Белоснежка попробовала ближайшую дверь. Та открылась. Она осторожно прокралась внутрь. В помещении никого не было — только огромные холодильники и ящики с разным алкоголем. Какой-то склад, несомненно. Она проскользнула внутрь и стала ждать, чтобы Терхо Вяйсянен и мужчина прошли мимо.
Но они не прошли, а остановились около двери.
— I’ve got something to show you[48], — услышала Белоснежка голос русского.
Она огляделась. Задних дверей нет. Укромных мест нет. Ничего, куда можно побежать и где спрятаться.
Ничего, кроме холодильников.
Белоснежка открыла дверцу ближайшего из них, задержала дыхание и быстро закрыла ее обратно.
Ко рту подкатила тошнота. Руки и ноги затряслись. Не хочется обдумывать увиденное. Оформление праздника было, конечно, декоративным, но вот содержимое холодильника — не муляж. Белоснежка приблизилась к следующему холодильнику с крышкой наверху и с облегчением вздохнула. Ничего, кроме пары пачек замороженного гороха. Она щелкнула кнопкой, чтобы отключить холодильник. Это не особо помогло бы, но, по крайней мере, снизило бы эффективность морозилки, которая в ином случае моментально довела бы до минус восемнадцати градусов затолканный в нее кусок мяса весом 55 килограмм и температурой 36,3.
Белоснежка заметила движение дверной ручки. Она залезла в холодильник, приняла там максимально удобную позу и захлопнула за собой крышку, как только мужчины вошли в комнату.
Холод мгновенно начал щипать ее обнаженную кожу. Видимо, от мороза не убежать даже в помещении. Эта зима никогда не кончится.
Терхо Вяйсянен измучился. Он уже устал от игр Бориса Соколова. Он желал сосредоточиться на стратегии влияния на Белого Медведя, чтобы тот выплатил ему хорошие деньги. Ходили слухи, что Белого Медведя нельзя шантажировать и ему нельзя угрожать. Ни у кого это не вышло, хоть многие пытались.
Ему надо посоветоваться.
— Where is Natalia[49]? — спросил Терхо.
Борис Соколов обнажил зубы. Это выражение лица означало улыбку.
— Как раз ее я и хотел тебе показать, — ответил он по-английски. — Твоя Снежная Королева тут.
Терхо смотрел с удивлением, как Соколов открывает крышку ближайшего холодильника.
Белоснежка услышала, как отец Элизы закашлялся. Она знала, что он сейчас увидел. Картинка врезалась в ее сетчатку на веки вечные. Материал для будущих кошмаров.
Молодая женщина в холодильнике, голая и мертвая. Глаза открыты, серо-синее лицо, губы слегка темные, высохшая кровь. В животе дыра.
— Что… Что вы с ней сделали? — услышала Белоснежка дрожащий голос Терхо.
— Я думал, что полиция и раньше видела простреленные тела.
— Но… Почему?
— Ты серьезно утверждаешь, что не знаешь? Наталья собиралась сбежать с деньгами. Твоими деньгами. Нашими деньгами. Мы ее остановили. Разве ты не догадался, когда получил пакет с окровавленными деньгами?
— О каких деньгах вы все время говорите?
— О твоей награде.
— Черт побери, никакая награда не приходила!
— Тогда это твоя проблема, а не наша. Доставка была 28 февраля, как и договаривались. Три раза в году, в условленный срок. На этот раз даже не спрятано в лесу, а доставлено прямо к дверям. Хотели порадовать тебя хорошим обслуживанием.
— Это… отвратительно.
— Это жизнь. Не могли мы позволить себе отпустить Наталью с деньгами. Возможно, никаких следов к тридцати штукам евро пока нет, но вероятный донос не остался бы незамеченным.
— Нет… Нет… — Элизин отец пытался подобрать слова. — Не хочу больше иметь дела ни с тобой, ни с твоими людьми. Никогда. Ясно? Это не должно было быть так. Люди не должны были умирать.
— Но они умерли. Сначала Наталья, потом Вииво.
— Вииво Тамм?
— Люди Белого Медведя. Ничего удивительного. Иногда так бывает. Попытайся подойти к этому с профессиональной точки зрения. Без потерь в жизни не обходится. Хлам исчезает, деньги воруют, люди умирают. Это часть дела.
— С профессиональной точки зрения? Профессиональной? Черт побери, к этому нельзя относиться с профессиональной точки зрения. Ты убил человека.
Белоснежка услышала, как голос Терхо захрипел. Он был на грани истерики.
Белоснежка почувствовала, что перестала ощущать свои пальцы на руках. Пальцы на ногах она уже не ощущала. Но кислорода там еще хватало. Еще.
— Я собрался завязать с ненадежным работником. И намекнул тебе, Терхо Вяйсянен: не стоит ссориться со мной. А то я смогу легко найти тебе лежанку рядышком с твоей шлюхой. Собственноручно, если потребуется.
— Но я тебе нужен. Я нужен тебе уже десять лет.
— Наша совместная работа была безупречной игрой. Ты давал нам сведения, мы обнаруживали для тебя подходящие дела. Наркоторговля процветала, наркополиция получала статистику, чтобы выглядеть прилично. Win-win. Моими трудами тебя повысили. Слушай, Терхо Вяйсянен, ты мне не нужен. Ты для меня — кусок мушиного дерьма. Найду другого информатора, как только пожелаю.
— Приятно слышать. Значит, я завязываю.
— Я решаю, когда ты завязываешь.
— Нет, Борис Соколов, так дело не пойдет. Будет так, что я завязываю, и ты ничего не сможешь с этим сделать.
Белоснежка услышала повисшую между мужчинами тишину, становившуюся мучительно долгой.
— Хмммм, — произнес в конце концов русский. — Если ты действительно завяжешь, как я могу быть уверен, что ты не будешь болтать?
— Ты должен верить мне.
— Скажу так. В принципе, я мог бы доверять твоим словам — так как, если ты их нарушишь, то найдешь в холодильнике твоего домика свою прекрасную дочурку.
— Черт…
Белоснежка услышала шуршание и грохот — видимо, Терхо Вяйсянен полез в драку с Борисом Соколовым. Послышалось кряхтение, затем тишина. Затем:
— Я не преувеличивал, когда сказал, что если понадобится, то собственноручно… — Голос Бориса Соколова был запыхавшимся.
— Все, все. Понял. Убери это. Сожалею, что потерял самообладание.
— Помни. Дочурка в холодильнике. Забей эту картинку себе в память, если в следующий раз тебе вздумается вести себя глупо. Сразу же реализую эту картинку. И моим словам можно доверять.
Затем Белоснежка услышала, как дверь открылась и мужчины ушли.
Ни секунды не рано. Холод начал сковывать тело, ледышки морозили кожу. Белоснежка подняла руку, чтобы открыть крышку холодильника.
Тут дверь снова открылась. Шаги двоих. Горячая речь на финском языке:
— Не понимаю, как алкоголь может расходоваться в таких количествах. Они сосут его, как мочалки.
— Привыкай. Это же только начало. Увидишь, что будет утром.
Официанты, быстро поняла Белоснежка.
— Что нам надо срочно взять?
— Шампанское. Его больше всего идет поначалу. Потом такими же темпами будет исчезать беленькое и красненькое. Красного зимой даже больше. А утром пойдет крепленое, виски и все такое. Рома ужасно много. И, конечно, легкое. Часть пьет одно и то же с вечера и до утра, но большинство хочет разнообразия.
«Возьмите уже свой шампусик и проваливайте», — приказала про себя Белоснежка. Болтать можно и в другом месте.
— Понял. Кто-то поставил ящики красного на шампанское. Хотя я четко сказал, что красное вниз, а шампанское наверх. Ведь, как я только что сказал, красное лакают позже.
— Ну-ну, не напрягайся. Big deal[50]. Поднимем их куда-нибудь.
— Именно что big deal. Приходится работать руками, если заранее не следовать инструкциям. Я могу сказать тебе, что, по моим меркам, тут полный хаос. Инфернальная суета. Напитки надо носить все время. Очень весело искать в такой обстановке коньяк с хорошей выдержкой, когда какой-то идиот нарушил всю систему.
— Ну так начнем.
Абсолютно правильно. Белоснежка поблагодарила второго официанта, когда услышала, как он тащит ящик. Бутылки сильно бренчали.
— Да не на пол. Они будут путаться под ногами. Давай на холодильник.
— А в нем нет ничего важного? То, что нам скоро понадобится. Будет неприятно таскать эти ящики туда-сюда. Они чертовски тяжелые.
— Да там парочка старых пакетиков какой-то заморозки. Я час назад проверял.
— Если я все-таки…
Белоснежка услышала, как второй официант взялся за ручку морозильника.
Только не открывай его. Нет, нет, нет…
Белоснежка услышала, как что-то стукнулось о крышку.
— Эй, балбес! Ты мог прищемить мне пальцы.
— Так тебе и надо. Ты будешь поднимать, или мне все делать в одиночку?
— Спокойно, спокойно…
Второй удар по дверце. Третий. Четвертый. Четыре полных ящика красного вина.
— А теперь берем это шампанское, как и требовалось.
Звон бутылок, когда кто-то из официантов понес ящик. К двери приближались шаги.
— Эй, минуточку, — сказал один из официантов и оглянулся.
