— Если он узнает, что вы исчезли, тогда мои двадцать четыре часа значительно сократятся.
Она взглянула на Элленбери.
— А с ним вы что сделаете? — спросила девушка.
— Я не могу оставить его здесь.
Гарло поднял один из чемоданов и взвесил его на руке.
— Хотите полмиллиона? — спросил он шутливо.
Эйлин покачала головой.
— Эти деньги не принесут счастья, — сказала она.
Гарло засмеялся.
— Простите! У меня на уме одна шутка; может быть, я расскажу вам о ней.
Все это Эйлин рассказала Джиму, когда они ехали домой, после того как она сбегала за полицейским, освободившим его из клетки.
— Он ведь милейший человек, — повторила она, и когда Джим нахмурился, прижалась к его плечу. — Я думаю, что вам не удастся его арестовать, а если удастся, держите крепко.
Она думала о шутке мистера Гарло.
Когда часом позже несколько городовых в штатском платье явились в номер 704 в Парк-Лейне, они не нашли там никого, кроме миссис Эдвинс, как всегда, чопорной и недоступной.
— Мистер Гарло уехал сегодня утром в деревню, — сказала она.
Действительно, при обыске не нашли ни Гарло Великолепного, ни Марлинга с золотой бородой.
— Арестуйте меня! — с насмешкой сказала миссис Эдвинс, — ведь только очень опытный полисмен сумеет арестовать старуху! Но Лемюэля вам не схватить!
— Лемюэля?
Она проговорилась.
— Я звала его Лемюэлем, когда он был ребенком, и до сих пор так его называю, — вызывающе сказала миссис Эдвинс. — Запомните мои слова, он всех вас уничтожит.
Она все еще бормотала свои угрозы, когда сыщики, надев на нее шляпу и пальто, повезли ее в полицию.
Недвижимая собственность мистера Гарло не ограничивалась домом в Парк-Лейне. У него было, большое имение в Гемпшире, где он бывал редко, но держал большой штат прислуги. Известно было также, что у него роскошный дом в Брайтоне, да и в Лондоне, очевидно, была еще другая квартира.
Стрэтфорд Гарло был дальновидный человек. Более двадцати лет он жил в сознании, что он преступный шутник и что какая-нибудь из его «шуток» может обнаружиться.
Он зависел от многих людей, потому что только мелкие воришки работают в одиночку, но доверял немногим. А истину знало только одно существо в мире.
Его шофер, знавший многое, и во сне не видел всего; для Элленбери он был плутоватый коммерсант; для Ингла — достойный восхищения враг общества. А кем же он был для самого себя? Каждый его поступок был «шуткой». Когда он засадил Джима за решетку, он уже знал, что «шутка» начинает действовать против него. Машина закона пошла в ход, и было бесполезно скрываться. Надо было или бежать, или не предпринимать ничего.
Гарло подошел к лестнице, свистнул, и сейчас же показалась миссис Эдвинс с бородатым человеком.
— Марлинг, я хочу взять вас прокатиться, — сказал весело Гарло.
— Куда вы отправляетесь? — спросила миссис Эдвинс.
Гарло холодно посмотрел на нее.
— Вы любопытны и очень глупы, — сказал он, — и, что еще хуже, не умеете владеть собой, что и губит меня. Но я не осуждаю вас. Позвоните Рейссу, чтобы он подал автомобиль. Возможно, что он не будет в состоянии сделать это, вы, может быть, даже услышите властный голос полисмена.
У нее опустилась челюсть.
Гарло был терпелив и весел, он даже не посмотрел на нее, его глаза не отрывались от смущенного человека, стоявшего перед ним.
— Надеюсь, что я не сделал ничего… — начал Марлинг.
— Ничего, совершенно ничего, — сказал Гарло с подкупающей искренностью. — Я говорил раньше и повторяю: не бойтесь меня. Вы жертва обстоятельств, вы неспособны на дурные поступки. Я скорее умру, чем допущу, чтобы вы пострадали. Несправедливость мне тяжела. Ну?.. — бросил он вопрос женщине в дверях.
— А что мне делать с этой девушкой?
— Как можно скорее отправьте ее домой. Наденьте мистеру Марлингу пальто и шарф на шею, сегодня холодная ночь.
Гарло посмотрел в окно.
— Рейсе подал машину. Верный человек, — сказал он и кивнул Марлингу.
Они вместе вышли из дому и быстро уехали. Около четверти часа простояла миссис Эдвинс в вестибюле, смотря на дверь, через которую они ушли.
Автомобиль остановился у углового дома, где в нижнем этаже помещался банк. Мистер Гарло открыл боковую дверь и вежливо посторонился, чтобы пропустить своего спутника. Они поднялись по лестнице до другой двери, которую Гарло отпер.
— Ну, вот мы и приехали, милый друг, — сказал он, закрывая дверь. — Здесь мы проживем недельки две сравнительно спокойно.
— Что случилось? — спросил Марлинг.
Гарло пожал плечами.
— Не знаю… неизбежное, но я не уверен еще. Вот ваша комната… Вы довольны?
Марлинг увидел, что эта комната была еще роскошнее, чем прежняя, со множеством книг. Одно было неприятно: стекла в окнах были закрашены белой краской.
— Я уже года два-три тому назад приготовил эту комнату для вас, — сказал Гарло. — Недельки две придется нам самим похозяйничать, — и он похлопал Марлинга по плечу. — Славный вы малый, иной раз так хочется быть на вашем месте. Но, увы, у меня нет добродетелей, а только сжигающее желание, чтобы колеса вертелись.
Гарло выпятил губы и сказал:
— А она славная девушка!.. И у нее есть чувство юмора, такое редкое качество в женщине!
— О чем вы говорите? — спросил бородатый человек.
— О том, что могло бы быть, — прозвучал веселый ответ. — Можно меня назвать сентиментальным, Марлинг?
Тот покачал головой, и Гарло добродушно рассмеялся.
— Вы неправдоподобно честный человек, — с восхищением сказал он. — Мне кажется, вы единственное существо в мире, к которому я чувствую истинную привязанность.
Собеседник посмотрел на него удивленно, и Гарло без смущения выдержал его взгляд. Он говорил правду. В течение двадцати лет его кошмаром было, что вдруг эта простая душа заболеет; если бы это случилось, то Гарло не остановился бы ни перед страданиями, ни перед собственной гибелью, чтобы вернуть ему здоровье. Марлинг был его единственной серьезной шуткой.
В течение трех лет каждое утро две газеты пропихивались под дверь квартиры Гарло и подбирались приходящей уборщицей. На коврик перед дверью становилась ежедневно большая бутыль молока и также убиралась прислугой. Теперь служанка больше не приходила: в то утро, когда Гарло и его спутник явились сюда, она получила письмо, что ее услуги больше не нужны. Письмо было подписано именем, под которым она знала своего хозяина.
Первый день прошел скучно. Бездеятельность угнетала Гарло. На следующее утро он встал рано, чтобы взять газеты и молоко, и долго сидел с сигарой в зубах, читая о своем исчезновении. За всеми портами было установлено наблюдение; сыщики дежурили на всех аэродромах; летучие отряды носились по Лондону.
В газетах был его большой портрет с надписью: «Гарло Великолепный» и лишь с намеком на то, в чем его обвиняли. Гарло без сожаления узнал об аресте миссис Эдвинс. Она не дала никаких показаний. Был намек на Марлинга:
«Полиции особенно желательно войти в контакт с человеком, покинувшим одновременно с Гарло дом в Парк-Лейне. По описанию он высокого роста, бледен, с длинной желтой бородой. Никто из прислуги его никогда не видел. Это может быть объяснено странностью домашнего порядка: никто из прислуги мистера Гарло не ночевал в доме…»
Гарло просмотрел карикатуры и биржевые известия. Рынок успокаивался, он получил громадные барыши.
Гарло почувствовал большое удовлетворение, хотя теперь он скрывался от закона; всякие неприятности угрожали ему, ничто, казалось, не могло спасти его от Дартмура, а может быть, и хуже.
Он вынул сигару и с удовольствием посмотрел на нее. Миссис Гиббинс умерла естественной смертью, хотя доказать это нелегко. Ее грязные башмаки поскользнулись на гладком паркете библиотеки, и когда он ее поднял, она была уже мертва. Это была истинная правда. И мисс Мерси Гарло тоже умерла своей смертью, а зелененькая бутылочка заключала в себе лекарство, которое доктор поручил ему давать ей в случае сердечного припадка, от которого она и скончалась.
Гарло встал и потянулся, выпил холодный кофе и тихонько пошел будить Марлинга. На стук в дверь никто не ответил; он повернул ручку и вошел.
Спальня была пуста, ванная комната тоже.
Гарло заглянул в коридор — дверь на улицу была открыта. Он ненадолго остановился, потом спустился вниз, запер дверь и вернулся к себе. Взяв сигару, он задумался, лоб его наморщился.
«Только бы он был осторожнее при переходе через улицу, — подумал Гарло. — Бедняга ведь не привык к автомобильному движению».
Но бородатому человеку поможет перейти улицу полисмен, а для автомобильного движения было еще рано.
Успокоенный этой мыслью, он снова взялся за газету и погрузился в чтение.
Эйлин Риверс, конечно, могла бы не пойти в контору, но она терпеть не могла беспорядка, который вызвало бы ее отсутствие, и, кроме того, она чувствовала себя отлично.
