И вот Яна в спортивном костюме, в кроссовках, много больше ее размера, и бейсболке, под которую она убрала свои длинные волосы, снова появилась перед «заговоренным» замком. На плече у нее болталась большая сумка. Ног под собой она не чувствовала – ведь за такой короткий промежуток времени два раза совершила восхождение к замку! Она нервничала, но старалась держаться крепко и не показывать своего волнения, нажимая на кнопку звонка у двери замка.
Через некоторое время к ней вышел высокий мужчина с крупными чертами лица и слегка хромающий.
– Я к господину Эрику, – заговорила Яна на английском языке, не боясь, что ее разоблачат, так как теперь знала, что бандиты русские и не поймут, что у нее тоже присутствует акцент.
– А вы кто? – поинтересовался мужчина.
– Передайте ему, что я – курьер из банка.
– Эрик ждал вас. Я могу взять у вас то, что вы принесли, и передать ему.
– Нет, у меня строгие указания: передать сумку ему лично, причем без постороннего присутствия, чтобы на Эрика никто не оказывал давления. – Яна говорила четко и уверенно. – Руководству банка его просьба показалась очень странной, и я обязана лично спросить у господина Рейнхольда, все ли с ним в порядке.
– Вы пришли одна?
– Абсолютно! Как он и просил, – кивнула Яна.
– Хорошо. Но вам придется немного подождать, – сказал бандит, нахмурив лоб.
– Я могу ждать двадцать минут, а после этого позвоню в банк и сообщу, что не видела господина Рейнхольда, а следовательно, не знаю, в порядке ли он. Тогда уже будут действовать другие службы, – сообщила Яна и почесала себе лоб.
Ее не покидало чувство, что ей в голову нацелена «оптика», но у Яны не было зеркальца, чтобы найти красную точку от лазерного прицела у себя на лбу.
Мужчина удалился, а девушка для успокоения принялась осматривать окрестности. В голове у нее не было никаких мыслей. Мозг словно отключился, сильно устав. Вот каменистая дорога петляет по склону, заросшему девственным, густым лесом… Одна часть склона полностью покрыта виноградниками, которые стояли стройными рядами, словно охранники (только они не имели даже колючек)…
«Лучше бы Эрик окружил свой замок боярышником и шиповником, а все тропинки, ведущие к дому, засеял бы крапивой», – как-то безразлично подумала Яна.
Наконец в дверях замка появился Эрик в сопровождении все того же мужика. Яна сглотнула, вдохнула воздух и сосчитала мысленно до десяти, чтобы не расплакаться и не закричать. Эрик выглядел так, словно уже умершему человеку вкололи коктейль из сердечных препаратов и вообще всего, повышающего жизненный тонус. На плечи ему была накинута темная куртка, которая еще больше оттеняла бледность его лица. Что характерно, бандит обратился к Эрику на русском языке, уверенный, что курьер из швейцарского банка этого языка не знает.
– Смотри у меня! Бери у курьера все, что она принесла, и говори, что все в порядке. Помни, та семья все еще у нас. Одно лишнее телодвижение – и Дима расчленит их на мелкие кусочки!
«Или блефует, или бандиты еще не знают о нашем побеге. Что ж, мне везет», – подумала Яна, опуская голову.
С помощью грима она до неузнаваемости изменила свою внешность. Что-что, а это госпожа Цветкова делать умела. Все свое детство она провела за кулисами у своей мамы, ведущей актрисы театра юного зрителя. В гримерках Яна спала, ела и делала уроки. На ее глазах пожилые, уставшие люди, обремененные своими заботами, превращались в румяных эльфов, молодых русалок и лесных гномов – гример театра Зинаида Иосифовна творила с лицами и фигурами актеров просто чудеса. Она всегда говорила, что даже из страшного пня с помощью подручных средств и художественного вкуса можно сделать красавца принца.
– Надеюсь, Зинаида, ты не меня имеешь в виду? – хохотал во весь голос ведущий актер Наум Петрович, играющий всех принцев, рыцарей и пионеров, помогающих старушкам.
У него было очень породистое лицо, красивейший, хорошо поставленный бархатный голос, пробирающий женщин до мурашек. К тому же он был высок и статен. Образ жизни Наум Петрович вел соответствующий: пять жен, пять разводов, бесчисленная череда подружек. В его постели перебывали актрисы, пожарные инспектора в юбках, проверяющие театр, врачи, соседки по квартире и по даче, поклонницы, помощница режиссера театра… Ходили слухи, что по большой пьяни Наум Петрович не побрезговал и бабой Нюрой – старейшей вахтершей театра, но сам он в том не признавался. Правда, после одной корпоративной вечеринки все заметили разительные перемены, произошедшие с вахтершей: та вдруг стала красить губы, носить цветные, яркие косынки и улыбаться ведущему актеру вставными зубами. Наум Петрович затих на некоторое время, его пару раз даже видели в церкви. Над ним долго потом подтрунивали в театре, пророча долгий сексуальный роман с Нюрой.
И вот Зинаида Иосифовна беззлобно, но жестко отвечала ему:
– Да если бы не мое искусство, все зрители давно бы уже увидели, что их принц поправился на двадцать килограммов, заметили бы и второй подбородок, и мешки под глазами, и брюшко.
– Ну, не все уж так плохо! – засмеялся Наум Петрович. – Хотя руки у тебя действительно золотые.
Зинаида промолчала, и всем стало понятно, что когда-то и она пала жертвой дамского угодника.
Актеры очень любили и ценили ее, Зина по значимости шла вторым номером после режиссера театра. Хотя, если хорошо подумать, для многих Зинаида могла быть только первым номером. Ведь от того, как актеры выглядели, зависело, какую роль они могли получить в новом спектакле. Яне и по сей день было непонятно, как она умудрялась творить такие чудеса. Беременные актрисы до родов порхали в костюмах бабочек и фрейлин, и режиссер их интересного положения не замечал.
Спросите, почему из этого надо было делать тайну? А дело в том, что по контракту, заключавшемуся при приеме на работу, молодая артистка минимум пять лет не должна была выходить замуж, рожать детей и портить фигуру. Но проходило время, режиссер привыкал к актрисе, возникали, как обычно бывает в театре, семейственные отношения, очень похожие на родственные. Режиссер смягчался и разрешал актрисе завести ребенка:
– А то потом уж старая будешь да меня обвинишь во всех смертных грехах.
Актриса загадочно улыбалась в ответ и подмигивала Зинаиде Иосифовне. Только та и знала, что первый ребенок женщины в этом году собирался идти в третий класс, а второй отпрыск готовился стать первоклассником. Зинаида скрывала возраст своим актерам так, что переводила их из разряда пенсионеров в разряд пионеров. На полном серьезе!
И еще одно. Актеры – люди пьющие, а спектакли для детей часто шли с утра. И тут тоже равной Зинаиде не было. Никто не мог разглядеть ни красных глаз, ни мешков под ними, ни прочих одутловатостей на лице, а уж цвету лица могли позавидовать даже молодые. Зинаида незаметно расставляла костюмы актеров в талии и любых других местах, внося какие-то дополнительные детали, и никто не замечал перемен в костюме.
Именно с ней, гримером от бога, Яна и провела все свое детство. Ведущий актер театра юного зрителя всегда ей тоже подмигивал и гоготал:
– Подрастай, Янка! Я на тебе женюсь!
– Молчи уж ты, черт старый! – одергивала его гример и грозила кулаком. А девочке она говорила: – Тебе, Яна, все пути на актрису идти учиться. Талант от матери, стать от отца!
Но Яна только морщила носик:
– Никогда! Мне запаха закулисья хватит на всю оставшуюся жизнь!
– Зря, у тебя бы получилось… – вздыхала Зинаида Иосифовна.
Так вот, актрисой Яна не стала, но полученные в детстве навыки иногда по жизни ей очень пригождались. Мало того, сейчас Цветкова была уверена: она настолько хорошо владеет искусством грима, что можно не волноваться – люди, которые ехали с ней в поезде, а потом усыпили и выбросили на свалку, не узнают ее. Что, собственно, и произошло. Яну никто не узнавал. И это уже начинало девушку злить, так как не узнавал ее и Эрик. Вот уж чего Яне совсем не надо было.
