Вадим Россик - Страна падонкаф

Ознакомительная версия.

— Катя! А Мари намочила мне ждинсы!

Это Латойя. С самого детства называет джинсы ждинсами. Катя выглядывает в окошко.

— Мари, прекрати плескаться водой в Латойю! Латойя, прекрати жаловаться! Зовите маму и Сержа — идите завтракать.

Яркие желтки глазуньи, хлеб, масло. И с сада: лук, огурцы, помидоры, редиска. Хватит поесть досыта всем. Поели. Остались лишь хлебные корки, кожура. Мама отвалилась от стола. В руке чашка с горячим сладким чаем. Отдувается. Вся красная.

— Ох, девки, хорошо! Сейчас спою!

Двойняшки от чая отказались. Чего зря сидеть? На улице гораздо интересней. За домиком Марисабель вчера нашла муравейник. Ушли смотреть.

— Сережа, поправь калитку, пожалуйста, — просит мама. — Глаза бы мои на нее не смотрели! Висит как покойник на березе!

Сережа кивает. Он и так собирался сделать калитку. После завтрака приступит. Его больше волнует, что там у Марка. Может, этот, в белой рубашке, рядом ходит? Подбирается.

Катя вдруг резко вздрагивает и горячий чай из чашки выплескивается ей на колени. Хорошо, что она в спортивных штанах. Ошпарилась бы по самые «не могу».

— Катя! Да что с тобой сегодня такое?!

— Ой, задумалась…

Катя смущенно улыбается родным. Наконец-то дошло! Она поняла, что в словах Лябина было не так!

Зазвонил телефон. Не сотовый, навороченный, с музыкальными рингтонами, а старенький домашний, еще с диском, полным дырочек для пальцев и резкой трелью звонка. Убийца давно не слышал этой трели. Некому было звонить. Поднял трубку. Ну и что? Чужой голос, да, похоже, еще и закрывает чем-то рот для конспирации.

— Я буду ждать тебя в шесть на берегу Мухачи, за пляжем, к северу.

— Кто это?

Смех. Ни капли веселья в нем нет. Химически чистая злоба.

— Кто? Конь в кожаном пальто! Вернее, кот, который съел канарейку. Придешь на место, канарейка, — узнаешь. И не опаздывай. Тебе туда идти недалеко.

Убийца понял: намекает, что знает его адрес. Не отвечая, положил трубку на рычаг. Кто это может быть? Тот здоровый мужик, следивший за ним вчера? Наверное. Ну не полиция же! Зачем хотят с ним встретиться? Шантаж? Докатились! Моральный распад и нравственное разложение. Но исключено. Для него исключено. Один раз заплатишь и все… Всей птичке пропасть. Кто написал? Ха-ха! Никто! Русская народная поговорка. В общем, надо срочно принимать меры!

Мама опять на участке — гоняет двойняшек. Те нечаянно натоптали на грядках. Сережка возится с калиткой. Стучит молотком. Мужик растет! Катя моет посуду холодной водой. Лень греть. И газовый баллон не резиновый. Моет и размышляет.

Вытерла полотенцем мокрые от чая спортивки. Да, Лябин… Дворовый дурачок. Он тогда сказал Кате что-то вроде: «Сначала я хотел жениться на Марго. Давно еще. Но она умерла». Этот разговор с ним был в четверг утром. Перед парикмахерской.

Катя машинально поправляет прическу. Каре.

Спрашивается, откуда дурачок в четверг знал о том, что Марго умерла, если все новости сообщали, что она пропала? Ее искали. По всему городу висели объявления с ее фотографией. Сережка сказал, что первый раз в новостях передали про убийство Марго в среду днем. Нашли ее голову в мусорке. Хорошо. Но Лябин с утра до вечера гуляет на улице. Он не мог посмотреть эти новости. Гулял во дворе с пистолетом. Дурачок смотрит зомбоящик вечером. На излете дня. Мама ему разрешает включать только образовательные каналы. Но в четверг утром он уже знал, что Марго убили. Причем говорил об этом так, словно давно знал, что она мертва! «Сначала я хотел жениться на Марго. Давно еще. Но она умерла».

Ясно-понятно, что нужно поговорить с Лябиным. Откуда он знает, что Марго умерла? Нужно срочно поговорить, но до воскресенья Катя будет в саду. Значит, завтра.

Во рту как мыши насрали. Сразу очень много огромных мышей. В мозгу поселился злобный сон про хищную свастику. По ущербу сопоставимо. На столе лежат пирожки с капустой, стоит кофе. Не нужно. Завтракать не хочется. Заодно Витас никак не может решить, что же делать с Мандинго. С этим афрорусским пацаном. Борения.

Витас жует без аппетита. Еда не лезет в горло. Вы пробовали пропихнуть пирожок в макаронину? Узкая сухая макаронина — это горло. Перед глазами плавает вчерашняя страшная картина: мертвые Макидоны. Кухня, добровольно превращенная в газовую камеру. Как, оказывается, все близко — жизнь, смерть. Еще весной он беззаботно шутил с Аней, здоровался с Евгением Алексеевичем, вежливо пропускал в двери подъезда Валентину Николаевну. Улыбались друг другу. А теперь… Что теперь будет с Женькой — самым младшим Макидоном? Вчера его вроде забрали к себе какие-то родственники. Дашка Палашова, Анина подружка, Макидоны… Скоро все здесь передохнем, один дурак Лябин будет по-прежнему бегать во дворе с пластмассовым пистолетом! Будет стрелять слюной по голубям!

По ТВ толстый политик в дорогом костюме воодушевленно сыпет цифрами, перечисляет успехи и достижения страны. «В среднем… на душу населения…» Витас нехотя усмехнулся. В среднем! Придумали же себе откорячку. Политик ест мясо, а Витас капусту. В среднем — оба едят голубцы. Маша спит со всеми. Наташа не дает никому. В среднем — обе бляди…

Леха звонит. Упал на трубу… Энергичен и устремлен в… Куда и положено национал-социалисту. Передает, что Игорь трубит общий сбор. Передаст услужливый! Сбор сегодня в «их» пельменной. Опять будем пить пиво и жрать какие-нибудь «тошнотики». Заодно Леха делится смачными подробностями вчерашней акции на «Сметане»: «Корная тема. Урыли какого-то еврея! Устроили холокост и раздавили ему очки! Опустили ниже канализации, бля!»

Наверное, правильно урыли. Ведь сионисты правят миром. Мировая закулиса. Это уже все знают. Но если подумать… Все-таки вряд ли этот еврей со «Сметаны» правит миром.

«Скажу Игорю, что Мандинго я убивать не буду!» — твердо решает Витас. Становится легче. Он берет следующий пирожок.

Мухачинск проснулся и двинулся. Древние автобусы СЭВовской венгерской выделки, по-мухачински — «трумэны», задыхаясь, ползут по улицам. Быстрее уже не могут — возраст не тот. В автобусах люди-человеки, еще старше «трумэнов». Молодежь-то вся в маршрутках. Спешит жить. А пенсионерам можно и на автобусе или на трамвае. Торопиться уже некуда. В угрюмом периоде дожития.

Врушка телевизор опять зовет к новому замечательному будущему. Он обещает великолепную жизнь для всех с того самого момента, как появился. Сначала с малюсеньким круглым экраном. Линзой. Экран постепенно становится все больше, ложь — тоже.

Теперь обещания предназначены уже не людям-человекам. Они в периоде дожития. Обойдутся без морковки. Люди-человеки, закончившие с отличием академию бестолковых родителей, могут только с горечью наблюдать за своими неокультуренными потомками. Подростковые бородки, пирсинг, дреды… Раньше: Пушкин, Есенин, Ахматова… Серебряный век, передвижники, «Могучая кучка»… Третьяковка, Эрмитаж, Большой и Малый… В худшем случае — буржуазная Агата Кристи: «Кофе подано в комнате для утреннего кофе, Мэг!» А теперь: криветко, кросаффчег, ненуачо, тычоблянах! Родаки с мелкими говорят на разных языках. По разной фене ботают. И херово лётают! Эпоха перемен накрыла мухачинскую жизнь медным тазом.

Приоритеты. Врач получает пятнадцать тысяч рублей в месяц, а футболист — шесть миллионов. Один спасает жизни — другой классно пинает мяч. Мяч в четыреста раз дороже человеческой жизни. Значит, мяч нужнее. Приоритеты…

Страна обветшала. Наш дом — Россия. По фасаду пошли трещины, кровля прохудилась и требует ремонта. Только квартплата растет. Хотя есть много хорошего. Много водки. Это правильно! Власть понимает: водка на поминках нужна, а то очень грустно.

— Они засоряют то место, где наше единство собирается в одно целое!

Димас блеснул. Он, грозно сдвинув брови, угрожающе смотрит на Леху. Даже пельмени отодвинул от себя. Вообще-то, для него такое пренебрежение к еде не характерно. Леха ржет.

— Димас, сам-то понял, что сказал?

Витас, Димас и Леха сидят в пельменной уже полчаса. Общаются. Партийная дискуссия. Ждут Игоря с Писклей. Начальство не опаздывает — начальство задерживается.

— А может, все-таки, не нужно было этого жиденка так прессовать? — спрашивает Витас.

Леха выкатывает буркалы.

— Это был дерзкий перец! Смотрел на нас как на говно! Все с усмешечкой… Сам знаешь — у них мировой заговор. Мосоны!

— Масоны, Леха, пишется через «а», — поправляет Витас.

— Да мне по! — горячится Леха. — Да хоть «через плечо»!

Витас пожимает плечами. Можно и так.

Наконец-то Игорь с Писклей. У очкастого адъютанта неизменный пакет с пивом. Кидают зигу. И получают зигу в ответ.

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

Игорь и Пискля усаживаются за стол. Димас сбегал к окошку за двумя порциями тошнотиков. Пискля тем временем раздает пиво. Вместо «Железных крестов». Пиво с пельменями — диета настоящего фашиста. Пиво, кстати, «Бавария». Вполне арийское название, хоть и сварено в Нидерландах. Все равно Пискля, Леха и Димас понятия не имеют, где это. А Витас не знает, что Нидерланды и Голландия — одна и та же страна. Только Игорь хорошо учил географию, но на то он и фюрер. Фюрер должен знать, куда вести нацию.

Ознакомительная версия.