мать или плохая. Я просто принимала всё как данность. Когда хотела, возилась с ребёнком, когда хотела — веселилась. Когда была в настроении, придумывала что-нибудь. Бывало, что Эйден пускался в плач или закатывал истерику, и в такие моменты я глубоко вздыхала и с тоской вспоминала о бутылке водки, выпитой с Робом на скамейке у опушки Дремучей Долины, но такое случалось редко, и я не заостряла на этом внимание.
Я никогда не была похожа на тех мамаш, которые, стремясь ублажить своих ненаглядных чад, покупают им все новомодные гаджеты и игрушки, едва они появляются в магазинах. Я никогда не бросалась с перехлёстом задабривать своего драгоценного сыночка, если, не дай бог, позволила себе на него рявкнуть или вспылила, слегка потеряв контроль из-за лишнего бокала шардонне. Нет, я не осуждаю таких людей — каждый крутится в этой жизни как умеет — и я не собираюсь критиковать кого бы то ни было за их методы преодоления трудностей, просто мои методы были другие. Несмотря на мой возраст (а может, как раз из-за него), я всегда чувствовала уверенность в своих родительских талантах, а моя мама всегда была готова оказать помощь в своём фирменном непринуждённом стиле.
Но сейчас… В общем, теперь всё было наоборот: я превратилась в настоящую потакательницу. Теперь я была обязана готовить Эйдену еду в соответствии с рекомендациями доктора Шаффера — правильное питание было частью программы его реабилитации. Я не собиралась нарушать предписания, но вместе с тем во мне поселилось стойкое желание каким-то образом компенсировать Эйдену страдания, выпавшие на его долю, мне страстно хотелось убедить его, что в мире по-прежнему существует добро. Я уже всю голову себе сломала относительно его любимых блюд. Прежде он был настоящим сладкоежкой, и я время от времени позволяла ему некоторые лакомства, теперь же лакомства эти посыпались на него дождём: батончики «Марс» и «Сникерс», «Киндер Сюрпризы» с игрушками из «Звёздных войн» внутри — я сделала обширные запасы. Я приготовила ему какао и тосты с маслом, а когда вечером того воскресенья вернулся домой Джейк, сделала запеканку из хотдогов с большими кусками белого хлеба по краям и немного чипсов, потому что помнила, как он раньше любил чипсы. За готовкой у меня по лицу постоянно блуждала какая-то нелепая улыбка, и, периодически ловя своё отражение в блестящей дверце микроволновки, я уже начала задаваться вопросом, а не вселился ли в меня Джокер из фильмов про Бэтмена.
Я обнаружила, что полна похожей на электричество нервной энергии, которая выплёскивалась из меня, пока я суетилась на кухне, и даже простое мытьё рук вместо обычного «всполоснуть — вытереть» превратилось в остервенелую чистку.
— Ну, Эйден, я хочу, чтобы ты знал, что это твой дом, и мы тебе очень рады, — сказал Джейк, пока я хлопотала рядом с двумя главными мужчинами своей жизни, стараясь не вспоминать о том моменте, когда Роб в этом самом месте сгрёб меня в свои объятия. — Но у нас есть некоторые правила. — Я обернулась и посмотрела на Эйдена: тот выглядел так, будто внимательно слушал. Я было собиралась сказать Джейку, чтобы он не перебарщивал, но ему явно удалось привлечь к себе внимание Эйдена, и хотя я и не считала, что с ним уже пора заводить разговор о правилах, было приятно видеть, что сын действительно слушает. Так что я позволила ему продолжить. — Мы держим дом в чистоте, моем посуду сразу после использования и всё за собой убираем. Но ты не переживай по этому поводу, ладно? Не волнуйся, мы будем тебе помогать. Договорились, малыш?
Я не смогла удержаться от улыбки: Джейк и правда изо всех сил старался справиться с ситуацией.
Пока я возилась с запеканкой, Джейк приобщал Эйдена к сервировке стола. Они вместе развернули скатерть и разложили подставки под тарелки. Я украдкой наблюдала за ними, и моё старое больное сердце словно воспряло. Эх, если бы только Эйден ещё и улыбнулся или сказал что-нибудь! Впрочем, ладно, уже то, что он слышал, что ему говорили, было на данный момент хорошо, а то, как прилежно Эйден следовал указаниям Джейка, вообще было похоже на настоящий прогресс. Джейк замечательно обходился с моим страдающим от психологической травмы сыном, и оттого моя любовь к Джейку крепла с каждой минутой.
— Ну что, кто хочет хот-догов?
Джейк с готовностью выбросил руку вверх, словно школьник-отличник:
— Я хочу! А ты, Эйден?
— Надеюсь, вы оба проголодались, — сказала я, заполняя тишину, повисшую после того, как Эйден проигнорировал вопрос.
В тот момент, когда я поставила горячую тарелку на стол, раздался звонок телефона.
— Я подойду. — Джейк приподнялся со стула, но я махнула ему рукой и качнула головой.
— Сиди, я всё равно на ногах. А вы двое пейте чай, пока не остыл.
Я вышла в коридор и подняла трубку стационарного телефона. Тех, кто стал бы звонить по городскому телефону, можно было пересчитать по пальцам, и поэтому сердце у меня под серым шерстяным джемпером забарабанило вовсю. Я тряхнула головой, стараясь не замечать необъяснимую тревогу, с жаром пробирающуюся по венам.
— Алло!
— Эмма, это старший инспектор Стивенсон! Как ваши дела?
— У меня всё хорошо. Что случилось?
— Ничего особенного, Эмма. Просто хотел обсудить с вами одну свою идею.
* * *
На следующее утро я стояла на опушке Дремучей Долины с Эйденом по правую руку и доктором Фостер по левую. Будучи подростками, на нашем секретном языке мы называли вылазки в лес «пойти подремать», и пока мы там «дремали», частенько напивались на «слабо» до умопомрачения. Для меня лес всегда был символом несмышлёной, безответственной молодости. Но в тот день, стоя рядом с Эйденом, я отчётливо понимала, что на этот раз мы пришли сюда совсем не дремать. Я мать, и передо мной стояла ответственная задача.
Мы со старшим инспектором Стивенсоном договорились сохранить наши намерения в тайне. Джейк хотел пойти с нами, но я уговорила его отправиться в школу: чем меньше суеты, тем лучше. Робу я даже не звонила, стараясь вообще не думать о нём. Не знаю, понял бы он меня. Я точно знала, что он бы захотел к нам присоединиться, но мне не нравилась мысль о толпе народу, ошивающейся вокруг Эйдена.
Мы все
