— Да, конечно.
— А преступники никогда не угрожали по телефону?
— Да нет, таких звонков не было.
— Спасибо. Все.
— Таня, вы обещали…
— Значит, все так и будет. Потерпите еще несколько часов. Сегодня все кончится!
— Таня, хотите, я вам сейчас отдам ваши деньги?
— Нет, все должно делаться в срок. Я побежала дальше. Не прощаюсь.
И я направилась в другой подъезд, не особо надеясь на успех. Девочки должны быть в школе. Но мне сегодня везло. Видно, за все мои мучения бог решил мне помочь. Маша была дома и совсем не удивилась моему приходу. У меня сложилось впечатление, что она вообще мало чему удивляется.
— А ты почему не в школе?
— У нас сегодня дурацкий день. Мы занимаемся с двенадцати.
— И Света?
— По-моему, да.
— Мне сегодня везет. Маш, вспомни, пожалуйста, когда все это началось, у вас не болел кто-нибудь?
— Болел? А что вспоминать. Наш «младшенький», — она указала в комнату, где была собака, — нахватался клещей. Он чуть не умер, бедненький. Всю осень теперь только по асфальту будем гулять.
— Вы кого-то приглашали?
— Да, в этом доме есть медсестра. Очень хорошо делает уколы.
— А у вас есть телефон?
— Есть, конечно, и мобильный, и такой. А что?
— А вас по нему не шантажировали?
— Нет, ни разу.
— Маша, а со Светой ты дружишь?
— Я не могу сказать, что дружу, но общаемся часто.
— А в последнее время она не приходила? На той неделе?
Маша слегка задумалась.
— Да, в пятницу или в субботу, точно не помню. Она хотела постричься.
Мерила парик.
— Парик? Какой?
— Она его взяла маме показать. Я ее отговаривала. У нее такие шикарные волосы… Я ей всегда завидовала. Ой, какая я бестолковая, — Маша хлопнула себя по лбу, — она же вчера его принесла. Я сейчас. Куда же я его задевала? Ага! Вот он!
В руках был парик темного цвета. Стрижечка — просто чудо: коротко и красиво.
— Ну и как, она подстриглась?
— Нет, мама не разрешила, а с папой чуть приступ не случился.
— Знаешь, Маш, ты очень мне помогла. Заходи в гости, когда будет время.
Я расскажу тебе конец этой истории, если, конечно, тебе интересно.
— О, я приду.
— Тогда я жду, пока.
Когда я вышла от Маши, мне почему-то очень не хотелось идти к Свете.
Вернее, я знала, почему. Я очень медленно начала спускаться вниз и, подойдя к Светиной квартире, остановилась. Но в тот самый момент, когда я уже собиралась звонить, дверь открылась и на пороге показались Света и мама. Обе невероятно бледные. Увидев меня, они застыли, как будто я привидение. Наконец первой заговорила Валентина Ивановна:
— А Света к вам собралась. Она хотела с вами поговорить.
Я даже обрадовалась.
— Очень хорошо, что Света хотела прийти сама. Я очень рада за нее. Вы не представляете, как мне не хотелось сюда идти! Не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем!
— Так вы знаете? — их удивлению не было предела.
— Конечно, это же моя работа.
— Но как? И что же нам теперь делать?
— Может, мы зайдем?
— Да, конечно, — обе засуетились и чуть ли не заостряли в дверях.
Мы устроились в кухне. Света явно нервничала и чуть не плакала. Мне было ее очень жаль, и я решила ей помочь.
— Давай я буду рассказывать, а ты, если что, поправишь. Хорошо?
Она молча кивнула, слезы уже стекали тоненькими струйками по щекам.
— Все началось с того дня, когда ты прочитала письма. Тебе стала понятна причина раздражения твоих родителей, почему они везде ходят с тобой. А потом, когда узнала сумму, вообще пришла в ужас. Ты прекрасно видела, как переживают папа и мама, и однажды увидела, как Марья Николаевна фотографировала тебя в школе. Так?
— Да, — чуть слышно прошептала Света.
— Кстати, у вас никто не болел перед этим?
— Болел, — вставила Валентина Ивановна, — наш Граф, это кот, — пояснила она. — К нам даже уколы приходили делать из другого подъезда, имя-отчество забыла.
— Хорошо, продолжим. Потом ты видела ее около нашего дома и фотографии, которые были приложены к письмам. И фотоаппарат «Полароид». Ты наблюдательна.
Вероятно, ты каким-то образом узнала, что баб Маша ходит очень рано за молоком, и хотела ее припугнуть.
— Я просто решила ее дождаться. То, что она пойдет за молоком, я понятия не имела. Я встала в пять часов и ждала ее на лестничной клетке.
— Когда она появилась, у вас состоялся разговор, который ничего не дал?
— Да, она смеялась. Сказала, что сдаст меня в милицию, а если я кому-нибудь расскажу, то мне просто не поверят.
— Тогда ты достала газовый баллончик?
— Да, и она очень испугалась. Я хотела ее просто припугнуть, чтобы она отстала от нас, я пыталась ей объяснить, что денег у нас нет. А она сказала:
«Что-то не похоже. Все так говорят, а потом отдают». А я совершенно случайно нажала на баллон. Баба Маша вдруг схватилась за горло и стала задыхаться. Тут уж испугалась я и убежала. Я тут же позвонила в «Скорую», но они мне не поверили, я, конечно же, не назвалась.
— А потом опять пришло письмо?
— Да. Тут я совсем растерялась, решила, что я ошиблась и все это мне померещилось. Она замолчала.
— Что теперь мне будет? Меня будут судить?
— Нет, я никому не скажу, а сами они не догадаются.
При этих словах Валентина Ивановна громко всхлипнула и зарыдала. Глядя на мать, и Света перестала сдерживаться. Я слегка растерялась от такого потопа, но быстро найдя аптечку, накапала обеим валерьянки.
— Таня, вы не представляете, что вы для нас сделали. В каком кошмаре мы жили последние дни! Эти письма, а потом и Света рассказала все. У мужа — микроинфаркт. Он сейчас в больнице. Надо его обрадовать.
— Но как вы догадались? — прошептала.Света.
— Сначала, в первую нашу встречу, я не обратила внимания на одну твою фразу. А потом ее вспомнила. Я тогда сказала, что постараюсь решить проблему, а ты ответила, правда, еле слышно, что ты ее уже решила. Это первое, второе — изменение твоего настроения после очередного письма. Ты была уверена, что со смертью бабушки кончились твои беды, а тут… Отсюда и повышенная раздражительность. И третье — тебя, к сожалению, видели. Под описание ты подходишь, кроме волос, но это можно исправить… париком. Ты же брала его у Маши?
— Да, — она даже покраснела. — Но я убила, — она с трудом произнесла последнее слово. — Это ужасно. Да еще невинного человека.
— Не переживай раньше времени, еще не вечер. Пока большего я сказать не могу.
Я шепнула Свете на ушко несколько слов, и она заметно успокоилась, даже вздохнула с облегчением. Я могла ее понять.
— Это знаю только я, а теперь и ты. Пока молчим.
— Хорошо.
— Я вас оставлю. Мне еще надо кое-что успеть.
Придя домой, я первым делом позвонила Мишке и поинтересовалась насчет «пальчиков». Услышав ответ, я позвала его на финальную сцену нашей драмы.
Затем я пригласила к себе под разными предлогами Светлану Васильевну Никитову и Зою Борисовну Хмельницкую. Конечно, ни одна из них не подозревала о приходе другой.
Мишка прибыл довольно быстро после моего звонка.
— Знаешь, ты меня заинтриговала.
— А почему ты не спрашиваешь о моем здоровье?
— А что спрашивать? До вечера ты будешь в норме.
— Ты принес результаты?
— Да, вот «пальчики». Можешь полюбоваться. Очень неплохо получились, по-моему.
— Миша, у меня к тебе одна просьба. Ты должен спрятаться, как это ни банально звучит, в шкаф. Потому что другого места я не вижу.
— Если бы я не знал тебя столько времени, то подумал бы, что ты издеваешься. Но я уже привык ко всему и поэтому подчиняюсь.
Нашу дискуссию прервал звонок.
— Все, Мишка, давай быстро, шоу начинается.
Мишка, недовольно ворча, залез в шкаф.
— Герой-любовник, — донеслось до меня, пока он устраивался.
А я пошла к Двери. Передо мной стояла почему-то сияющая Светлана Васильевна. Она, похоже, хорошо выучила свою роль, судя по началу.
— Вы меня звали?
— Да, мне бы очень хотелось с вами поговорить.
— О, с вами всегда очень интересно общаться, Танечка.
В это время звонок раздался снова.
— Я оставлю вас на минуточку, — извинилась я. — Наша труппа пополняется.
Светлана Васильевна на какое-то время перестала улыбаться. Но когда я вошла в комнату вместе с Зоей Борисовной, она даже несколько растерялась.
— Вы хотели со мной поговорить, Танечка, но я вижу, к вам посетитель, может, лучше вы ко мне зайдете? — вставая, проворковала Никитова.
Она действительно была хорошей актрисой, жаль, что ее карьера не сложилась.
— Нет, нам будет хорошо втроем.
— Я что-то ничего не понимаю, — вставила Зоя Борисовна.
— Рассаживайтесь поудобнее, сейчас все поймете. Я внимательно оглядела своих собеседниц. Все-таки некоторое напряжение чувствовалось, как ни пытались они его скрыть. Это в какой-то степени доказывает верность моих предположений.
