Ознакомительная версия.
– Света, скажи мне, пожалуйста, свое отчество и фамилию. И место регистрации. Никто ничего не узнает, если ты не хочешь. Я просто попытаюсь сделать тебе паспорт… и все остальное для поездки. Мне нужно на недельку в Италию, а именно там есть хороший врач, которого порекомендовал Максим. Кожа, шрамы, минимальное обследование…
– Не понимаю, как это… Меня, может, ищут…
– Да все просто. Самолет нашей компании. У тебя вообще есть заграничный паспорт?
– Нет.
– Ну и отлично. А кто, по-твоему, тебя ищет? И каким образом?
– Не знаю. Может, мама заявление написала. Или Арсений.
– Это жених?
– Да. То есть – теперь уже нет.
– Почему?
– Это невозможно, все изменилось.
– Ты его любишь?
– Нет. Я забыла. Он мне нравился, но… Я не хочу назад! Мне там было плохо, больно и страшно. – Зеленые лучи в ее глазах заметались, потемнели, подбородок задрожал.
– Все. Это больше не обсуждаем. – Вадим протянул ей айфон: – Напиши отчество, фамилию, адрес. Назад ты сейчас не вернешься. Тебя там больше нет! Успокойся.
Операция шла больше трех часов. Андрей теперь сидел в коридоре один, чувствуя себя каменным истуканом. В прямом смысле. Он не мог шевельнуться. Не мог рук оторвать от колен. Какое-то время вообще прошло в полном тумане, он какими-то кусками видел стены подвала, в котором находился морг. Высокого сутулого человека, внимательно его слушающего, тогда как сам Андрей себя не слышал. Потом, уже здесь, на этаже, эксперт долго отмывался, переодевался, готовился. У операционной их встретила хирургическая сестра Галина, сказала:
– Иди, Саша. Жив еще, но…
Вот она вышла сейчас, подошла к Андрею, не дожидаясь вопроса, повторила:
– Жив пока… Тяжело. Матери надо позвонить.
Андрей вспомнил о Наде. Господи, как он мог не позвонить! Она должна приехать сюда. Галина ушла, а он с трудом вытащил негнущимися пальцами телефон, набрал номер, все сказал, опять сам себя не слыша. Но она слышала, потому что спросила адрес.
– Еду.
Прошло еще несколько часов. Андрей встал, когда вошла Надя, они посмотрели друг другу в глаза. Он подумал: «Моя расплата». Она подумала: «Твоя расплата». И ничего не сказали вслух. Просто стояли и смотрели на дверь. Вскоре оттуда вышел Масленников с посеревшим от усталости лицом, бросил на ходу:
– Вынес… Пока без прогноза. Я здесь. Позже к вам подойду.
Андрей и Надя сели рядом, она спросила, как ему показалось, совершенно спокойно:
– Как ты думаешь, меня к нему пустят?
– Я об этом как раз и думаю. Если пустят, значит, плохо.
Галина пробежала по коридору, вернулась в операционную вместе с санитаркой.
– Здесь нет реанимации, – пояснил Андрей. – Его здесь оставят на ночь.
– Надо что-то делать.
– Что?
– Ты заявил в полицию? Они ищут преступника?
– Как я мог? Здесь не было кардиохирурга, Игорь нетранспортабелен, я… В таких случаях сообщают врачи. Ты чего-то не понимаешь, Надя. Мы ждем, выживет ли сын…
– Да-да, – дрогнувшим голосом пробормотала она. – Но ты должен позвонить отцу. Пусть он поищет кого-то, кто возьмет это дело. Или я позвоню.
– Прошу тебя, подожди. Здесь только папы с его кавалерийским наскоком не хватает!
– Хорошо.
Они просидели молча еще часа полтора. В операционную возвращался и снова выходил Масленников, проходя мимо, не глядел на них. Наконец остановился, взял стул и сел напротив.
– Скажу коротко и прямо. Если ваш сын переживет эту ночь, он сможет полностью восстановиться. Пока требуется, чтобы кровь вела себя так, как нужно в новых условиях… Многое пришлось соединять. Я остаюсь, вам придется уйти.
– Почему? – спросила Надя.
– Не положено. Вы нам мешаете. И в этом нет смысла. В случае чего вам сразу позвонят.
Он встал, они тоже. Из кабинета вышел врач Витя, исполняющий обязанности главного.
– Александр Васильевич, я в полицию сообщил. А вещи и мобильник оставить или отдать родителям?
– Мой совет: отдай родителям. Под расписку, как вещественное доказательство. Целее будут. Не факт, что полиция приедет быстро. А родители смогут посмотреть последние звонки. Может, что-то определится.
– Я возьму, – сказала Надежда. – Я привыкла смотреть его журнал вызовов. Знаю приблизительно, кто есть кто, даже если там не имена-фамилии, а какие-то дурацкие клички.
Доктор Витя кивнул, и они пошли в приемный покой. Масленников повернулся, чтобы войти в операционную, но Андрей глухо сказал:
– Спасибо, что согласились… Я только вот что вспомнил. Мы были в экспедиции, картину снимали в деревне. Актеры вечером пошли в клуб. Там с местными девушек не поделили, нашего парня ударили ножом. Убили. Все видели, кто ударил. Полицию вызвали, описали. Одна девушка даже имя назвала. За ним пошли, мы занялись доставкой тела в Москву. Потом родители приехали узнать, арестован ли убийца. Им сказали, что он скрылся. Ну, вроде в розыске. Короче, где-то через месяц вернулись переснимать, с другим актером. Ну, и девушки рассказали по секрету, что никуда убийца не уезжал. Просто поладил с ментами. Нас просили не выдавать их. Родители так ничего и не добились.
– Типичная история, к сожалению.
– Я к чему. Вы эксперт, может, посоветуете, к кому обратиться?
– Знаете, это выше моих полномочий – составлять кому-то протекцию. Я работаю со следственным отделом по расследованию убийств, но, поверьте, работы им хватает. И ваш сын…
– …пока жив, да? Но если бы не вы, его бы, наверное, уже не было. Может, тот, кто на него напал, сейчас еще кого-то убивает…
– Не могу, простите. Ну, как я скажу: возьмите еще тысячу первое дело?
– Я понял.
Андрей пожал Масленникову руку, тот пошел было к операционной, но вдруг резко вернулся.
– Запишите телефон частного детектива. Сергей Кольцов. Если он возьмется… Он сотрудничает с нашим отделом. Завтра возвращается из командировки. Звоните послезавтра. До встречи. Постарайтесь отдохнуть. Легко не будет.
Масленников ушел, пока Андрей сохранял номер, даже не успев поблагодарить. Из кабинета главврача показалась Надя с пакетом. Телефон сына она держала в руке.
– Андрей, я позвонила Кириллу Игнатьевичу. Раз нам все равно нельзя здесь остаться. Это дикость – скрывать от него такое. Он сказал, чтобы я приехала к нему с телефоном Игоря. Здесь есть звонки по времени… Ну, близко. Он попробует по телефонам узнать фамилии, адреса.
– Он сказал, чтобы ты одна приехала?
– А что нам всем делать в его однушке? Мы с ним сядем на кухне, там его ноутбук. Ты держи связь с больницей. Надо что-то делать…
– Хорошо. Я поехал домой. Приезжай.
– Может, я у Кирилла Игнатьевича до утра и пробуду. Утром встретимся здесь. Позвони мне сразу, если что…
Они вышли из больницы, сели по машинам и поехали в разные стороны.
Карина открыла глаза и с удивлением осмотрела очень маленькую комнату со стенами, выкрашенными в белый цвет, старую деревянную кровать, на которой лежала, тумбочку, стул… Что-то ужасное произошло, но ей трудно вспомнить. Она никогда не чувствовала себя такой слабой. ДТП? Она стянула с себя тонкое одеяло в белом застиранном пододеяльнике, обнаружила, что на ней больничная ночная сорочка, руки-ноги целы, провела ладонью по лицу и голове – тоже как будто все по-прежнему… И вдруг в мозг вонзилось, как клинок, слово «Игорь». Игорь, Игорь… Это с ним случился кошмар! Карина перестала себя помнить после того, как увидела… Что увидела? Игорь умер??? Она попыталась резко встать, голова закружилась, все поплыло. Карина, держась одной рукой за спинку кровати, другой стала стучать по тумбочке, чтобы к ней пришли.
Вскоре дверь открылась, и на пороге появился невысокий молодой человек в голубом медицинском халате.
– Доброе утро, Карина, – сказал он. – Я и.о. главврача этой больницы. Зовут Виктор… Неважно. Можно просто Виктор.
– Что такое «ИО»? – нервно спросила Карина. – Фамилия, что ли?
– Нет, – спокойно ответил Витя. – Это «исполняющий обязанности». Главврача.
– Извините. Со мной что-то случилось? Ничего не помню. Где Игорь? Что с ним? Он… жив?
– Игорь жив. Перенес операцию. Насчет того, что случилось с вами, сейчас отчитаюсь.
Виктор вышел, вернулся с папкой истории болезни.
– Так. Вы, пожалуйста, ложитесь. Вам еще трудно сидеть. Значит, вчера, в семнадцать ноль пять вы потеряли сознание. Потрясение от вида Игоря. Я сделал вам антишоковый укол, началась, как я и ожидал, так называемая «горячечная лихорадка». Вот. В семнадцать сорок пять – температура тридцать девять, в восемнадцать пятнадцать – сорок один. Мы вам вводили…
– Какая разница, что вы мне вводили? Сейчас у меня холодный лоб. Что такое горячечная лихорадка?
– Это острая реакция организма на различного рода воздействия – физические, психические, моральные. Диагноз, существующий со времен Гиппократа. Руднев, Карпов… В мединститутах это проходят. Просто на практике теперь врачи пользуются другими, менее четкими, на мой взгляд, диагнозами. К примеру, стресс, к которому можно привязать что угодно и который дает возможность выписывать очень дорогие препараты, в частности антидепрессанты. Я – их противник. Мы снимали вам температуру обильным питьем, компрессами и прочим. Могу зачитать.
Ознакомительная версия.
