— Обычно реальный вес боксера, который действительно серьезно относится к соревнованиям и своей карьере, не слишком отличается от заявленного. Поэтому не стоит наедаться, можно выпить пару литров воды, чтобы на момент взвешивания вес был идентичен заявленному. А потом избавиться от воды несложно. — Саша деликатно улыбнулся.
Он вообще часто улыбался. «Наверное, старался быть милым и запомниться зрителям как приятный парень», — подумала Людмила.
— Хорошо, давайте теперь поговорим о вашей юности. Где ваши родители? Кто они? Есть ли у вас братья и сестры?
Лицо боксера напряглось, улыбка исчезла, около сломанного носа появились странные морщинки.
— Мы же говорим обо мне, верно? Давайте говорить только обо мне, — мягко предложил он, но глаза его были жесткими. Ведущий понял, что он не хочет говорить о своей семье.
— О’кей, — примирительно произнес он, пытаясь спасти интервью. Передача шла в прямом эфире. — Тогда расскажите, где вы служили.
— В ОДОНе, — моментально ответил Александр.
— Ого, — с уважением протянул ведущий, — наш гость скромничает, ОДОН — это отдельная дивизия особого назначения. Отряд «Витязь» является в ней элитным, это отряд спецназа. Наибольшее количество «краповых беретов» наблюдается именно в этом отряде. Вы случайно не там служили?
— Случайно там.
— И краповый берет?..
— Есть, — утвердительно кивнул Животский.
— Фантастика, — восхитился телеведущий. — Краповый берет — это высшая степень профессионализма у спецназовцев, его получают примерно пять человек из номинированных на него тридцати. Это я рассказываю в целях повышения эрудиции наших милых дам. Потому что мужчины обычно знают все про краповый берет, а вот женщины знают вообще очень мало, и не только про ОДОН.
— Да вы прямо женоненавистник, — вырвалось у гостя.
— А вы? — подхватил ведущий.
Люда затаила дыхание. Вот сейчас он расскажет всем, как он любит насиловать девушек, находясь под наркотическим кайфом. Кстати, очень странно, каким образом он выбился в чемпионы Москвы и всей России, если в последний раз, когда Люда его видела, он выглядел не лучшим образом? А сейчас — поди ж ты, чемпион! Наркоша он, самый натуральный! Наркоша и насильник. Интересно, как бы отреагировал ведущий, если бы в студии появилась Люда и заявила о том, что произошло в тот летний день, два года назад? Люда заметила на экране номера телефонов, по которым можно было звонить в студию, чтобы задать вопрос Животскому. Девушка долго боролась с собой, прежде чем взяла трубку в руки. Ну что она ему скажет? «Я хочу тебя убить, потому что ты сломал мою жизнь»? Он даже не вспомнит, кто она такая. Надо так поставить вопрос, чтобы он понял, кто говорит и что имеет в виду. Может, он вообще не помнит ее, потому что находился под действием наркотиков? Люда решительно набрала номер.
— Здравствуйте. Какой вопрос вы хотите задать гостю нашей студии? — раздалось в трубке.
Люда опешила. Она думала, что ее вопрос сразу же прозвучит в студии, но, оказывается, и для прямого эфира существуют специальные фильтры.
— Я… я хочу узнать, принимает ли он наркотики, — выпалила она.
Бесстрастный голос поправил ее:
— Допинг, вы хотите сказать? Принимает ли боксер специальные вспомогательные средства, вследствие которых его победа становится практически неизбежной?
— Да-да, — подхватила Люда.
— Подождите на линии, — велела оператор.
Людмила смотрела на экран, где Животский улыбался, хмурился, рассказывал о жизни боксеров. Только и летели слова: нокдаун, десятиунцевые перчатки, выбросить полотенце, находиться в ауте, вес пера…
Наконец Люда услышала в трубке голос ведущего и увидела по телевизору, что ведущий говорит именно с ней:
— Алле, говорите, вы на линии…
— Принимаете ли вы стимуляторы? — выдохнула Люда.
С ума сойти, прошло два года, и они снова разговаривают. Пусть он ответит только на один ее вопрос и они разделены экраном телевизора и телефонным кабелем, но они все равно разговаривают!
— Никогда, — твердо ответил Александр Животский, — ни разу в жизни я не прибегал к помощи запрещенных препаратов. Во-первых, это нечестно, а во-вторых, глупо, потому что непосредственно перед боем боксеров осматривает главный врач матча, и, если он обнаружит что-то подозрительное, боксер будет отстранен от боя. Да и после боя боксеры тоже проходят проверку у главного врача матча, мало того, результаты обследования заносятся в лицензию боксера. Поэтому не знаю, стоит ли так рисковать ради одной победы.
— Но я видела вас в состоянии наркотического опьянения, — выпалила Люда.
В трубке мгновенно зашумело, кто-то выругался, и раздались короткие гудки.
Тем не менее вопрос прошел! Люда положила трубку и уставилась на экран, где радостный ведущий, предвкушая повышение рейтинга, вопросительно смотрел на Александра.
— Не может быть, — начал тот, — ни разу в жизни такого не было! Я очень плохо отношусь к наркотикам и считаю недопустимым для себя принимать их. Тем более что в подобном допинге я не нуждаюсь. Вы ошиблись, вероятно, спутали меня с кем-то. Где и когда это было, скажите, возможно, я рассею ваши сомнения.
Он замолчал, ожидая Людиного ответа. Но ее отключили от эфира, и ведущий это уже понял.
— Видимо, девушка сама поняла, что ошиблась, — сообщил он зрителям. — Положила трубку. Давайте считать, что она спутала нашего гостя с кем-то еще. А теперь напоследок обязательный вопрос: какие приоритеты имеются у боксера-победителя?
— Их несколько, — стал перечислять Животский, — это и техническое и тактическое превосходство, эффективные атакующие и защитные действия, «чистота» бокса. Ну и, конечно, уверенность в себе и своей победе.
— Чего мы все от души вам и желаем, — подхватил ведущий. — Спасибо всем, кто смотрел нас, спасибо нашему гостю! У нас в студии был чемпион России Александр Животский!
Уже пошла заставка, а Люда продолжала тупо смотреть в телевизор. Ну как так может быть, что он даже не смутился, когда она заговорила о наркотиках? Неужели он бросил их употреблять и вылечился? Но в таком случае почему бы не признаться: да, когда-то я по глупости стал употреблять наркоту, но потом сообразил, что это — тупиковый путь, и лег в клинику на лечение. Ведь российский народ очень любит заблудших овец, тем более если они, несмотря ни на что, выбились в люди. И чем ему это грозит? Да ничем! Наоборот, зрители прониклись бы к нему еще большим уважением! Странный он парень. Впрочем, может, он стесняется этого и хочет забыть тот период в своей жизни? Люда покачала головой. Она волновалась после этой передачи, за последний месяц Сашу два раза показали по телевизору — один раз во время матча, а второй раз — только что во время шоу. И оба раза она сама не своя, словно…
«Нет, — решительно прервала она себя, — он разбил мое сердце, разрушил мою жизнь и убил мою маму». Про отца она не вспоминала — у них были сложные отношения, и Люде было легче думать, что отец тоже мертв, хотя, конечно же, ни в коем случае не желала ему этого. Она просто не хотела, чтобы оставался человек, который винил бы ее в смерти матери. Тем более что отец ничего не знал про Сашку. На тот момент он был в командировке, а потом Люда попросила маму не говорить ему ничего. Отец считал, что у дочери обычная депрессия. В принципе ему было не до Люды — он занимал ответственный пост в инофирме, постоянно мотался по командировкам и практически не обращал внимания на единственную дочь.
Люда считала, что, когда она избавится от Животского, то сможет избавиться и от терзающих ее мучений по поводу своей косвенной вины в случившейся трагедии.
— Дорогой, тебе не нужен новый охранник? — как бы невзначай поинтересовалась Вика у Соловьева.
Она красилась перед зеркалом, собираясь на званый вечер. Вадим Александрович сидел в кресле и читал газету. Раньше его раздражало, когда женщины собираются по два часа, но сейчас он успокоился — внял совету невесты: не обращать внимания на ее долгие сборы, а просто заниматься своими делами. Тогда ему не покажется, что он весь вечер ждал Вику.
— Странный вопрос, — удивился депутат, но про себя он подумал, что вопрос весьма своевременный. Действительно, ему нужен новый начальник охраны, потому что нынешний расслабился. Да и вообще, правы профессионалы: охранников надо менять почаще, и тогда не будет никаких проблем.
— Отчего же странный? — в свою очередь удивилась Вика.
Она стояла перед зеркалом в одних трусиках и полупрозрачной маечке. Ее тонкое загорелое тело было безупречно: нигде ни грамма лишнего жира. Несмотря на то что депутат предпочитал женщин, что называется, в теле, он невольно залюбовался девушкой.
— С таким телом надо ходить голой, — убежденно заявил он, — грех надевать одежду на такую фигуру!
