История о том, что Данилова Лариса Станиславовна умерла своей смертью, погибла в результате несчастного случая, была правдой. Да, ее никто не убивал. Ни отец, ни Лилия Личутина. О том и впрямь свидетельствовало заключение экспертно-криминалистического центра. Это подлинный документ. Единственный подлинный в моей коллекции.
Все остальные бумаги, что я демонстрировала подопечному, были подделкой. Искусной подделкой. Ее я сотворила на своем планшетнике.
А настоящие бумаги, найденные мной в архивах, говорили о другом. Действительно, девятого октября девяностого года, в день смерти Ларисы Станиславовны, в городском роддоме города Суджука Лилия Личутина родила девочку. А спустя две недели – скончалась. А гражданкой Климовой была удочерена девочка. Та ли, нет девочка – история об этом умалчивает. Но возраст – очень даже совпадает.
Поэтому скорее всего на девяносто девять процентов Климова – все-таки сестра Данилову. Сводная, но сестра. Но совершенно не нужно, чтобы он знал об этом. Чтобы он в это верил. И теперь мне предстоит убедить в том же Климову. И самое главное: начать работать с ней.
За мной в клинику явился Сименс.
Пока мы ехали в гостиницу, я попросил его: срочно, сверхсрочно, суперсрочно собрать пресс-конференцию. И нагнать на нее как можно больше местных журналистов – а если получится, собкоров центральных изданий прихватить. И телевидение, конечно.
– Да на тебя журналюги и журналюжки побегут хвост трубой. Наперегонки! Все сделаю. Просто почему вдруг такой поворот – на сто восемьдесят градусов? Помнится, ты даже Би-би-си в интервью отказывал.
– Увидишь, Сименс, почему. Давай, начинай их собирать сейчас. Можно прямо у меня в номере, чтоб никто не помешал.
Предстоящий разговор с Климовой мы подробнейшим образом разобрали с Петренко. Даже проговорили по ролям со всеми возможными поворотами и ответвлениями. Сверхзадача была такая: убедить девушку – а если надо, запугать – вести себя тише воды ниже травы. Никаких своих талантов не демонстрировать. Тем более опасных для жизни и здоровья окружающих. А где-то в течение полугода, если она не будет высовываться, мы подготовим настоящую спецоперацию. Будем надеяться, начальство даст на нее добро – учитывая особенный характер способностей Климовой. И на расходы не поскупится. И мы тогда подведем к ней молодого человека, нашего сотрудника, задачей которого станет соблазнить девчонку. А потом остаться с ней рядом. И направлять ее необыкновенные таланты в нужную нам, органам, сторону. В какую конкретно – кто ж пока ведает. Может, шпионов вероятного противника отлавливать. Может, лидеров оппозиции обезвреживать.
Но это в самом благоприятном случае. А если я решу по результатам моей с подопечной беседы, что она – неуправляема и неконтролируема и может нанести вред жизни и здоровью окружающих людей, тогда придется готовить ее изоляцию.
А пока Климова находилась под пристальным негласным наблюдением. Квартиру своих родителей она так и не покидала. Прослушка, срочно организованная нами, свидетельствовала, что там девушка находится одна. Слышались шаги, включался-выключался телевизор, хлопали внутренние двери.
На адрес меня подкинул опер Баранов. После событий, происшедших прошлой ночью, он стал относиться ко мне с куда большим уважением, чем в начале нашего сотрудничества. Уж за коленку хватать не посмел бы. Почтительно спросил:
– Ну, и много в стране таких, как эта? Что шаровыми молниями хреначат?
– Если разозлить – каждый второй.
Он хмыкнул, показывая, что оценил мой юмор, и почтительно заметил:
– Веселая у тебя служба.
– Не жалуюсь.
– У меня тоже. Сходим куда-нибудь, расскажу? Я здесь, в Энске, классные места знаю. И я, между прочим, не женат.
– Посмотрим.
Мне куда больше хотелось, конечно, чтобы меня в классное энское местечко пригласил Петренко – но разве от него дождешься?
Впрочем, сейчас я даже не могла думать всерьез ни о каких свиданиях: ни с Барановым, ни с Петренко. Внутри все сжималось при мысли о том, что через минуту мне придется увидеться с Климовой, посмотреть ей в глаза, а потом с ней работать.
Егор остановил машину у подъезда. Я вышла, поднялась по ступенькам раздолбанного подъезда, подошла к нужной двери и нажала кнопку звонка.
Я никогда не думал, что моя скромная персона может вызвать столь жгучий интерес журналистов. И что в провинциальном городе, пусть и областном, имеется столько средств массовой информации.
Я насчитал семь – нет, даже восемь – камер. А уж пишущей и фотографирующей братии оказалось без счета.
Сименс организовал прессуху великолепно. Все сделал по-взрослому. Творчески подошел к месту проведения пресс-конференции. В моем номере ему показалось тесно, в фойе отеля – скучно, в арендованном кафе – тривиально. И устроил он пресс-конференцию —… на крыше гостиницы. Как уж (то есть почем) он договорился с администрацией отеля, мне неведомо, да только она мало что чердак открыла, еще и свет подвели, и стульев натаскали. «Картинка получится великолепная, – вдохновенно нашептывал про себя Сименс. – Прям последний концерт «Битлз» на крыше студии «Эбби роуд».
Я не ожидал, что буду переживать – однако стал трепыхаться, все-таки давал интервью первый раз в жизни. Но, когда вышел на авансцену, волнение мое улеглось. Мне даже понравилось находиться в центре внимания. Я почувствовал себя кем-то вроде голливудской звезды.
Журналисты тоже явно находились на подъеме от необычности места действия. Им понравилось лезть по вертикальному трапу на чердак. Молодые корреспондентши в юбках жеманно хихикали и просили мужчин не подсматривать. Дамы постарше и дамы в брюках явно жалели, что они постарше или что в брюках.
В итоге все мы оказались в довольно тесном контакте в потертой ротонде сталинского стиля. Вид отсюда и впрямь был хоть куда. Море, стиснутое бухтой; корабли у причальных стенок; горы. Буксир не спеша и величественно втаскивал в порт огромный контейнеровоз. Ветер развевал волосы – мои, девушек-журналисток и даже лысоватого Сименса.
Первый вопрос прозвучал, как говорится, «очень в кассу», поэтому я понял, что его тоже организовал мой вездесущий импресарио.
– Как известно, вы, Алексей Сергеич, никогда и никому не даете интервью. Ни центральным средствам массовой информации, ни зарубежным. Почему же именно наш город и мы стали счастливым исключением?
– Из-за чувства вины, – простосердечно пояснил я. – Перед горожанами, перед земляками. Я в Энске родился, я здесь вырос. Но приезжаю в свой любимый город первый раз.
– Ну, и как, вам нравится? – сразу понесся спонтанный, неподготовленный вопрос.
– Конечно, – обезоруживающе улыбнулся я. – Душевные люди, прекрасные виды, чистый город. Моченые арбузы замечательные.
В толпе прошел легкий шелест улыбок. Я так и представил себе завтрашние заголовки: «Столичный экстрасенс полюбил наши моченые арбузы». Я почувствовал, что мы с корреспондентами настроены на одну волну, они меня приняли, да и я их тоже. Далее начались вопросы тоже не срежиссированные – умные, глупые, интересные, не очень – всякие. Вплоть до того момента, когда акулы пера потихоньку добрались до тем, нужных мне.
– Скажите, в городе прошли слухи о странных событиях позавчерашней ночи: каком-то необъяснимом шторме при чистом небе и отсутствии ветра, чуть ли не потопленном корабле, о молниях, летающих прямо над землей. Если честно, вы имеете к ним отношение?
– Если честно, имею, – вздохнул я. – Но не очень понимаю, какое. И, кстати, имею не только я – но и другие люди… А в целом у меня есть своя собственная, научно не проверенная версия происшедших событий. И она заключается в том, что порой высшие силы гневаются на людей и на отдельных представителей человечества вроде меня, которые своей деятельностью пытаются, так сказать, отобрать у них хлеб. Вот и начинают они, эти высшие силы: топить корабли, бить молниями. Я говорю совершенно серьезно. Боги не любят, когда кто-то пытается, хотя бы в небольшом деле, стать вровень с ними. Я и сам пострадал: слава Создателю, не смертельно. Видимо, – я обезоруживающе улыбнулся, – это было предупреждение, а не приговор. – И я расстегнул рубашку и продемонстрировал чуть ниже горла след от электрического разряда, которым угостила меня «сестренка».
И, наконец, прозвучал главный вопрос, ради которого все и затевалось:
– Вы упомянули, что к загадочным событиям имеете отношение не только вы, но и «другие люди». Кто это?
Я улыбнулся:
– Вы знаете, здесь, у вас в городе, живет девушка, которую я мог бы назвать своей ученицей – но! Она, несмотря на молодость, значительно превосходит меня по своему потенциалу. Да! Она гораздо более сильный экстрасенс, чем я. Ее зовут Вероника Климова. Еще раз, запишите: Климова Вероника.
