— Тогда считай, что подарок, — недовольно буркнул Никита.
Я всегда знала, что наглость — второе счастье, поэтому не собиралась искоренять в себе этот недостаток. От скромности я умирать не собиралась.
Едва ступив на порог магазина, мы сразу же оказались в центре внимания продавцов-консультантов. Они раскусили в момент, что Никита готов оставить в их магазине неприлично большую сумму денег. Поэтому их даже не смутил мой внешний вид. Плевать они хотели на мою босоногость, главное, что Никита готов выложиться на всю катушку.
— Женя, я решил сделать небольшое дополнение к свадебному подарку и подарить какое-нибудь платье, — предупредил меня Никита.
— Тебе не нравится мое? — решила я обидеться.
— Нет, что ты, сегодня утром, когда ты появилась в нем передо мной, я был просто в восторге. Но сейчас, ты меня извини, конечно, но некоторые бомжи лучше одеваются.
Никита взял меня за плечи и подвел к зеркалу. Я посмотрела на себя и в ужасе отшатнулась. То, что смотрело на меня из зеркала, не могло быть красивой и неповторимой Евгенией Охотниковой. Хотя неповторимым это существо, пожалуй, можно было бы назвать, но о каких-либо эстетических категориях говорить не приходилось.
Мало того, что платье было разодрано в нескольких местах, оно еще было и ужасно грязным. От нежно-розового цвета остались лишь одни воспоминания, о фасоне же приходилось только догадываться.
Увидев свое отражение, я не стала спорить с Никитой по поводу того, что мне нужен новый прикид. Но ни на одно из тех платьев, которые мне предложили, я тоже не согласилась.
Я — девушка видная, мне есть что показать, но я никогда не считала одеждой платье, которое можно спрятать в кулаке. Ну не мой фасон, и все. К тому же в таких нарядах крайне неудобно драться. В них даже ногу нормально задрать нельзя, не говоря уже о том, чтобы изобразить вертушку или какие другие выкрутасы, на которые я горазда в бою.
Я, когда посмотрела фильм Люка Бессона «Такси-2», больше всего поразилась сцене драки Петры с ниндзя. Я никак не могла понять, как она проводит свои удары в узкой юбке и без нижнего белья. Лично я чувствовала бы себя крайне некомфортно. Хотя, может, все дело в том, что мне просто не приходилось никогда с подобным сталкиваться. Не знаю.
В конечном итоге после моря перемеренной одежды я остановилась на бежевом брючном костюме и туфлях на маленьком каблуке. Никита одобрил мой выбор. И отвалил за наряд порядочную сумму, я даже не стала уточнять, какую. Не мое дело, он сам меня сюда привез.
При полном параде мы вышли из магазина. Никита, как истинный галантный кавалер, открыл мне дверцу автомобиля и, дождавшись, когда я сяду, закрыл ее.
— Теперь куда? — оказавшись на водительском месте, задала я уже ставший привычным вопрос.
— Поехали на Вишневую и Вольскую. Там есть паспортный стол, где у меня работает хороший знакомый. Он быстренько сварганит тебе новый паспорт.
— Тогда поехали. — Я завела двигатель, и мы тронулись в путь.
С моим паспортом мы разобрались достаточно быстро. Я предполагала, что все будет гораздо сложнее. Но знакомый у Никиты оказался не последним начальником, поэтому через полтора часа новенький паспорт лежал у меня в кармане. Он был таким новым и красивым, что мне, наверное, будет даже жаль с ним расставаться. Этот паспорт можно заносить в Книгу рекордов Гиннесса за самый короткий срок действия.
— Ну все, Охотникова Евгения, скоро ты станешь Панкратовой, — с улыбкой сообщил мне Никита, забираясь снова в машину.
— Но ненадолго, — добавила я немного дегтя в бочку меда.
Сегодня была среда, поэтому расписать могли без проблем. Загвоздка была только в том, что заявление за месяц мы не подавали. Но у нас была уважительная на то причина — тогда еще не были знакомы.
В загсе нас встретила крыса-Лариса, которая никак не хотела верить в наши с Никитой светлые и глубокие чувства. Она предлагала нам все же подождать месяц, говорила, что так мы еще больше удостоверимся в искренности и прочности наших чувств. Никита выслушал ее внимательно, ни разу не перебив. Потом он просто достал бумажник и раскрыл его.
— Мне кажется, что я все-таки смогу пойти вам навстречу, — немедленно сменила противная тетка упрямство на милость.
— Сколько нам будет стоить эта ваша встреча? — поинтересовалась я.
Никита молча достал стодолларовую купюру и протянул ей.
— Этого будет достаточно?
У крыски-Лариски заблестели глаза и задрожали руки. Она выхватила купюру из рук Никиты и сказала, чтобы мы немного ее подождали.
— Без проблем, — ответил Никита.
Ждали мы ее действительно недолго. Уже через пятнадцать минут она завела нас в отдельный кабинет, объявила мужем и женой и пожелала долгой и счастливой жизни.
— Поедем отмечать наше бракосочетание? — спросил меня Никита, когда мы вышли из загса.
По большому счету мне было все равно, и посему на этот вопрос я ничего не ответила. Я была привязана к своему клиенту — куда он навострит свои лыжи, туда и я за ним. Мне вспомнилась фраза одного древнегреческого поэта: «Куда бы тебя ни отправили, я пойду с тобой». Эту фразу можно сделать девизом моей работы. Она как нельзя лучше характеризует специфику работы телохранителя.
— Сейчас мы едем за Егором, забираем его и отправляемся в парк, как и обещали, — предложил Никита. — А то малыш и так жалуется, что я слишком мало уделяю ему внимания.
По дороге к тете Миле у Панкратова затренькал мобильник. Посмотрев на определитель номера, Никита немного удивился:
— Интересно, что вдруг Ермакову от меня понадобилось? Или он прочитал мои мысли и понял, что в ближайшее время я снова потребую снять со своего счета не очень маленькую сумму денег?
— И долго ты собираешься вот так сидеть и гадать, зачем он тебе звонит? Не проще ли просто снять трубку и узнать, чего он хочет? — начала подтрунивать я над своим новоиспеченным мужем.
— Да, Петр, я тебя слушаю, — обратился Никита к звонившему. — Зачем ты хочешь меня видеть? Так срочно? Ладно, сейчас приедем.
Никита отключился и попросил меня изменить курс.
— Нам надо сначала заехать в банк. Ермаков говорит, что возникли кое-какие проблемы, поэтому он срочно хочет меня видеть. Извини, но поход в парк придется немного отложить.
— А что ты передо мной оправдываешься? Ты сыну парк обещал, а не мне.
И правда, мне было достаточно странно слышать оправдания из уст Никиты. Мне всегда казалось, что штамп в паспорте ничего не меняет. Но выходит, я заблуждалась. Мы женаты всего десять минут, а Никита уже извиняется передо мной. Дико как-то, непривычно. Но, может, это нормальное явление?
* * *
До банка мы добрались не так быстро, как нам того хотелось. Пришлось немного постоять в пробке — целых полтора часа. За это время Ермаков звонил Никите раз пять, а может, и больше. Я не считала.
Простои в пробках меня всегда напрягают. Мне до ужаса жалко впустую потраченное время. Если уж у нас в Тарасове творится такой бардак, то что уж тогда говорить о стольных городах. Там машин раз в двенадцать больше нашего. Люди там бешеные, все время куда-то спешат и опаздывают. То ли дело жить в тихом провинциальном городке. Хотя наш Тарасов в последнее время благодаря усилиям губернатора становится все более похож на Москву. А меня это, если честно, раздражает. Не потому, что я не люблю Москву. Просто Тарасову до нее все равно еще очень далеко. Зачем же насильно делать из улитки ежа, я вот чего не понимаю. Не знаю, понимает ли наш губернатор, но если и да, то он это тщательно скрывает от народа.
Пешком до банка идти минут тридцать, а так мы добрались только через два часа. Но Ермаков нас дождался. Не успела я подъехать к стоянке банка, как нам навстречу уже выбежал знакомый охранник и сообщил, что Петр Александрович в своем кабинете. Я быстро припарковала машину, и мы отправились к управляющему.
— Здравствуй, Никита, — Ермаков протянул Панкратову руку.
— Привет, — поздоровался с ним Никита. — Что с тобой? На тебе лица нет, — озабоченно спросил он.
Ермаков действительно выглядел неважно — был бледный, а под глазами большие синяки.
— Ты, Никита, только не волнуйся… — начал мямлить Ермаков. — Присядь, пожалуйста…
— Да что ты меня, как ребенка, успокаиваешь? В чем дело, ты мне скажешь или нет?
— Нет, ты все-таки сядь, — настаивал на своем Ермаков.
— Ладно, я сяду, только ты говори скорее.
Никита пододвинул стул и сел. Про меня забыли. Я так и осталась стоять у двери. Но ноги у меня не казенные, поэтому я сама подошла к креслу и красиво в него опустилась. Я проделала это так элегантно, что, мне казалось, мужчины должны были замереть от восхищения, но на меня ни один из них не обратил внимания. Я уже хотела было возмутиться, а позже устроить мужу взбучку, но передумала. Телохранитель должен оставаться незаметным. Я смирилась и стала тихо слушать разговор.
