Так завязалось не к чему не обязывающее знакомство. Встречались по пятницам. Потом начали встречаться чаще. Марина относилась к тому редкому типу женщин, которые ловко умели сочетать в себе любовницу, заботливую мать и ненавязчивую собеседницу. Красников даже не мог мечтать о такой женщине! В казино ездили вместе. Марина никогда не играла, но ее присутствие Красникову льстило. Льстило, что Мариной восторгаются мужчины, представляя ее в своей постели, а она принадлежит только ему, Красникову.
— Макс, как ты смотришь, что бы завтра поехать к моей подруге в гости?
— Марина, ты же знаешь, я не люблю этих поездок и знакомств. Новых лиц мне и на работе каждый день хватает.
— Макс, мы не можем не поехать. Кира — не просто моя подруга. Благодаря ей мы познакомились.
— Нет, в субботу, наверное, не смогу. Дел много. А куда ехать?
— За город. Поверь, тебе понравиться. В нее собираются часто интересные люди. И ночь мы проведем в новой обстановке.
Последняя фраза звучала многообещающе. Марина села ему на колени. В конце — концов он согласился.
На следующий день под вечер, Марина заехала за ним. За городом, съехав на обочину, показала первые обещанные утехи. Кровь стучала в висках. Красников уже ни чуть не жалел, что легко согласился на поездку.
Особняк светился огнями, напоминая новогодние праздники. Все были в сборе. Радушная хозяйка, нежно расцеловавшись с Мариной, проводила в дом. В Красникова создалось впечатление, что их все ждали. Как окажется потом, так оно и было. Если б только Красников мог знать, во что ему выльется это приезд…
Субботний вечер оправдал все надежды и не только по части секса. Особенно ему искушенному в игре, понравилась рулетка. Все по правилам. Только ставки делались, скорее для интереса, чем для выигрыша. Но, Красникову показалось, что это только была прелюдия. Присматривались к нему. Играли здесь по крупному. Серьезные люди и серьезные деньги ставили на кон. Некоторые лица мелькали в телевизоре. Что ж, посмотрим.
В казино с Эдуардом он ездил крайне редко, а потом и вовсе перестал. Дружба прервалась.
Игра в нелегальном клубе Красникова привлекала куда больше, чем казино в городе. Система игры, жившая в голове, ни разу не дала сбоя.
В ту злосчастную субботу, все было как всегда. Женщины обсуждали тусовки и отсутствующих подруг, пили коктейли, мужчины играли. Красников играл по крупному. Но где — то под конец игры, когда собирались выпить «на коня», появился щуплый итальянец Кирилло, которого сразу начали звать на русский манер — Кирилл. Хозяин обрадовался нежданному гостью. Появился повод выпить за встречу. В какой — то момент, Красников почувствовал внезапную тяжесть в голове и…веселость. Он еле сдерживался, чтобы не смеяться. Потом, вместо того, что бы ехать домой, он непонятно как оказался в игровой. Ставки росли. Кирилл, проиграв немалую сумму, требовал реванша. Вот здесь бы Красникову остановиться, но в мозгу созрела комбинация. Комбинация была не опробованная, рискованная. Проверить ее, надо было на свежую голову, на пустячной ставке. Но ему опять стало смешно…
Красников рискнул, назвав сумму с несколькими нулями. В игровом зале стало тихо. Кто — то присвистнул, кто — то заметил, что при его то, таланте и везении, можно ставить и больше. На везение он никогда не жаловался, но ставку…увеличил.
Все происходящее потом, Красников помнил как во сне. Рулетка, остановившись на выигрышном поле. Он выиграл. Все замерли. Он слышал биение собственного сердца. Потом рулетка вдруг содрогнулась и… сделала движение. Красников забыл дышать, в горле пересохло, ноги сделались ватными. Как доехал домой — не помнил.
Правда, итальянец отнесся с пониманием, мол, такие деньги никто не возит с собой. Когда будут деньги — тогда и отдаст. Красников написал расписку.
Он лежал не ворочаясь, забросив руки за голову до тех пор, пока не почувствовал мелкого покалывания в пальцах. Кисти затекли. Надо повернуться, высвободить руки, а еще лучше — лечь на бок. Стрельников представил скрип кожаного дивана, способного разбудить пол подъезда, продолжал лежать не шевелясь.
Настенные часы в гостиной пробили полночь. Сон пропал, и ему ничего не оставалось, как ждать утра. План, созревший в голове еще там, на Андреевской даче, теперь не казался таким неправдоподобным, за исключением одного «но». Если б он додумался до него раньше. Все было настолько просто, как простым бывает все гениальное.
Почему гениальное простое? Потому, что мысль оттачивается в размышлениях, когда отброшены все прилагательные, склонения и длинные объяснения. На поверке остается сама суть. Только докопаться до этой сути — процесс трудоемкий и мучительный. Этот процесс никогда не учитывается обывателем. Оттого все гениальное — настолько простое, что удивительно, как же сам до этого прежде не додумался. Ведь так просто!
Стрельников вздохнул и осторожно, чтобы не скрипнул диван, рывком поднялся. Ему всего — то и надо было взять ноутбук. Уверенный, что выучил кабинет наизусть, Стрельников, не включая свет, направился к письменному столу. О комоде, стоящем почти у изголовья, он вспомнил, когда резкая боль раздалась в бедре. Настольная лампа, которую он поленился включить, задребезжала. Он неуклюже попытался ее придержать, но получилось только хуже — лампа еще больше качнулась и свалилась на пол. Через пару минут минуту в дверь постучали. Стрельников, наконец — то, включил верхний свет и открыл дверь.
Разбитое стекло Саша убрала быстро, считая, что лампа просто отжила свой короткий век. Разбилась — значит на счастье. Правда, на счастье бьется посуда, а вот к чему бьется лампа — они не знали. Жизнь покажет.
Потом они пили чай прямо в кабинете. И она, подобрав ноги, сидела в кресле, внимательно слушая Стрельникова, со всех сил стараясь не пялиться на него. Ей это удавалось с трудом потому, что Стрельников сидел напротив на скрипучем дедушкином диване, упершись ручищами в колени. Она переводила глаза с его босых ног сорок пятого размера на помятую футболку и обратно.
Стрельников долго колебался, стоит ли рассказывать всю эту историю Саше, пока не поймал себя на мысли, что ей давно все известно. Женщина с такими глазами, обычно все знает сама. Ей даже полуправды не скажешь. Не получится.
Ни одной женщине Павел никогда не рассказывал о себе. Работа их не интересовала, окунаться в юность не было резона, говорить о Софье, родителях и городах где он бывал, он и сам не считал нужным. И вдруг ему стало так интересно все, что было с ним до этого вечера. Не рассказал он Саше только о Лере, как и о других женщинах, с которыми просто спал.
Она все время сидела в кресле, не шевелясь, изредка кивая головой.
— Павел, ты совершил должностное преступление, или как это называется?
— Так и называется. У меня на тот момент, когда все это завертелось, не было другого выхода.
Он представил, что могло быть, если допустить утечку информации. Он никогда не смог бы доказать, что он до этого не причастный.
— И что теперь делать?
— Пока не знаю.
Стрельников действительно не знал. Он проделал огромную работу, осталось за малым — закачать липовые данные в клиентскую базу и ждать, кто позарится на эту информацию. Но для этого он должен стань ни много, ни мало — человеком — невидимкой.
— Почему бы тебе не поговорить с начальником охраны?
— Месяц назад Говоров выкупил свою квартиру. Она была в залоге. Ты представляешь, какие это деньги?
— Это еще ни о чем не говорит. Мало ли какая ситуация. И потом, если б твой начальник был бы в чем — то замешан, не стал бы тебе говорить о квартире.
Стрельников кивнул головой. И было не понятно соглашается он с ее доводами или думает о чем — то своем.
В гостиной часы пробили три часа ночи.
— Ты мне можешь не верить, но это не Говоров.
Стрельников снял очки, привычным движением потер переносицу. Вот и она туда же. Хороший человек. Говоров не может. Тогда кто? Кто — то же затеял эту игру? И откуда ей, такой правильной, знать, как бывает в неправильной жизни?
— Но я знаю, что надо делать. Только, пообещай, что не будешь перебивать, смеяться, и не скажешь «нет».
От вида, с которым Саша загибала пальцы, выдвигая свои требования, Стрельников рассмеялся
Нинель Станиславовна позвонила дочери в самый не подходящий момент, когда Лера только начала составлять список необходимых для отдыха вещей.
Ревизия гардеробной комнаты оказалась более чем утешительной: сарафаны, майки, короткие шорты, подчеркивающие длину ее загорелых ног, туники, рубашки — аккуратно висели на своих местах. Широкие сарафаны, вышедшие с моды и несколько кофточек, Лера бросила на пуфик. Жаль, что фирменные вещи достанутся домработнице, но не выбрасывать же на помойку. Представив радость Натки, Лера немного поколебалась — стоит ли доставлять удовольствие надоевшей домработнице и что бы не передумать, с сожалением сгребла яркие тряпки в большой бумажный пакет, оставшийся с прошлой покупки в Пассаже.
