Наталья Никольская - Дачный сезон

Ознакомительная версия.

– А это чего же, клад, что ли? – спросил Тимофей, потирая лоб.

– Клад, клад, – усмехнулась я. – Только тебе он не достанется. Это клад профессора Караевского.

– Да у меня и в мыслях такого не было… – покраснел Тимофей.

Петровичу связали руки и кинули в машину. Я аккуратно завернула обрез в тряпочку положила рядом с собой. Потом села за руль, Галина рядом, а Тимофей с Ольгой уединились на заднем сиденье. Алексей Иванович ехать в город отказался, успокоившись, что он нам больше не нужен.

Через полчаса мы втаскивали помятого Петровича в кабинет майора Овсянникова. Изумленный Жора даже привтсал из-за стола.

– Вот, – сказала я. Потом достала банку с монетами и еще раз сказала:

– Вот!

– Что это? – не понял Жора.

– Как что? Коллекция профессора Караевского! Мы ее нашли! А вот это, – я указала на Петровича, – преступник, который зы ней охотился. Вот его обрез, – я достала завернутое в тряпочку оружие и протянула Жоре. – Нужно как можно скорее сделать экспертизу и установить, из него ли бил убит Скворец. Думаю, что из него.

– Хорошо, хорошо, – заторопился Жора. – Все сделаем. Ты мне только расскажи, как все получилось?

Мы с Ольгой наперебой принялись рассказывать. Тимофей иногда бесцеремоноо влезал и тоже вставлял свои реплики, после чего мы принимались махать на него руками и кричать, чтобы он унялся, потому что ничего толком не знает и вообще, шлавыне герои – мы. В конце концов Жора стукнул кулаком по столу и рявкнул, что он ничего не может понять. И пусть говорит кто-нибудь один. После этого он вытер лоб платком, посмотрел на меня и спокойно сказал:

– Говори ты, Поля.

Благодарная Жоре за доверие я с новым пылом принялась рассказывать. Наконец, Овсянников смог въехать в смысл.

– Хорошо, – подвел он итог. – Все остальное мы узнаем после экспертизы и после допроса, когда этот хмырь очухается.

– Отлично! – обрадовалась я. – Мы подождем!

– Нет уж, – возразил Жора. – Вы сейчас езжайте домой. Я сам вас вызову, когда понадобится.

Все поникли. Я начала было возмущаться, но Жора остановил меня, сказав, что все равно сейчас нам тут делать нечего. Пришлось смириться.

Ольга с Тимофеем поехали на дачу, взяв с собой Галину, мне же не терпелось узнать все до конца, поэтому я осталась дома ждать звонка от Овсянникова. Он позвонил на следующий день, и я сразу же поехала к нему на работу.

Овсянников сидел в кабинете, напротив располодился Петрович. Жора усадил меня рядом с собой и продолжил допрос.

– Итак, Смелов Николай Петрович, баллистическая экспертиза установила, что именно из вашего обреза был убит Скворцов Геннадий Алексеевич. Вы признаете себя виновным в его смерти?

– Признаю, – хрипло ответил Петрович. – Чего уж тут отпираться? Столько лет я потратил впустую… И все из-за вас! – он смерил меня злобным взглядом из-под косматых бровей.

– Он отбывал срок вместе с Седым, – объяснил мне Жора. – И откуда-то узнал о коллекции.

– Откуда-то! – хмыкнул Петрович. – Да там все знали об этом! Но Гришка Мельников не дурак был, куда денежки дел, никому не говорил. Друзей у него не было. А я как-то раз с ним пересекался по одному делу. И мы рядом на зоне держались. Ну вот… А тут почуял он, что умрет скоро. И попросил меня, значит, за дочкой его присмотреть. Не к кому, говорит, мне больше обратиться. Доверял он мне. Вернее, он вообще никому не доверял, – поправился Петрович, – но кроме меня, у него рядом вообще никого не было. В общем, выхода другого он не имел. Вот и попросил. Рассказал, как ее найти. Я-то вскоре должен был освободиться. Ну, а я по-своему решил. На фига мне его дочка сдалась? Я все думал, что Гришка-Седой мне расскажет, где коллекцию спрятал. Не сказал, подлец. Ну, короче, освободился я, приехал… Нашел эту Гальку. Не сказал ей, что отца ее знал, чтобы подозрений не вызывать. Просто пристроился и стал жить рядом. Поближе старался держаться, помогал всячески… Думал, она меня на коллекцию выведет. Но вскоре понял, что ни черта она не знает. Но Гришка же говорил, что позаботился о ней! Значит, думаю, ждать надо. Ждать и следить, когда чего прояснится. Вот и жил возле нее много лет. Потом вот эти придурки с зоны сбежали… Я-то за Галькиной дачкой следил постоянно, вот я увидел, как они туда лезут. Ну-ка, думаю, чего вы там найдете? Я-то ее десять раз уж перерыл всю! А потом, гляжу – они разделились. Те двое налегке пошли, а у одного – сумка Галькина спортивная. Ну, думаю, нашел все же, гад! Пошел за ним в лес, из обреза его и положил… Гляжу – а в сумке дребедень всякая! Такое зло меня взяло! Зря пулю потратил. Вернулся, снова за Галькой следить начал. Тут еще этот хахаль Ольгин крутиться начал, и сами девки с ней скорефанились! Совсем мне невмоготу стало! Мешают все кругом. Короче, подслушал я, что они в город собираются. Там, оказывается, письма еще есть. Галька, зараза такая, не сказала об этом раньше, дура! Короче, я бегом на электричку – и за ними. Торопился, аж проволоку обронил…

– Так это вы напали на Ольгу с Галиной? – спросила я, почему-то обращаясь теперь к Петровичу на «ты».

– А кто же? – усмехнулся он. – Да только пусто в той сумке было. Понял я, что Олькину надо было хватать, да поздно. В общем, вернулся я раньше их на дачу, никто и не заподозрил ничего. А вечером под окном подслушал, что они в Речное собираются, к старой березе. Ну, я примерно знал, где это, пошел туда… Не знал только, где Галька с Гришкой именно червей копали. Покопал рядом, не нашел ничего. Всю ночь там лазил. На следующий день поспал немного, и снова копать. А тут они и сами туда заявились. Я за деревьями спрятался и наблюдаю. Смотрю – нашли! Нашли, гады! То, что мне должно принадлежать! За чем я столько лет гонялся! Такое зло меня взяло, такая досада! Не выдержал, рванул к ним… Остальное вы знаете. Конечно, можно было потом попытаться ее у них выкрасть, да, во-первых, думаю, Полька ее сейчас прямо в город поволокет, а во-вторых, как говорил, от досады у меня все внутри оборвалось! Ждал-ждал столько лет – и вот!

– Но ведь это не ваша коллекция, – напомнила я ему. – И даже не Григория Мельникова. Это коллекция профессора Караевского. Человек чуть инфаркт не получил, когда она пропала!

– Профессор – дурак! – презрительно сказал Петрович. – Ты знаешь, за сколько эти монетки толкнуть было можно? А он, идиот, хранил их просто, пялился на них! Ну, а раз идиот – пусть расплачмвается.

– Ну, это решать не вам, – сказал Жора. – Пока расплачиваться именно вам придется. И за убийство Скворцова, и за покушение на жизнь сестер Снегиревых, и за хранение огнестрельного оружия.

Мы с Жорой везли коллекцию профессору Караевскому. Я бережно держала банку на коленях. Профессор сразу нас узнал, засуетился, приглашая нас с Жорой войти.

Мы прошли в комнату.

– Ну что, есть новости? – почти без всякой надежды спросил профессор.

– Вот! – я торжественно вручила ему банку.

– Что это? – не понял он, беря ее в руки.

– Как что? Это ваша коллекция!

У профессора аж рот приоткрылся.

– Но… Н-но… Он-на б-была… не в банке… – заикаясь, проговорил он, не решаясь открыть крышку и заглянуть внутрь. Руки его дрожали.

– Видимо, Седому было удобнее хранить ее в этой таре, – улыбнулся Жора. – Да вы не волнуйтесь так, Александр Григорьевич! Давайте я открою.

Жора взял у растерянного профессора банку, открыл ее и высыпал на стол часть монет. У профессора сразу запылали щеки. Он схватил монеты со стола, принялся их рассматривать в возбуждении…

– Да-да, это она, она, – бормотал он. – Боже мой, это она! Вот он! – он извлек из банки какой-то кругляшок.

– Что это? – спросили мы хором.

– Это тот самый золотой дирхем омейядов, о котором я вам рассказывал, Полина Андреевна! – повернулся он ко мне. – Боже мой, вы нашли ее! Как же я вам благодарен!

Он принялся трясти мои и жорины руки одновременно, потом нагнулся и стал покрывать мою ладонь поцелуями. Опомнился профессор только тогда, когда по запарке поцеловал Жорину руку.

Смутившись, он резко выпрямился и торжественно заявил:

– Я обещал щедро отблагодарить того, кто вернет мне мое сокровище. А слово свое я сдержу.

С этими словами он подошел к шкафу, открыл его и достал нетонкую пачку денег. Он протянул ее нам.

Я увидела, что это не рубли, а доллары. И их там, по моим подсчетам, очень прилично.

Жора тут же нахмурился и пристально посмотрел на меня.

– Берите, берите, – поняв его взгляд, заторопился профессор. – Уверяю вас, это ничтожное вознаграждение по сравнению с тем, чем одарили меня вы! Вы просто возвратили мой покой, вернули меня к жизни!

Я скромно взяла деньги, не поднимая глаз. Мол, мне, конечно, жутко неудобно, но если вы так настаиваете…

Жора бросил на меня укоризненный взгляд. Я зыркнула на него, прошипев тихо:

Ознакомительная версия.