-- То-то и оно. Может быть, он и есть привидение. Хорошо, Арт. У меня пока все.
Он глухо рассмеялся.
-- Ну, держи свои штаны, Марк. И повидайся со мной перед делом. Когда приедешь?
-- Давай в два.
-- Договорились.
Он повесил трубку. Я походил по комнате, еще немного порисовал, приготовил обед и в час тридцать позвонил Брюсу.
-- У тебя есть идеи?
-- Да, Марк. Думаю, кое-что есть. Приезжай побыстрее.
-- Уже лечу.
Около двух пятнадцати я кончил выслушивать ругань Арта Гранта, и мы, наконец, прояснили ситуацию. На семь часов они приготовились от души. В обоих смежных номерах находились детективы, стены номера 524 были напичканы аппаратурой, которая записывала каждое слово и каждый звук. Гостиница кишела переодетыми в штатское сотрудниками, так что на первый взгляд со мной не могло произойти ничего ужасного. Но, возможно, я просто хотел себя успокоить.
Расставаясь, мы пожали друг другу руки.
-- И еще, Арт. Передай Хиллу, что я беру свои слова назад -- он не ублюдок.
Арт усмехнулся.
-- Ладно. В добрый путь.
Когда я вошел в кабинет Брюса, он сосредоточенно рассматривал свои ноги на столе.
-- Привет, Шляпа.
--Да, Пожеванная Шляпа. Меня только что помял Грант." Он хохотнув.
-- Арт заходил ко мне. Был готов взорваться, но, к счастью, удержался.
Я кивнув.
-- Похоже, все прояснится вечером. Но как насчет меня? Ты психиатр, Брюс. Ты сказал, у тебя появились идеи. Правда? Он скинул ноги со стола и жестом показал на магнитофон в углу комнаты.
-- Утром я еще раз все прослушай. И сделал кое-какие выводы. Итак, ты возвращаешься вечером в номер 524, но не хочешь входить в гипнотический транс по команде: "Спать! Быстрый сон" и так далее. Верно?
-- Верно. Брюс продолжал:
-- Наша проблема заключается в том, чтобы заставить тебя сопротивляться внушению. Прежде всего, ты должен быть готов к сопротивлению, чтобы на этот раз не подчиняться воздействию команд. Но мы можем сделать нечто лучшее. И лучшим будет, если ты вообще не услышишь внушений! Я попробую вызвать гипнозом негативную слуховую галлюцинацию, но если это не удастся, нам останется только одно -- затолкать тебе в уши затычки.
-- Затолкать... Ты думаешь, я тогда ничего не услышу?
-- Ну да.
Он усмехнулся.
-- А у тебя есть идеи получше?
Я ответил, что ничего у меня нет, и он тут же подхватил:
-- Я представил себе: вот ты входишь в комнату, и первое, что делает гипнотизер, произносит те же слова, что и на записи -- те, которые он использовал вчера вечером. Возможно, он укажет на тебя рукой, щелкнет пальцами или подаст какой-то знак. Мы этого не знаем, такого на ленте не остается. Но если ты его не услышишь, то есть будешь глазеть не на него, а, скажем, в сторону, когда он начнет говорить, ты наверняка избавишься от следствий внушения. Я задумался.
-- Звучит хорошо, но как, черт возьми, я узнаю, о чем меня будут спрашивать?
-- Давай поразмышляем. Может быть, тебе удастся вынуть затычки. Возможно, у тебя появится такая возможность. Я с трудом сглотнул.
-- Возможно... Ладно. Но тогда я буду слышать этого типа. А что если он догадается?
-- Это твои проблемы. Ты должен убедить его в своем трансе.
-- Хорошо.
Я ударил кулаком об ладонь.
-- И еще одно -- а что если этот тип начнет резать мне руку или вкалывать иглы? Ты это продумал?
-- Новокаин. Я изумленно взглянул на него.
-- Новокаин? А его хватит? Ты же не напичкаешь им меня до макушки?
-- Нет. И, возможно, он не подействует. Я введу его немного в вену твоей руки, и будем надеяться на лучшее. Я не могу загрубить твои руки, ноги и все прочее, но, возможно, этого не понадобится. Будем надеяться, что после вчерашней проверки парень потеряет осторожность. Ну, а если нет, это опять же твои проблемы.
-- Я буду улыбаться. Но если он начнет забивать мне в ногу гвоздь и поймет обман, может быть, лучше выбить ему зубы?
-- Да, что-нибудь вроде этого.
Брюс нахмурился.
-- Давай надеяться на то, что он потеряет осторожность и не будет подвергать тебя стандартной проверке. Например, говорить о приятном сладком запахе и подсовывать тебе под нос пузырек с аммиаком. Уж тут тебе не выкрутиться. Будем надеяться, что он использует тот же тест с иглой.
-- Ладно. Он довольно самоуверен. К тому же, он не знает, что мы ведем его -- по крайней мере, я на это надеюсь.
-- Тут есть одно затруднение.
-- Одно? Я думал, миллион.
-- Одно, но большое. Помнишь, в конце записи, когда он пробуждал тебя, гипнотизер сказал, чтобы ты открыл глаза и вел себя нормально. Это было в самом конце, значит, твои глаза были закрыты все время. То есть, отдавая приказ заснуть, он ожидает, что твои глаза закроются.
-- Да, теперь я понимаю. Это все усложняло. Мы провели почти час, прослушивая запись и определяя, как мне вести себя, чтобы выглядеть как в трансе. О черт, тут оказалась масса мелочей, о которых я не знал, включая способ ходить, говорить и смотреть. Брюс терпеливо натаскивал меня, пока не решил, что я готов.
И вот, что у нас получалось в итоге: я вхожу в комнату, и как только тот человек делает движение рукой или какой-то жест и при этом приказывает мне уснуть -- я отвожу глаза, а затем закрываю их в надежде, что это сработает. С этого момента все отдается на мое усмотрение. Мне слегка анестезируют руки, но я не должен думать, что спокойно пройду через тест. Глаза у меня будут закрыты, в ушах
-- тампоны. Я буду слеп и глух, но должен вести себя нормально. Если все пройдет гладко, а я в этом сомневался все больше и больше, каждое произнесенное слово будет записано полицейскими
-- и в этом заключалась моя большая игра. Это будут слова, которые назад не вернешь. Вот почему я шел на такой поступок. И был шанс, что я подцеплю этого типа.
Если дела пойдут неважно, то, по крайней мере, там немало профессионалов. А они действуют быстро. Хотя, конечно, меня могут и убить.
Брюс потратил час, безуспешно пытаясь ввести меня в транс. Он менял технику, но ничего не выходило. Потом мы сели за стол, и он признался:
-- Знаешь, Марк, больше я ничего не могу придумать. Не так много, но... это твоя идея.
-- Знаю. Ты мне здорово помог. И еще одно, Брюс. Предположим, я вывернулся. Допустим, я даже успел вытащить тампоны из ушей и так далее. И вот он вдруг обо всем догадался и приказывает мне заснуть. Я усну?
-- Трудно сказать, но боюсь, что ты тут же уснешь. На самом деле это не сон, но ты уже будешь под его контролем.
-- Вот чего я опасаюсь. А потом он начнет надо мной дурачиться. У меня только один выход -- оставаться настороже. Если это удастся я могу противостоять ему, понимаешь? Я хочу накрепко пришпилить этого типа.
Брюс кивнул. Мы немного посидели. Больше делать было нечего. До семи оставалось немного, и времени хватало только на раздумья. В шесть тридцать я воспользовался телефоном Брюса и позвонил в дом Вэзеров. Трубку сняла Глэдис.
-- Здравствуйте, миссис Вэзер. Это Марк Логан. Ее голос тут же поостыл.
-- Что вам угодно?
-- Я хотел задать вам пару вопросов, если можно.
-- Нельзя, но ты же все равно пойдешь напролом.
-- Кто ушел от вас последним с той субботней вечеринки?
-- Точно не скажу. То ли мистер Ганнибал, то ли Артур.
-- Это приятель Энн?
-- Да.
-- А почему задержался Ганнибал? Он же был вместе с мисс Стюарт?
-- Да, был. Но он вернулся после того, как проводил ее домой.
-- А зачем, вы можете сказать?
Она колебалась лишь мгновение.
-- Его об этом попросил Джей. Он беседовал с ним довольно долго.
-- А Артур? Он ушел до или после Ганнибала?
-- Точно не знаю. Сам понимаешь, как это бывает у молодых людей.
-- Ах, так! Спасибо. Энн рядом?
-- Да. Ее позвать?
-- Буду очень признателен.
Через минуту или две заговорила Энн.
-- Да?
-- Энн, это Марк. По поводу субботней вечеринки. После того как вернулся Ганнибал, кто ушел первым? Артур или адвокат?
-- Мистер Ганнибал? А кто сказал, что он возвращался?
-- Я... думал, что он вернулся. А разве нет?
-- Не знаю и знать не хочу. А что такое?
-- Просто интересуюсь. Спасибо.
Она повесила трубку, и я последовал ее примеру. Брюс сказал:
-- Пора выезжать. Ты готов?
-- Готов, как никогда,-- пошутил я.-- Вперед.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Мы остановились на противоположной стороне за квартал до гостиницы. В открытом черном "Седане" без опознавательных знаков меня сопровождали Брюс Уилсон и лейтенант Хилл, который сидел за рулем.
Я взглянул на часы. Без одной-двух минут семь. Солнце уже село, и мрак разгоняли уличные фонари. Я посмотрел через улицу, размышляя о том, идти ли мне сейчас или подождать нестерпимого внутреннего побуждения, которое, как нарастающий и громоздкий ком, толкнет меня к действию.
Я откинулся на сидении и закрыл глаза. Мой мир скатился на дно глубокой ямы, вдали от звуков на поверхности. В обоих ушах находились тампоны, сделанные Брюсом, и мне казалось, что их засунули прямо до перепонок. Они почти не мешали, но свое дело делали. Я бы, пожалуй, услышал выстрел, но простую беседу уже не разбирал. Брюс присоединил тонкую, почти невидимую проволоку к тампону в левом ухе, ее проложили под воротником пиджака и спустили до самого низа, чтобы можно было дотянуться рукой. Это немного помогало слышать. Я чувствовал, что звук проходит, но не разбирал его содержания.
