- Стоя неловко как-то. Пойдемте во двор, если можно. На скамейку сядем.
- Сядем на скамейку. Сядем на скамью... - бормотал про себя Смирнов, без словесного согласия направившись во двор. - Все со временем сядем...
Демидов, напугав, стряхнул с него дневные заботы, и он увидел ночь, московскую ночь. И переулок круто бежавший к Остоженке и на небо. И небо без звезд, тьмой павшее на разнокалиберные переулочные дома. И желтоглазые дома - одноглазые, трехглазые, пятиглазые - смотревшие этими глазами на него, родного...
Демидов молча сидел рядом, не шевелясь, беззвучно дыша, - проникся Смирновским настроением. Заметив, наконец, что Смирнов пошевелился, откашлялся и просительно спросил:
- Можно начинать, Александр Иванович?
- Если хочешь, начинай...
- Странные вещи происходят у нас в конторе и рядом, - решительно начал Демидов, но Смирнов задумчиво перебил:
- А можно так говорить: "вещи происходят"?
- А как же иначе? - удивился Демидов и продолжил: - Очень странные. И крепко связанные с КГБ.
- Ты зачем мне служебные секреты раскрываешь? - лениво поинтересовался Смирнов.
- Мне с кем-нибудь поделиться надо своими сомнениями и подозрениями. С кем же, как не с вами?
- С живым воплощением то есть, - допер, наконец, Смирнов.
- С человеком, которого я уважаю, - твердо поправил Демидов.
- Ну, я думаю, что ты уважаешь не одного меня.
- Те люди не из нашей конторы. А из нашей конторы уважаю только вас.
- Тем более, что я уже не в вашей конторе. Говори.
Хоть так неудобно на гнутом для расслабки реечном парковом диване, Демидов сидел будто аршин проглотил, с прямой спиной, с прямой шеей, с ориентированным на прямоту спины и шеи затылком - торчком. Сделал губы трубочкой, звучно втянул в себя воздух и приступил к повествованию. Точно по газете читал:
- В последнее время говорят о самоубийстве предпринимателя Горошкина, который в недавнем прошлом был видным партийным функционером. Наша бригада, в составе которой находился и я, приступила к дознанию по факту самоубийства. Была проведена первоначальная работа, давшая весьма любопытный результат: многие нестыковки в версии о самоубийстве. Однако, в связи с тем, что во время обыска на квартире Горошкина была обнаружена весьма солидная сумма в валюте, группа КГБ, которая по своей инициативе появилась на месте предполагаемого самоубийства сразу же вслед за нами, эта группа потребовала передать дело Горошкина ей, что нашим начальством и было сделано. Последнее, что успел сделать по этому делу я, это запросить вдову, которая была, естественно, в горе, но лишать себя жизни в связи с гибелью мужа не собиралась. Но, оказывается, собиралась. Милиция успела всего лишь зафиксировать самоубийство вдовы, как вся наша бригада была окончательно отстранена.
Я, Александр Иванович, пришел к выводу, что обе версии - версия о самоубийстве Горошкина и версия о самоубийстве вдовы, основаны на примитивных внешних фактах и не выдерживают серьезной критики. Я уверен, что это убийство, замаскированное под самоубийство.
Демидов, наконец, откинулся на спинку скамьи, давая понять, что монолог завершен. Лихо завершен, на самой высокой ноте. Смирнов даванул мгновенного косяка на демидовский профиль: надеялся поймать в послемонологовой расслабке неконтролируемые эмоции. Но профиль был тверд и только. Тогда Смирнов решил задать ничего не значащий вопрос:
- И что же ты со своей уверенностью собираешься делать?
- Вот я и хочу с вами посоветоваться.
- Валюта, - уважительно произнес Смирнов. - Тут не зацепишься рапортом о незаконности передачи, это, действительно, их дело. Рапорт по собственному начальству - сам понимаешь, акт если не бессмысленный, то мало что дающий и во всяком случае чрезвычайно опасный для тебя, Демидов. Так что дыши в сторонку и помалкивай.
- Не могу молчать!
- Ишь ты, Лев Толстой, - прокомментировал темпераментное заявление Смирнов, теперь в открытую изучая демидовский профиль. - Кричать, следовательно, собираешься?
- Не знаю, - вдруг увял Демидов. - Но ведь надо чтобы кто-нибудь узнал!
- Вот я узнал и что? - задумчиво заметил Смирнов.
- Александр Иванович, у вас в российском руководстве концов нет? отчаянно поинтересовался Демидов. - Может они чего-нибудь могут?
- Они чего-нибудь могут, - подтвердил Смирнов. - Но концов у меня нет.
- А если я сам туда пойду? Только к кому...
- Так ты считаешь, что эти фальшивые самоубийства, на самом деле политические убийства, - не спросил, констатировал Смирнов.
- Считаю, - без колебаний рубанул Демидов.
- А как твой начальник Леня Махов ко всему этому относится?
- Да никак. Передал дела и все. Баба с возу - кобыле легче.
- Как тебя зовут? А то я все Демидов да Демидов...
- Владимир Игнатьевич. Володя.
- Не суетись, Володя. Я постараюсь тебе помочь.
- Спасибо, Александр Иванович, - Демидов встал.
- Пока не знаю за что, - продолжая сидеть, заметил Смирнов. - Завтра, то есть сегодня, часикам к восьми вечера подойди сюда ко мне.
- Спасибо еще раз и до свидания, - уже убегая, прокричал Демидов.
Ушел Демидов, ушел. Не зная зачем, Смирнов, сильнее обычного хромая, спустился по переулку к Москва-реке. С опаской перейдя неширокую проезжую часть, он подошел к парапету и облокотился о него.
Слева - стрелка с "Красным Октябрем", справа - складское помещение новой картинной галереи, перед и вверху - тревожащее, - будто в кровавых потеках - бывшее пристанище самых высоких партийных боссов.
Бесшумно и незаметно подплыла и стала, свободно скользя по воде, самоходная баржа. Освещенная светом из раскрытой двери рубки женщина в белом вешала белье на невидимые веревки. В рубке громко и грубо рассмеялся мужчина. Ты что, Вась? - спросила женщина. "Да так, Семеныча вспомнил" ответил мужской голос, заметно отдаляясь от Смирнова. Самоходка собиралась проплыть над Крымским Мостом.
От тоски и страха недалекой смерти сжалось сердце.
26
Продолжение магнитофонной записи разговора в кафе на Маросейке.
В.Г. Он хочет развязать себе руки, Игорь Дмитриевич.
А.И. Именно. Я хочу действовать автономно.
И.Д. Как выразился Витольд Германович, вы развяжете себе руки... А освободившейся веревкой свяжете руки мне. Вы поймите, Александр Иванович, помимо аспекта почти криминального - расследования и поиска существуют иные аспекты этого дела, в которых мне необходимо действовать, имея как можно наиболее точную и всеобъемлющую информацию. Вы обезоруживаете меня.
В.Г. Не надо нервничать, Игорь Дмитриевич. Насколько я понимаю, сведения, которые будут поступать от Александра Ивановича каждые пять дней, освободятся от текущей мелочевки, станут более обобщающими и берущими факты в перспективе. Такое скорее поможет, чем помешает вам.
А.И. Абсолютно правильно.
И.Д. Абсолютно. Ишь как вы! А я все в поисках абсолюта.
А.И. Господи, как вы все похожи, московские интеллигентные говоруны!
В.Г. Не забывайтесь, Александр Иванович: вы разговариваете с работодателем!
А.И. А работодателю нравится, когда его называют московским интеллигентным говоруном. Всем московским это нравится. Я прав?
И.Д. Правы, правы!
А.И. Абсолютно?
И.Д. Абсолютно!
В.Г. Как я понимаю, вы пришли к соглашению по поводу Смирновской автономии.
27
В большом, обшитом светлым деревом кабинете человек в хорошем английском пиджаке встал из-за обширного письменного стола, выключил магнитофон, стоявший на маленьком столике, и спросил у собеседника, свободно развалившегося в кожаном кресле:
- Ну и что тебе дало вторичное прослушивание?
Собеседник был молодцом. Худой, подобранный, порывистый. Он в молодежной униформе (кроссовки, джинсы, куртка) казался молодым человеком. Лишь избыток свободно висящей кожи под подбородком и на шее, легкомысленно открытой воротом тонкой шерстяной маечки-фуфаечки, резко менял картинку первого впечатления: не мальчиком был плейбой и даже не молодым человеком.
- Ничего, - ответствовал плейбой. - Мне просто доставляет удовольствие слушать как четко работают два профессионала, придавая работе вид развеселой беседы.
- Витольд - молодец, - согласился человек за столом.
- Все-таки наша школа - хорошая школа. Но и Смирнов неплох, Женя.
- Неплох, - согласился Женя. - Но все же с двумя убийствами прокололся. Это ему боком выйдет.
- Ему ли, Женя?
- В любом случае ему.
- Ты как всегда прав, - плейбой одним юношеским рывком прекратил сидение в кресле и изрядно прошагав, подошел к окну.
Внизу была слабо освещенная площадь. Непристойный, как мужской половой орган, торчал посреди нее цилиндр постамента, на котором никого не было.
Подошел Женя в английском пиджаке и стал рядом.
- На член похоже, - грустно сказал плейбой Дима, глядя на то, что осталось от вождя их племени.
- Не член... Орган, - поправил англичанин Женя. - Он - орган, а все мы в этой конторе - органы.
