— Он такой добрый, заботливый, так меня любит. Я его тоже очень люблю. Вот центр музыкальный ему недавно подарила.
Хотите музыку послушать?
Я «заплетающимся» языком сказала:
— Конечно, хочу. Я так люблю танцевать.
— Колюня, включи магнитофон. Линочка хочет слушать музыку, и мы сейчас будем танцевать.
Колюня скрылся в комнате. Через несколько секунд раздался шум, треск и его голос:
— Галка, тут все кассеты на пол свалились. Иди, помоги собрать.
— Я быстренько, — сообщила мне Галюня и выскочила из кухни на помощь своему мужу.
Я достала из кармана маленький флакончик. В нем лежали синенькие капсулы.
Рюмки у Толкачевых были полные, и я насыпала в каждую по содержимому одной капсулы. Я надеялась, что пока хватит. Если будет мало, то попозже добавлю еще по одной. Этот порошок считался достаточно сильным нейротропным средством. По моим подсчетам, примерно через пятнадцать минут оно начнет действовать. А если учитывать то, что алкоголь усиливает действие лекарства, то, может, и раньше. У супругов на полчаса развяжутся языки и тогда мне не составит большого труда выяснить все, что меня интересует. Потом они запросто могут уснуть. Затем я воткнула подслушивающий «жучок» в тряпочный букетик, стоящий на кухонном столе.
Из комнаты в этот момент раздался какой-то странный звук. Надо полагать, что центр был все-таки включен общими усилиями. Противный голос громко затянул:
А я ушаночку поглубже натяну,
И в свое прошлое с тоскою загляну,
Сле-зу сма-а-хну,
Тайком тихонечко вздохну.
На пороге появились довольные Галя с Колей и, напевая, направились к столу.
Надо действовать решительно, иначе с ними можно до утра досидеть. Я подняла свою рюмку и встала:
— Хочу выпить за гостеприимных хозяев. Если бы не вы, то пришлось мне куковать сегодня под открытым небом. Давайте выпьем! Ради этого даже выпью до дна.
Я залпом опустошила свою рюмку, и Толкачевы последовали моему примеру.
Есть они любили, и поэтому тарелки перед ними уже были практически пустыми. Еще несколько минут мы говорили ни о чем.
В комнате завывал неизвестный мне исполнитель блатных песен. Теперь он пел про сизого, который «полетел по лагерям».
Чтобы услышать друг друга, нам на кухне приходилось почти орать. То, что время было уже достаточно позднее для того, чтобы так громко включать музыку, хозяев квартиры ничуть не заботило. Вдруг Галя заметно оживилась:
— А давайте я рыбку пожарю? В морозилке лежит дня два уже.
Коля, засовывая в рот последний кусок селедки, удивился:
— Зачем? Это же ты для нас купила.
Когда Толян приходил, и то не вспомнила, а сейчас прямо подобрела.
— Да пошел ты, — отмахнулась от него Галя. — Тодька твой только жрать и спать сюда таскается.
— Овца ты белобрысая. Он мой родной брат. А у тебя вообще никого нет, кроме мамани сумасшедшей. Дочь и ту она у тебя отобрала. Бухать надо было меньше по молодости, тогда бы и прав родительских не лишили.
— Мать моя тебя, придурка, между прочим, кормила и поила. Забыл? А я вкалываю, как лошадь, с утра до ночи. На это ты внимания не обращаешь? Иди музыку потише сделай, сидишь тут. Уже уши от этих воплей опухли.
Вот так да! Таблетки сработали гораздо быстрее, чем я предполагала. Но на эту семейку они оказали какое-то странное возбуждающее действие. По своему опыту знаю — препарат на разных людей действует по-разному. У этих произошел эмоциональный всплеск, который может закончиться в любую минуту чем угодно, даже сном. Только не это! Если они успокоятся, я из них ничего не вытяну. Пусть лучше будут возбужденными, лишь бы драться не начали.
Колюня пошел в комнату и убавил звук. Галя суетилась около плиты: доставала сковородку, зажигала огонь, ходила по кухне из угла в угол в приступе кипучей деятельности и начала что-то бормотать себе под нос. Я слегка испугалась, что наступила какая-то не правильная реакция.
— Галина, а кем вы работаете? — спросила я. Мне уже было плевать на то, что Толкачева так и не назвала своего имени, когда пили за знакомство. Я начала «гнать лошадей».
— Я-то? — загадочно улыбнулась она. — Я торговый работник. Проще говоря — продавец. На рынке колбасой, сыром и крупой торгую.
— И хорошо платят?
— Может, кому-то и хорошо было бы, а мне не хватает. Естественно, приходится хитрить. Где обвесить, где недосыпать. Житьто надо на что-то.
Тут на кухню вошел Колька.
— Мы жрать сегодня будем или нет. Когда ты рыбу эту дурацкую пожаришь?
Галя шарахнула ледяной рыбой по сковородке, стоявшей на плите, так что даже на столе зазвенели рюмки.
— А ты ее купил? Ты вообще что-нибудь в этот дом купил, чтобы жрать просить? Одно и то же постоянно слышу: жрать, жрать! Иди работай, балбес, тогда и жрать будешь.
Галя постепенно заводилась. Господи, сейчас точно подерутся.
— Сама-то хороша! — Оказывается, и он умел кричать. — Морду вон себе какую разъела, скоро в свинью превратишься. Мне уже смотреть на тебя противно. Я себе молоденькую найду, худенькую. Будешь тут одна куковать до пенсии.
— Можешь прямо сейчас и валить! — заорала Галя. — Тоже мне, кусок золота нашелся. Пуп земли. А жить тебе на мои деньги не противно? Работать ни хрена не хочешь… Кому ты такой нужен?
Я не знала, как утихомирить разбушевавшихся супругов. В голову пришла только одна мысль, которую я тут же озвучила:
— Давайте выпьем!
Эти магические слова моментально произвели нужный эффект, и Толкачевы сели на свои места. Я начала развивать тему:
— Вот когда выпьешь, то на душе приятней становится. Сразу обо всем забываешь, любить всех начинаешь. А вы не переживайте! Милые бранятся — только тешатся.
Давайте простим друг другу обиды. Предлагаю тост за мир в вашем доме.
Супруги хлопнули по рюмашке, а я решила, что дело близится к концу. Мне не составит труда прикинуться умирающей от алкоголя. Я даже могу сделать так, что сердцебиение у меня прекратится. Это на случай, если они разбираются в медицине и задумают проверить меня. Поэтому я тут же сделала кислое лицо и сообщила:
— Ой, мне, кажется, очень плохо. Где у вас туалет?
Толкачевы вскочили со своих мест и вдвоем проводили меня по адресу. Запершись в узком пространстве, я достала принимающее устройство и стала слушать, о чем говорят на кухне, одновременно записывая все на диктофон. Слышимость была прекрасная, видимо, Галя с Николаем уселись обратно за стол и моментально помирились.
— Ну что, куда спать ее положим? Она почти уже готова. Жалко, что димедрол кончился, подсыпать бы ей для надежности. Но ей он, наверное, и не понадобится.
И так уже девка лыка не вяжет и на ногах еле стоит.
Это был Колюнин голос. Про димедрол было очень интересно. Я порадовалась, что разговор записывается.
— Никуда ее класть не надо. Сейчас она вырубится в туалете. Мы пока посмотрим, что у нее есть, а потом в подъезд выкинем. На третьем этаже положим. Капитолина днем и ночью под своей дверью пасется, она милицию и вызовет. Пусть ее забирают. Как тех парней, помнишь? Они еще буянить тогда начали, мол, где наши карточки. Зря я их вообще-то взяла, деньги с них все равно взять не смогла. Но, правда, наличными мы тогда около двух тысяч у них забрали, да? Все лучше, чем ничего.
Давай выпьем, что ли.
Галя говорила тише, чем Коля. Раздалось бульканье, звяканье рюмок, чавканье.
Пару секунд было тихо. Потом снова заговорила Галя:
— Принеси мне ее сумочку и пакет.
Шевелись. Что ты, как муха сонная?
Кроме кошелька с фальшивыми деньгами, в моей сумке валялась всякая мелочь: губная помада, пудра, расческа. Через минуту Галина обрадованно зашептала:
— Смотри, сколько денег. Забери и спрячь их в кастрюли. А паспорта-то нет, наверное, он у нее где-нибудь спрятан. Ну да ладно, он нам на фиг не нужен. О, коробочка… Интересно, что в ней?
Раздалось шуршание вскрываемой обертки моего «подарочка». Ну-ну!
— Ой, что еще за хрень? Больно-то как!
Что она сюда напихала? Вот овца! Тварюга!
Еще с минуту Галюня посылала проклятия в мой адрес.
— Ты смотри, какая мразь. Зачем она так сделала? Наверное, подарочек для родственников с сюрпризом решила сделать.
Пошутить захотела. Идиотка какая-то.
А это что за гадость? Батарейка, что ли?
Я усмехнулась. Вовсе не гадость и не батарейка, а конденсатор. Не надо лазить, куда не просят. Током Галину, конечно, стукнуло, но это для нее все равно что для слона — дробина. Мощность маловата.
Коробочку вскоре успешно вскрыли.
— Ты аккуратней там. Взорвется еще сейчас к чертовой матери, — волновался за жену Колюня. — А может, она террористка?
— Какая она, на хрен, террористка!
У нее на морде написано, что она дура деревенская. Да не переживай ты! И прекрати хватать меня за руку. Можно подумать, что ты меня плохо знаешь. Меня же ничего не берет. Значит, у меня ангел-хранитель хороший. Кстати, поставь чайник, кофе попью, а то я спать почему-то захотела.
