Ознакомительная версия.
— Я знала, что ты так скажешь…
— Да это кто угодно тебе скажет! Поверь, человек имеет право выбирать, из какого материала делать коронки. Золото, металлокерамика, какая разница?
— Ты не понимаешь, — вздохнула Ревина. — Никто не понимает. С человеком творится невообразимое, а вы…
— Не нагнетай, пожалуйста. Лучше сходи к подружкам или в женский клуб, поболтай о чем-нибудь, посплетничай. По магазинам прошвырнись, купи себе пару новых тряпок. Отвлекись ты от своего Ревина, не то тебя саму лечить придется.
— Ты не видишь в его зубах ничего страшного?
— Разумеется, нет.
Машенька начала успокаиваться. Закревская — специалист, она знает, что говорит. Может и правда не стоит делать из мухи слона?
— Ладно, спасибо. Тогда я, пожалуй, лягу спать. А то всю ночь пробегала, изнервничалась. Прикинь, я даже в обморок упала, когда увидела его с этими зубами…
— Делать тебе нечего!
Ангелина Львовна положила трубку и взялась за кофе. Он успел остыть. Вот так всегда. Только сядешь перекусить, обязательно кому-нибудь приспичит позвонить.
Она взглянула на перекидной календарь. Завтра у Ревина сеанс. Ей представится возможность полюбоваться на его золотую челюсть.
— Самойленко! — позвала она. — Олег!
Он почти сразу заглянул в дверь, как будто только и ждал приглашения.
— Чего изволите?
— Ты бы поставил себе на передние зубы золотые коронки? — спросила Закревская.
Психотерапевт задумчиво погладил свою бородку.
— Золотые? Нет, конечно. Это же не современно…
Памир. Община гуру Нангавана.
Нангаван вставал раньше всех, выходил из дома и отправлялся в пещеру. Только в пещере он мог свободно размышлять. Наверное, привык медитировать в одиночестве. Никто и ничто не мешало течению его мыслей.
Сначала он хотел, чтобы все его ученики вместе с ним жили в пещере, но потом передумал. Для жилья они приспособили самый крепкий дом в заброшенном высокогорном кишлаке. Нангаван не знал, почему жители ушли из кишлака. Скорее всего, они боялись. Именно то, от чего сбежали таджики, привлекло Нангавана в эту точку Памира. Еще от своего учителя он слышал о месте, в котором происходят необъяснимые явления, похожие на чудо. Учитель хранил тайну и только перед смертью рассказал Нангавану, где находится Священная Гора.
Каких трудов Нангавану стоило разыскать указанное учителем место! Ему пришлось бросить работу и заняться поисками. Пользуясь отрывочными сведениями, сомнительными источниками, блуждая и отчаиваясь, он прокладывал себе путь к Священной Горе. И вот долгожданная, вожделенная цель достигнута! Теперь остается только воспитать достойных учеников, которые смогут развивать его идеи. Тогда он откроет им сокровенное…
Имя Нангаван он взял себе в память об учителе. На самом деле его вполне прозаически звали Степаном Чичаговым.
«Это не вдохновит последователей, — резонно рассудил Степан. — Да и звучит как-то… негармонично».
И он решил взять себе «духовное имя» — Нангаван. Оно соответствовало всем требованиям и задачам господина Чичагова.
Профессия у него тоже была самая заурядная — инженер. В молодости Степан не был лишен амбиций, занимался наукой и даже сделал пару незначительных открытий. Он пытался защитить диссертацию, а потом бросил.
— Надоело биться головой о стену, — объяснял он друзьям и знакомым свое решение оставить науку. — Сколько можно? Талантливому человеку в России ходу нет! Тут все зависит от денег и связей. А истинный талант выше этого…
У Чичагова появились более высокие цели. Он увлекся духовными практиками. Поглядев на такое дело, жена забрала детей и ушла к родителям. Хоть и говорят, что не хлебом единым жив человек, а без хлеба тоже не проживешь.
Получив полную свободу, несостоявшийся научный сотрудник Чичагов целиком посвятил себя духовному пути. Дорога оказалась тернистой, полной взлетов и падений, разочарований и неудач. Но Чичагов не сдавался. Он кочевал от учения к учению, менял философию за философией, пока не попал в группу, руководимую Нангаваном. Здесь его привлекло многообразие взглядов на мир, широкая трактовка понятий и относительная свобода принципов. Нангаван был стар. Его учение состояло из смеси всех религий, включая языческие ее разновидности, доктрин различных тайных обществ, нескольких течений йоги и охватывало даже теорию Кастанеды и его магов. Иными словами, что хочу, то и ворочу. Главное — подоплека у всей этой несусветной мешанины была многообещающая: выход из череды земных воплощений, свободный полет духа и нирвана, нирвана, нирвана…
Чичагову только этого и надо было. Он стал рьяным адептом сего универсального учения и правой рукой Нангавана, которому перевалило за девяносто. Чувствуя приближение долгожданной нирваны, учитель вызвал к себе самого преданного духовного последователя и передал ему «тайное знание»: желающий получить истинное просветление должен вступить в контакт с Высшим Разумом, или Божественным Началом.
Чичагов, застывший в благоговении, все же решился задать вопрос: «Где и как должен осуществиться контакт?» На что получил туманный ответ:
— Ступай туда, на Место Избранных… и увидишь невидимое… Место сие именуется Священная Гора…
— Где же эта Священная Гора? — настаивал непонятливый ученик, являя всю глубину своего невежества.
Впрочем, учитель сам смог весьма приблизительно назвать координаты Горы, расположенной в глубине Памира. Но разве такая мелочь могла остановить Чичагова, который грезил стать новым мессией?!
Он отрекся от своего мирского имени, принял духовное имя Нангаван и посвятил себя поискам Священной Горы. «Настойчивость вознаграждается», — любил повторять он. Во время скитаний новоявленный гуру обзавелся последователями, из которых отобрал пять человек. Шестым был он сам, а седьмой обязательно должен быть новеньким. Такова традиция, а любое сообщество держится на традициях.
Шестеро учеников называли друг друга шраваки. Ведомые своим духовным наставником, они привели в порядок брошенный таджиками дом и стали вести жизнь «святых отшельников». Общину назвали «Поднебесье». Место оказалось труднодоступным, да еще и пользовалось худой славой. Так что никто не осмеливался их беспокоить.
Правда, зимой в горах было очень холодно, мороз стоял страшенный, выпадало много снега, и увеличивалась опасность схода лавин. Поэтому шраваки приходили сюда накануне весны и оставались до начала осени. Как только наступали холода, Нангаван уводил их вниз, в долину. Они охраняли от посторонних глаз и ушей свое убежище, но… шила в мешке не утаишь. Как ни малочисленны и ни разрозненны кишлаки в горах, все же слухи об общине просочились «в мир».
Разумеется, никто из шраваков не подозревал ни о какой Священной Горе. Нангаван не собирался раньше времени раскрывать тайну. Он должен выполнить свое предназначение, стать проводником Высших Сил на Земле. А там… видно будет…
В пещере царил теплый полумрак. Нангаван вместе с учениками соорудил на каменном полу небольшой очаг. Дрова были сложены рядом. Пространство пещеры очень быстро прогревалось, а дым выносило куда-то вверх. Гуру уселся, приняв позу лотоса, и погрузился в медитацию. Желанное успокоение не приходило.
С тех пор как Нангаван впервые вступил в контакт с Высшими Силами, в его душе поселилась тревога. Она непрерывно грызла его, разъедала, лишала покоя и сна. С кем он общается? Кто сей неизвестный и могущественный, снизошедший к смертным? Чистый ли это Дух, несущий свободу и истину? Или это игра лукавого, нечистого?
Нангаван не мог найти внутри себя ответа на животрепещущий вопрос. А спросить было некого. Он мучился, раздираемый противоречиями. С одной стороны, ему хотелось стать мессией. А любой мессия, по его представлению, должен иметь советчика из Высших Миров. С другой стороны, не попадет ли он, подобно доктору Фаусту, в лапы дьявола? Не продаст ли, сам того не ведая, душу Князю Тьмы?
Так Нангаван и жил в «Поднебесье», то поднимаясь на волнах экстаза в горние выси, то опускаясь в глубины воображаемого ада. Вдобавок ему приходилось тщательно скрывать свое смятение от шраваков. Они должны видеть в нем источник спокойствия и космической гармонии.
— Учитель! Учитель!
Вопли учеников рассердили Нангавана. Они мешали ему предаваться медитации и возвращали к надоевшей действительности. Главным достоинством шравака считалась неэгоистичность. А члены общины то и дело ссорились, выясняли отношения и доходили до того, что готовы были вцепиться друг другу в глотку. Раздоры вспыхивали по поводу недостаточной «святости» то одного, то другого. Они пристально следили за каждым шагом своих товарищей, отыскивали недостатки и принимались их выкорчевывать.
Ознакомительная версия.
