«Кроме того, я не могу просто перебрать вещи Нуалы, выгодно продать дом и исчезнуть, — сказала она себе. — Даже если Нуалу убил случайный преступник, есть еще много неясных вопросов».
Колокольчик, например. Кому надо было прятать их на могилах? Может, кто-то из старых друзей делает это и не подозревает, что их уже заметили. Складывается впечатление, что эти колокольчики можно найти на половине могил в Ньюпорте. С другой стороны, на одной могиле ничего не было. Почему этот некто изменил свое решение?
Подкатив к стоянке у дома Нуалы, она обошла его и вошла через кухню. Сложив пакеты на стол, она быстро заперла дверь. «Еще одно важное дело, — подумала Мэги, — надо вызвать слесаря и поставить замки. Лайам обязательно спросит об этом сегодня. Он был очень озадачен неожиданным визитом Эрла».
Когда Мэги искала телефонную книгу, в голове вертелась любимая поговорка Нуалы: лучше поздно, чем никогда. Мэги вспомнила, как Нуала сказала эти слова однажды воскресным утром, когда выбежала из дома к машине, где Мэги с отцом ждали ее уже давно. Мэги было неприятно вспоминать о реакции отца: и все же лучше не опаздывать, когда тебя ждут.
Она нашла телефонную книгу в глубоком кухонном ящике и умилилась беспорядку, царившему там: копии рецептов, обгоревшие свечки, тупые ножницы, бумажные обрывки, мелкие монетки.
«Как трудно что-нибудь отыскать в этом доме», — подумала Мэги, и вдруг у нее перехватило горло. «Убийца что-то искал, и есть надежда, что ничего не нашел», — прошептал ее внутренний голос.
Оставив свою просьбу на автоответчике первого попавшегося слесаря, она убрала овощи и приготовила себе чашку рыбной похлебки и при первом же глотке порадовалась, что купила больше, чем хотела. Потом она поднялась в студию. Ее пальцы жадно опустились в миску с мокрой глиной. Ей захотелось поработать над бюстом Нуалы, который она начала, хотя и знала, что ничего не получится. Перед глазами стояло лицо Греты Шипли, и не столько лицо, сколько глаза, понимающие, искренние, наблюдательные. Она была рада, что взяла с собой достаточно арматуры.
Мэги провела за работой целый час, пока наконец не достигла сходства с женщиной, которую знала так недолго. Наконец тревога прошла, и она смогла вымыть руки и приступить к работе, на ее взгляд, самой тяжелой. Надо было перебрать рисунки Нуалы, решить, что оставить, а что предложить дилеру, заранее зная, что большинство из них, скорее всего, вынут из рамок и сдадут в макулатуру: многие ценили рамки выше произведений искусства, когда-то в них заключенных.
В три часа она начала просматривать работы, еще не обрамленные. В кладовке студии она нашла дюжины рисунков, акварелей и картин маслом. Жуткий беспорядок, который Мэги не смогла бы разобрать без профессиональной помощи.
Рисунки в большинстве были слабые, и лишь несколько масляных работ представляли интерес. Ей подумалось, что как и cама Нуала, они были теплыми и веселыми, наполненные неожиданной глубиной. Ей особенно понравился зимний пейзаж, где было изображено дерево, которое ветвями, покрытыми тяжелым снегом, прикрывало несуразный букет цветов — люпины, розы, фиалки, ландыши, орхидеи и хризантемы.
Мэги так увлеклась, что оторвалась от своего занятия только в половине шестого, услышав телефонный звонок внизу.
Это был Лайам.
— Эй, это моя третья попытка связаться с тобой. Я испугался, что про меня забыли, — сказал он с облегчением. — Представляешь, сегодня вечером меня пригласил к себе кузен Эрл.
Мэги засмеялась:
— Извини, не слышала звонка, была в студии наверху. Нуала, кажется, не увлекалась телефонными аппаратами.
— Подарю тебе еще один на Рождество. Заехать за тобой через час?
— Отлично.
«Успею принять ванну», — подумала Мэги, кладя трубку. Вечерний воздух становился прохладным. В доме гуляли сквозняки, и у нее появилось странное ощущение, что она все еще чувствует холод сырой могильной земли.
Пока с шумом наполнялась ванна, ей послышался телефонный звонок, и она быстро выключила краны. Но в комнате Нуалы было тихо. «Или мне послышалось, или я опоздала», — решила она.
Насладившись ванной, она старательно оделась в новый выходной белый свитер и черную до щиколоток юбку, купленные недавно, потом немного подкрасилась. «Для Лайама приятно наряжаться, — подумала она, — он заставляет меня думать о себе хорошо».
Без четверти семь она ждала в гостиной, когда раздался звонок, и на пороге появился Лайам с дюжиной длинноногих алых роз в одной руке и сложенным листом бумаги и другой. Теплый взгляд и легкий поцелуй в губы вызвали у Мэги радостное чувство.
— Выглядишь ослепительно, — сказал он. — Придется изменить планы на вечер. Ясно, что «Макдоналдс» отпадает.
Мэги рассмеялась.
— О Боже! А я так мечтала о хорошем бутерброде. — Она быстро прочла записку. — Где это было? — удивилась она.
— На вашей двери, мадам.
— Ах да, конечно. Я вошла через кухню. — Она сложила записку. Значит, Нейл в Портсмуте и жаждет встретиться. Очень мило, не так ли? Она не хотела признаться себе, как ей было обидно, когда он не позвонил ей перед отъездом на прошлой неделе. А потом она вспомнила, что сочла это еще одним подтверждением его равнодушия к ней.
— Что-нибудь важное? — небрежно спросил Лайам.
— Нет. Приятель приехал сюда на выходные и хочет встретиться. Может, позвоню ему завтра, «А может, и нет, — подумала она. — Интересно, как он меня нашел».
Она поднялась наверх за сумочкой и, взяв ее в руки, почувствовала тяжесть колокольчика. Показать ли его Лайаму?
«Нет. Не сегодня. Не хочу говорить о смерти и могилах, не теперь», — решила она и вынула колокольчик из сумки. Пролежав там несколько часов, он по-прежнему был холодный и липкий, у нее даже мурашки пробежали по коже. «Не хочется увидеть его снова, когда вернусь домой», — подумала она и спрятала его в шкафу на полке, подальше от глаз.
Лайам заказал столик в Командорском зале «Черной жемчужины», престижном ресторане с великолепным видом на залив Наррагатсет.
— Моя квартира неподалеку отсюда, — заметил он. — Но я скучаю по большому дому, в котором вырос. Не теряю надежды схватить удачу за хвост, купить один из старых особняков и отделать его заново. — Тон его стал серьезным. — К тому времени я остепенюсь, если повезет, и у меня будет красивая жена, преуспевающий фотограф.
— Прекрати, Лайам, — возмутилась Мэги. — Как сказала бы Нуала, ты выглядишь идиотски глупо.
— Вовсе нет, — тихо сказал он. — Мэги, пожалуйста, взгляни на меня другими глазами. С прошлой недели я каждую минуту думаю о тебе. У меня не идет из головы одна мысль, что если бы ты приехала чуть раньше, этот наркоман, что убил Нуалу, мог бы сделать то же самое и с тобой. Я большой, сильный мужчина и хочу о тебе заботиться. Знаю, что такие сантименты не в моде, но по-другому не могу. Вот такой я, вот так чувствую. — Он сделал паузу. — А теперь хватит об этом. Вино хорошее?
Мэги смотрела на него и улыбалась, благодарная, что он не ждал от нее ответа.
— Прекрасное, но, Лайам, должна тебя спросить. Ты действительно думаешь, что Нуалу убил случайный наркоман?
Лайам казался удивленным.
— Если нет, то кто же? — спросил он.
— Кто бы он ни был, он не мог не заметить, что в доме ждали гостей, и все же осмелился обыскать весь дом.
— Мэги, тому, кто это сделал, вероятно, нужно было достать наркотики, поэтому он перерыл все в доме в поисках денег или драгоценностей. В газете писали, что с Нуалы было снято обручальное кольцо, так что мотивом вполне могло быть ограбление.
— Да, кольцо украдено, — признала Мэги.
— У нее, кажется, было мало драгоценностей, — сказал Лайам. — Она не позволила дяде Тиму подарить ей обручальное кольцо. Говорила, что на одну жизнь два кольца вполне достаточно, и кроме того, оба были украдены, когда она жила в Нью-Йорке. Помню, как она сказала маме, что никогда ничего не желала, кроме бижутерии.
— Ты знаешь больше, чем я, — вздохнула Мэги.
— Кроме мелких денег, убийца больше ничем не смог поживиться. Хотя бы это радует, — грустно заметил Лайам, но потом улыбнулся, рассеивая мрачную атмосферу. — А теперь расскажи мне про свою жизнь в Ньюпорте, надеюсь, он начинает тебя обвораживать? О нет, позволь лучше продолжить историю моей жизни.
Он рассказал ей, как в детстве считал недели, живя в интернате, ждал лета, чтобы вернуться в Ньюпорт, о своем решении стать биржевым маклером, как отец, о том, как ушел от Рандольфа и Маршала и открыл свою собственную инвестиционную компанию.
— Чертовски приятно, когда к тебе за помощью обращается какой-нибудь позолоченный клиент, — сказал он. — Начинать свое дело всегда немного страшно, но их доверие заставляет меня думать, что я сделал правильный выбор. Так оно и есть.
Когда подали крем-брюле, Мэги полностью расслабилась.
— Сегодня я узнала о тебе больше, чем за все наши прежние совместные обеды, — сказала она.
