Ознакомительная версия.
Егорка притих, словно чувствовал, что происходит нечто непонятное и мать переживает от этого. Он ощущал ее дыхание, стук ее сердца, видел, как вздрагивают тонкие пальцы обхвативших его рук.
– Мама… – прошептал он, стараясь не шевелиться. – Мам… а папа – он где сейчас? Зачем его полиция увела?
– Милиция, – автоматически поправила Марина, думая о своем.
– Ну, пусть милиция, – согласился сын. – Зачем? Разве он стрелял из ружья по машинам, как сумасшедший мистер Никсон?
Мистер Никсон был их соседом – одинокий мужчина лет пятидесяти, вечно хмурый и замкнутый. У него признали неизлечимую болезнь мозга, после чего мистер Никсон заперся в своем доме, почти две недели глушил виски, а потом вдруг открыл стрельбу с чердака по проезжавшим мимо машинам. Полиция брала дом штурмом, и это событие еще долго обсуждалось всеми соседями. Егорка же свято уверовал в то, что в полицию попадают исключительно любители стрельбы.
– Мам! Но ведь у папы, – продолжал он, старясь заглянуть в лицо матери, – у папы же не было ружья!
«Твоему папе оно и не нужно было никогда, – грустно подумала Марина. – Он мог убить руками или финкой, на худой конец…»
– Ну, что ты молчишь, мамуля? – донимал сын, желая выяснить причину столь странного исчезновения отца.
– Грег, это недоразумение. Папу просто с кем-то перепутали. Скоро все выяснится, и его отпустят, – уверенно, насколько это было возможно, произнесла Марина. – Только давай договоримся – ты не будешь задавать мне вопросов, ладно?
– А мне можно разговаривать с дедушкой по-русски? – поинтересовался Егор шепотом.
Коваль только рукой махнула – знала, что бесполезно что-то запрещать этим двоим, все равно сделают так, как сами захотят.
Виктор Иванович подмигнул внуку, а тот скорчил мордашку в ответ.
– Ну, пойдем, внучек, на кухню, пусть мама отдохнет и в душ сходит, а мы с тобой пока завтрак сообразим.
Егорка радостно спрыгнул с материнских колен и последовал за дедом, прыгая на одной ножке.
– Пап, конфет только не давай ему! – крикнула Марина вдогонку, не особенно, правда, рассчитывая на понимание.
Она посидела в кресле еще какое-то время, пока не поняла, что нужно вставать и что-то делать.
Встав под прохладную воду в душе, она немного расслабилась, а мысли обрели ясность.
«Поеду сейчас к Димке, – думала Марина, нанося на короткие волосы шампунь. – Перешагну через свое обещание больше никогда его не видеть и ни о чем не просить – черт с ними, с моими прошлыми понтами, я ведь другая теперь… И не ради себя я это делаю, не ради своего интереса – мне Женьку нужно спасать, Хохла, подставившего голову из-за меня. Неужели Димка не поймет?»
Она выключила воду и вышла из-за шторки, очутившись перед большим зеркалом, висящим на двери. Коваль замерла, разглядывая себя, и вдруг поняла, что за эти несколько часов постарела и стала выглядеть намного старше, чем была… Ее тридцать восемь сейчас были написаны на лице, ни годом меньше… Оказывается, страдания и переживания способны наложить отпечаток так быстро и так бесповоротно…
«Все, на фиг, хватит себя жалеть! – решительно встряхнула она головой и взялась за висящий на крючке фен. – Толку от этого? Надо брать себя в руки, надо вспоминать все, что я умела в той жизни. Я должна сделать это ради Женьки, он не задумался бы…»
В кухне шла работа – Егорка, забравшись на табурет с ногами, готовил тосты в тостере, Виктор Иванович резал зелень для салата и время от времени помешивал на большой сковороде ризотто. Марина потрепала сына по волосам и спросила, садясь на табуретку напротив:
– Ты спать не хочешь?
– Нет. Смотри, сколько я уже тостов поджарил! – с гордостью отозвался мальчик, демонстрируя матери большую плетеную корзинку, полную поджаристых хлебцев. – Мне дедушка разрешил!
– Молодец, помогаешь. Папа, – обратилась она к отцу. – А чем нынче мой братец занимается?
Виктор Иванович отложил нож, потянулся за солонкой. Марина ждала, покачивая ногой, а отец все медлил с ответом, делал вид, что занят приготовлением салата.
– Папа…
– А? О чем ты спросила, Мариша? – словно очнулся он, виновато глянув на дочь. – О Димке?
– Что происходит, а? – подозрительно спросила Коваль, чувствуя неладное.
– Да ничего, доченька, – вздохнул отец. – Просто я не думаю, что стоит с ним встречаться. Во-первых, он сейчас занимает довольно высокий пост в охране одного крупного банка, а во-вторых, он ведь не в курсе того, что ты жива, – как ты представляешь себе эту встречу?
– Решит, что у него алкогольный бред, – пожала плечами Марина, понимая, что на помощь брата особо рассчитывать не приходится. – Пап, ну, связи-то остались у него? Неужели откажется помочь? Как-никак, а жизнью все же мне обязан. Женька не промахнулся бы, я-то знаю.
Отец оперся спиной о столешницу и посмотрел на сидящую напротив дочь. Она изменилась за те три года, что он не видел ее, и дело было даже не в прическе и цвете волос. Она изменилась внутри, стала совсем другой, и Виктор Иванович никак не мог понять, принимает он такую Марину или нет.
Он понимал, чем вызван ее внезапный интерес к брату, понимал и то, что вряд ли Дмитрий согласится помочь. Да и вообще – он считает сестру мертвой, и как отреагирует на известие о ее «воскрешении», тоже неизвестно.
– Мариша… может, мне лучше самому сначала переговорить с Дмитрием, как-то подготовить его к тому, что ты…
– Папа, я не привыкла взваливать что-либо на чужие плечи, – на удивление мягко перебила Коваль. – Грег, пойди, пожалуйста, в большую комнату, я хочу покурить.
Мальчик послушно слез со стула и направился в зал, хотя больше всего ему, конечно, хотелось побыть в кухне и послушать, о чем разговаривают мать и дед. Но спорить и возражать было чревато последствиями, а потому пришлось включить телевизор и найти канал, где показывали мультфильмы.
Проводив сына взглядом, Марина закурила и снова повернулась к отцу:
– Так вот, папа. Я ценю твое желание смягчить мне процесс встречи с братом, но времени на реверансы у меня нет. Значит, я должна действовать в лоб. Он живет… где?
– Год назад снова сошелся с Люсей, – после паузы ответил отец. – Пить стал меньше намного, должность обязывает. Ну, Люсенька его простила, теперь снова вместе живут. Николай совсем не приезжает, женился, ребеночка родили вот недавно… девочку. Маринкой назвал…
Коваль удивленно захлопала ресницами, пораженная таким решением племянника. Надо же, всего три года – а кажется, что целая жизнь прошла.
– Это что же, я, выходит, бабка уже? – улыбнулась она уголком губ, стараясь не заплакать от неожиданно нахлынувших воспоминаний. – Здорово…
– Не расстраивайся, Мариша, все наладится. Если за Евгением ничего нет…
– Да в том-то и дело, что наверняка есть! – перебила Коваль, затягиваясь сигаретой. – Папа, я не обольщаюсь насчет своего Женьки, прекрасно знаю, что он провернул нечто незаконное, если не сказать – уголовно наказуемое, когда вывозил меня в Англию. Ты, по чистой случайности, не в курсе, а? – Она ткнула окурок в пепельницу и уставилась в лицо отца.
Но Виктор Иванович в самом деле не знал, что случилось перед тем, как Евгений объявился здесь с Мариной на носилках и с сопровождающим их доктором. Спрашивать было некогда, да и не сказал бы Хохол ничего…
– Понятно… – Марина вздохнула и откинулась на стену, взяла из корзинки тост и почти машинально откусила кусочек. – Пап, ну, неужели Димка откажется? Я ведь пока не прошу слишком много, мне нужно только получить свидание с Женькой, поговорить с ним хоть пять минут.
– Тогда тебе проще обратиться к Люсе. Она сейчас заместитель начальника пресс-службы ГУИН. С ней тебе будет проще договориться.
– Я почти не знаю ее, не помню, – призналась Марина, глядя на стол, на котором отец расставлял тарелки. – Как я могу обратиться к незнакомому человеку с такой просьбой, папа? Я подданная Великобритании, у меня другое имя и фамилия, у меня даже внешность другая… – Она вцепилась в волосы и застонала. – Если бы не мое тупое упрямство, мы сейчас лежали бы на пляже на Кипре, пили текилу и ни о чем не думали! И Женька был бы со мной, а не на киче… твою мать!
Отец обнял ее, погладил по вздрагивающим плечам:
– Мариша, успокойся. Мы можем сделать по-другому – я позвоню Люсе и попрошу ее приехать сюда. Думаю, что здесь тебе будет легче разговаривать с ней.
– Не знаю… даже не знаю, папа… Когда же я научусь слышать кого-то, кроме себя? – Марина прижалась лицом к отцовской руке и всхлипнула. – Пап, что же мне теперь делать? Я не могу уехать отсюда без Женьки, просто не могу! Я обязана ему слишком многим…
– На какой срок у тебя виза?
– На месяц. Я ведь планировала съездить домой…
– Это неразумно! – повысил голос отец. – Ты это понимаешь? Ты и так уже сделала большую ошибку, приехав сюда. Не хватало еще…
– Это я решу сама! – отрезала она, вытирая слезы. – Позвони, пожалуйста, Люсе, пусть она приедет, как сможет.
Ознакомительная версия.
