— Да. Я — жена Сергея. А что, разве за время моего отсутствия здесь появились другие женщины?
— Я не знаю, дочка, — вдруг засуетилась старушка, отводя свои любопытные глаза в сторону. И я поняла, что правильно все рассчитала.
— Я знаю о том, что мой муж прежде изменял мне! Мы с ним даже хотели развестись из-за этого, но он умолял простить его, и я простила. Так неужели он опять… Скажите, вы видели у него другую женщину?
— Ох, дочка, и зря ты еще тогда не развелась с ним, коли оно так, — вздохнула старушка.
— Значит, у него кто-то был? — Я постаралась произнести это с горечью, правда, получилось у меня неважно. Но старушка, кажется, ничего не заметила и только продолжала сочувственно вздыхать. — И давно она у него была? — нетерпеливо спросила я.
— Да пробыла она у него всего-то пару дней, а вчера как ушла с утра, так и все. Видать, потому что ты должна была вернуться. Эх, и гад у тебя муж, дочка. Ты за порог, а он другую к себе тащит…
— Спасибо, что сказали. Так, значит, вчера эта девушка уже здесь не ночевала?
— Да, точно говорю.
Вообще-то больше мне ничего и не требовалось знать, можно было бы уйти, но я пришла сюда под видом соседки, которая забыла ключи и просит разрешения перелезть через балкон в свою квартиру. Так что…
В сопровождении старушки я вышла на балкон. Никогда не страдала страхом высоты, но перспектива перелезать с одного балкона на другой на расстоянии пяти этажей от земли меня не прельщала. Впрочем, деваться мне было некуда, так что пришлось проглотить проклятия и посильнее вцепиться пальцами в перила.
Слова благодарности я произносила чисто машинально, уже стоя на балконе Сергея, и так же машинально выслушала старушкин совет — немедленно развестись с мужем. После чего вошла в квартиру.
Здесь буквально все указывало на то, что это не постоянное жилье, а пристанище для разных людей с разными интересами. Словно каждый жилец оставил здесь часть себя, что-то свое, неповторимое: в окружении рюмок из дорогого чешского стекла стояла большая глиняная собака с ярко-красным языком, плакат с Мадонной соседствовал с портретами каких-то рокерских групп, на разложенном диване была небрежно брошена мягкая детская подушка в форме ромашки, вероятно, забытая еще прежними жильцами. Должно быть, единственно неизменным и объединяющим интересы разных обитателей квартиры оставался только телевизор.
Я закрыла дверь на балкон и прошла через гостиную в коридор, заглянула в кухню, имевшую поразительно унылый вид из-за отсутствия занавесок на окнах, и вошла в спальню. Что ж, квартира была действительно пуста…
Я уже хотела уйти, когда мое внимание привлекли две фотографии, словно нечаянно забытые на письменном столе. Я подошла ближе и взяла одну из них. Я сразу же узнала девушку, изображенную на снимке, — это была Лика. Я перевернула снимок обратной стороной и прочла вслух:
— «Глеб Графский. 20 октября. Трасса Тарасов — Налинск. 8:00».
Я невольно передернула плечами. Что это значит? Именно 20 октября где-то около 8:00 я ехала по трассе Тарасов — Налинск. Чертовщина какая-то! Я схватила второе фото, на котором тоже была запечатлена улыбающаяся Лика. На обратной стороне уже другим почерком были накорябаны неровные строчки: «Игорь Берестов. 20 октября. Трасса Тарасов — Налинск. 8:00».
Я опустилась на стул. В голове моей царил настоящий кавардак. Я перевела взгляд на пепельницу, которая стояла здесь же, — она была полна окурков, а рядом лежала пустая пачка от сигарет. Я, даже не считая, могла сказать, что в пепельнице — двадцать окурков. Ровно столько сигарет в пачке, которая теперь была пуста…
— Н-да, — многозначительно протянула я и вышла из квартиры: больше мне здесь делать было нечего. Я неторопливо спустилась вниз и вышла на улицу. И что же предпринять? Ждать, пока вернется Сергей, а вместе с ним, возможно, и Лика? А когда они вернутся?
Я решительно села в салон своей ласточки и повернула ключ зажигания. Уже на полпути к гостинице в сумочке пронзительно заверещал сотовый. По дисплею бежали знакомые цифры тарасовского номера.
— Привет! — взяла я трубку.
— Привет, привет, — буркнул Володька на том конце провода.
— Ну, что? У тебя есть для меня информация?
— Есть. Записывай адрес Павловского.
Через пять минут я резко вдавила педаль тормоза. Визжа шинами, моя «девяточка» развернулась посреди дороги и помчалась в обратном направлении — мои планы на сегодняшний вечер круто изменились.
Аркадий знал о некой тайне, связывавшей Алину и Лену. Возможно, это и есть ключ к убийству девушек, а значит, я на полпути к раскрытию этого запутанного дела.
* * *
На город опустилась ночь — холодная и беззвездная, какие обычно и бывают в это время года. Моя «девяточка» неслась по загородной трассе, рассекая темноту дальним светом фар.
Что ж, у моего знакомого Павловского оказались свои причуды: сей обеспеченный господин предпочитал жить в своем доме, подальше от городской суеты, так сказать, в тиши вековых сосен. Кстати, сосен здесь и впрямь было в изобилии, но в октябрьскую ночь на пустой трассе они навевали скорее уныние, нежели мечты о прекрасном.
Я старательно всматривалась в дорожные указатели, боясь проскочить нужный знак, за которым был поселок, где и проживал Аркадий Романович. Как выяснилось чуть позже, не заметить этот указатель было нельзя. Еще издалека я заприметила у трассы кирпичный домик, возле которого имело место скопление большого количества фонарей. Я прибавила скорость и через пять минут притормозила у шлагбаума, преградившего мне дальнейший путь. Из низкого строения вышел здоровенный тип.
Я опустила окно со своей стороны и улыбнулась суровому дядьке.
— Добрый вечер. Вы к кому?
— Я? — растерялась я.
— Вы, — хладнокровно кивнул он. — Вас ждут?
— Ну, в общем-то, да, — не будучи уверена в том, что говорю, протянула я.
— Назовите свою фамилию.
— Зачем?
— Если вас действительно ждут, то у нас должен быть пропуск на ваше имя.
Кажется, я начинала понимать, почему Павловский решил поселиться в этом поселке. Режим охраны тут похлеще, чем в Белом доме, — и муха не пролетит без особого на то разрешения, а уж мне и мечтать не стоит.
— Ваша фамилия, — повторил представитель тамошней службы безопасности.
— Простите, но у меня нет никакого пропуска. Я — обычная туристка. Решила проехаться по окрестностям города. Вот и все. Я не знала, что для этого нужен пропуск, — пошла я на попятный.
— Это частная территория, въезд разрешен только по пропускам. Если у вас такового нет, я не могу вас пропустить.
— Жаль, а мне говорили, что здесь очень красивые места.
— Ничем не могу вам помочь, — заявил охранник, давая тем самым понять, что разговор окончен.
Я вздохнула, закрыла окошко и повернула ключ зажигания. Однако сдаваться я не собиралась. Я отъехала от сторожевого пункта на приличное расстояние, погасила фары и заглушила мотор. Прихватив сумочку, я выбралась из салона. На улице было слякотно и промозгло. Я поежилась, поплотнее закуталась в шарф и, вздохнув, огляделась по сторонам. На трассе после восьми часов вечера не было ни одной машины, а с двух сторон к дороге подступали гигантские сосны. Их верхушки колыхались высоко в воздухе и как-то неприятно гудели. Хотелось запрыгнуть в ласточку и умчаться подальше отсюда. Но делать было нечего: за непроглядной полосой деревьев справа от меня скрывался поселок, куда я так стремилась попасть.
Мысленно пожелав себе удачи, я перебралась через низкое ограждение и стала спускаться с откоса. Земля оказалась настолько скользкой, что пару раз я чуть не скатилась вниз кубарем, и только сухие ветки кустарников, за которые я успевала ухватиться, спасали меня от неизбежного падения. Таким образом, спотыкаясь о невидимые в темноте кочки и чертыхаясь, я достигла лесополосы. А дальше — больше. Колючие ветки хлестали меня по лицу и рукам, цеплялись за одежду; и через пять минут с начала своего путешествия я уже боялась подумать — во что превратилась моя одежда. А что еще ждет меня впереди — я боялась даже представить. Но, как выяснилось, ничего криминального не произошло, впрочем, ничего хорошего — тоже. Немного поплутав по хвойному лесу, я наконец-то попала в поселок. И тут — сюрприз! По наивности я полагала, что сторожевой пункт — единственная преграда на моем тернистом пути. Но теперь, глядя на высокие заборы, неприступной стеной окружающие дома, я начала понимать всю безвыходность своего положения.
Конечно, можно было смело развернуться и пойти восвояси. Даже не знаю, почему я так не сделала, а отправилась плутать по поселку в поисках дома, в котором жил Павловский. Должно быть, из-за незнания окрестностей здешнего ландшафта я в конечном итоге вновь оказалась напротив пресловутой сторожки.
