья Дмитриевна, если у вас на вчерашний вечер между восемью и десятью часами не окажется алиби.
– Оно у меня имеется! – рявкнула она, похолодев.
Алиби точно не было. Она сидела дома, занималась уборкой, разбирала полки шкафа, готовила себе крепкий бульон. Звонила пару раз Витьке, но он был недоступен. Да, еще на работу ему звонила. Но разве это алиби?! Его же никто не может подтвердить!
Перед людьми она предстала уже в половине двенадцатого ночи. И то, кто станет об этом свидетельствовать? Два мордоворота с глазами наемных убийц и кулаками, призванными трудиться на наковальне?
Баскаков?
Если первые двое были его подручными и он все еще жаждет отмщения, то надеяться на его помощь бесполезно. И даже если те были людьми Славы Сулеймана, что стоит слово Баскакова против заверений добропорядочных граждан, выгуливающих ранним утром домашних питомцев?
Был, правда, еще Ваня, но он прибыл к ней уже много позже...
– Я скажу, что был у тебя с восьми вечера и до того момента, как ушел от тебя! – стукнул тот себя кулаком в грудь, когда явился вызванный ее телефонным звонком. – Я спал дома, меня никто не видел. Значит, вполне мог быть и у тебя.
– А как объяснить, зачем я тебе звонила без четверти двенадцать ночи? – куксилась Даша, кутаясь, невзирая на жару, в теплый плед в собственной кухне.
Ванька, как вошел, тут же потащил ее в кухню. Заставил ее съесть два бутерброда с сыром, выпить кружку горячего чая.
– Ты так знаешь до чего себя довести можешь! – ворчал он, хлопоча вокруг обессилевшей раскисшей Даши. – Чего ты взялась за это расследование? Маринке не нужно, а она землю носом роет!
А Маринке, судя по ее утренним наблюдениям, и впрямь ничего не нужно было. Та упивалась своим горем и совсем не выглядела человеком, желающим докопаться до правды, то есть найти убийцу собственного мужа. Жила у его родителей. Принимала заботу стариков как должное. Позволяла потчевать себя завтраком, разглаживать салфеточку на коленках и ни разу – Ваня это подтвердил – ни разу не явилась в отдел, занимающийся расследованием убийства, и не спросила, как идет дело. А нашли того, кто убил? А что делается для его поисков?
Она даже имени Мишиной любовницы не назвала, а фамилию будто бы и не знала! Про красную машину, на которой Миша со своей знакомой встречал Марину, Даше рассказал Виталий Савельевич – хирург Маринкиной больницы. Сама она ни гугу.
Почему, спрашивается?!
– Одно из двух, – прервал ее нытье Иван, подбирая вилкой плавающие в оливковом масле дольки помидора, он не поленился и состряпал себе салат. – Либо она в этом деле не последнее лицо, либо...
– Либо что?
– Либо она в глубине души все еще подозревает, что это ты убила ее мужа, потому и притихла, боясь своими неосторожными действиями тебе навредить, – пожал плечами Иван, сосредоточившись на салате.
– А Виктор?! Тот-то куда влез?! Почему его убили?! И пытали!!! Ваня, его пытали!!! – ныла Даша, сидевшая на стуле взъерошенным воробьем. – И снова ко мне пристают с гадкими вопросами.
– Сама говорила, что он жаловался тебе, где-то он проявил инициативу, это не оценили, и ему нужен твой совет. Он ведь нервничал? Нервничал. Просил перезвонить.
– Думаешь, из-за этого?
– Не знаю. Разберутся. Я знаю этого Топоркова, он малый въедливый, он точно разберется. Но алиби у тебя, запомни, стопроцентное. Я был здесь, на этой вот кухне. – Ванька попружинил ладонями, будто стучал мячами о кафельный пол кухни. – С семи вечера и до того, как ушел. А набрала мой номер ты по ошибке, так вот! Хотела позвонить Баскакову и нечаянно ткнула не туда пальчиком. Ты бы поела, Даша.
Есть она отказалась, закутавшись в плед почти с головой. Ее сильно знобило, тело ныло так, что даже пальцы на руках и ногах сводило судорогой. Ванька авторитетно заявил, что это на почве нервного расстройства, ну и еще, быть может, от жары. И поругал, что нечего было при такой погоде за город мотаться. Что хотела там узнать?
Душа подруги оказалась запертой на сотни запоров, да и не стала бы та откровенничать при родителях убитого Мишани.
От Баскакова вообще ее помощник Ванька велел ей держаться подальше.
– Еще неизвестно, с какой целью были приставлены к тебе те два молодчика. И чьи они? К тому же странно, что примерно в то время, когда твоего мужа жестоко пытают, эти двое пасут тебя у подъезда! Потом появляется спаситель и...
Ваня смущенно умолк, напоровшись на ее болезненный взгляд. Быстро доел салат, бутерброды, выпил чаю, без конца разглагольствуя на тему: негоже ей одной совать голову в самое пекло, пускай его подождет. Рапорт на отпуск он сегодня подал, ждет резолюции.
Потом довел ее до кровати, помог улечься. Ушел лишь тогда, когда она ему пообещала не выходить из дома без его звонка.
Она и не выходила. Более того, этим звонком Ванька ее как раз и разбудил.
– Это хорошо, что ты выспалась. Сейчас я заеду, и двинем. Умывайся пока!
– Куда двинем?
Даша поднялась с подушек, отбросила плед, под которым взмокла, как мышь. Осторожно покрутила головой. Удивительно, но вчерашняя немочь пропала.
– К Топоркову двинем, Дарь Дмитриевна. Я сегодня с ним уже имел беседу по телефону. Все ему объяснил и про алиби твое, и про отсутствие контактов меж тобой и твоим бывшим. Он понял, осознал, извинился. И теперь жаждет поделиться с нами информацией. Сколько тебе нужно времени?
– Полчаса, – она засеменила в ванную, на ходу стягивая с себя платье, из которого так и не сумела вчера вылезти. – Отпуск подписали?
– Так точно! И я готов к труду и обороне!
– А не жалко его тратить так... Так... – она попыталась подобрать слово покорректнее, не вышло. – Так бездарно, Вань?
– О чем вы, Дарь Дмитриевна?! – возмутился ее бывший помощник, не желающий быть в бывших и изо всех сил навязывающий ей свою помощь. – Мне в радость! Сколько можно гаражными кражами заниматься?! Я ведь, как вы ушли, ни одного приличного дела в руках не держал.
– А сейчас, стало быть, дело приличное? – ахнула она, выуживая из футляра зубную щетку. – Ну, ты и фрукт, Ванька! Ладно, не отвлекай меня, мне нужно умыться. А то твой Топорков занервничает.
Если Топорков Алексей Сергеевич и занервничал, увидав их на пороге своего кабинета, то совсем по другой причине, а не по причине их опоздания.
Он много слышал о Полукаровой Дарье Дмитриевне.
О ней говорили как о специалисте высокого класса. Часто приводили в пример на совещаниях, их отделы соседствовали. Потом поползли слухи о нехорошей истории, в которую она попала благодаря вмешательству какого-то влиятельного лица, жаждущего мести. Последовало увольнение, об этом тоже судачили в курилке. Что-то кто-то вспоминал из личного опыта, когда страдали так же вот из-за чужих надутых кошельков и за идею.
И Топорков ей даже заочно сочувствовал, и тоже кивал, и соглашался, пуская дым в потолок наравне со всеми.
Вчера случилось несчастье с ее бывшим мужем, и Топорков настороженно притих. Лезть следом за Полукаровой в нехорошую историю он не желал.
А история-то говенно пахла, чего уж!
Сначала погибает муж ее подруги, и саму Дарью Дмитриевну находят рядом с трупом с орудием убийства в руке. Потом погибает ее собственный муж, в страшных муках погибает. И с какой-то блажи перед смертью скандирует на три этажа имя своей бывшей супруги.
Это что, нормально? Нет, конечно.
Все не так просто! И два этих убийства как-то связаны между собой и стопроцентно имеют отношение к этой чрезвычайно привлекательной женщине, что стояла сейчас на пороге его кабинета.
Одно утешало – алиби ей их общий коллега состряпал.
Алиби имелось, уже хорошо.
Плохо было что? Плохо было то, что Топорков видел во всей этой кутерьме вокруг Полукаровой некий злейший умысел. И еще он знал, что спать не станет, но до истины докопается. И если окажется, что Дарья Дмитриевна каким-то образом причастна к убийству, то тогда!..
Тогда ей не помогут ни ее удивительные серые глаза, смотревшие сейчас на Топоркова внимательно и требовательно из-под темной челки. Ни ее великолепная походка, исполненная природной грации.
Он располосует все это дело на фрагменты, он камня на камне не оставит, но добьется правды.
– Добрый день, Дарья Дмитриевна, – манерно поздоровался, привстав, Топорков и пожал кончики ее пальцев. – Рад знакомству.
– Да уж! – печально отозвалась она. – Можно было бы и порадоваться, кабы не такой печальный повод. Его... Тело кто-нибудь уже затребовал?
– Да, да, родственники уже были. И опознание было проведено, как положено, но если вы желаете...
– Нет! – перебила она его, отшатнувшись. – Не желаю!
Ей хватило за многолетнюю практику и опознаний, и слез, и горя вдосталь. Если Витю мучили, долго пытали, то можно представить, во что превратилось его совершенное тело и симпатичная мордаха.
Ознакомительная версия.
