Он покраснел и зло задергал губами. Я немножко понаслаждалась его бессильной злобой, а потом продолжала:
— Вот тогда она первый раз встретилась с Валентиной… Вернее, встретились они во второй раз. Первый был, когда Света работала в ИТУ.
* * *
Валя вздрогнула и посмотрела на меня умоляюще.
— Может быть, вы сами обо всем расскажете? — предложила я ей.
— Хорошо, давайте так. Мы встретились случайно. Света пришла домой, а там мы с Виталием пили чай. Или кофе. Света остолбенела. Она привалилась к косяку, и в ее глазах появился ужас. Еще больший ужас поселился в ее душе в тот момент, когда она поняла, что ее ребенок вынашивается для меня. В тот момент она еще считала меня чудовищем. Я предложила ей поговорить — был единственный выход спасти и ее, и ребенка — увезти их в Германию. Мы встретились, и я рассказала ей правду. У меня не было иного выхода. Потом мы плакали. Мы сблизились, и Света рассказала мне о Сергее. Тогда она уже твердо решила уйти от Виталия. Я поняла, что ребенок не Виталия, как уверял сын. Я боялась за них двоих. Сколько раз я просила Свету уехать с нами! Но она любила, и ей были в тот момент не очень-то понятны мои опасения. Потом она исчезла. И я упросила мужа найти ее с помощью Янкина. Только было уже поздно. Света инсценировала свою смерть. Она пряталась, но… Виталий выследил ее. Назначил ей встречу от моего имени.
— Простите, — поправилась Валентина, — это я посоветовала Свете прикинуться мертвой. И там же потеряла органайзер… Я научила ее, как все сделать — ведь не зря я закончила театральное училище… Итак, Виталий, выследив ее, пытался поговорить со Светой, но она отказывалась слушать его. Более того, в тот вечер она пригрозила, что расскажет всем, кто он на самом деле, если не прекратятся эти преследования… И тогда Виталий поступил именно так, как поступал всегда, когда ему мешали. Он убил ее.
В воздухе прошелестел вздох. Или это был ветер? Только легкий порыв — и больше ничего?
Глядя на Сережины руки, я подумала, что он сейчас сломает Виталию шею.
— Мельников, думаю, эта женщина сказала уже достаточно, чтобы ты поместил этого парня в машину, — опасливо заметила я, наблюдая, как Сережкины руки приближаются к яремной вене. Нет, я бы и сама убила этого гаденыша, но ведь Сережка потом не сможет жить…
Мельников оглянулся, показав, что именно так и поступит. Он отвел арестованного в машину и спросил:
— А какое отношение ко всему этому имел бандит Брюхан?
— Как это ты догадался? — удивилась я вполне искренне. — Самое прямое. За что его арестовали двадцать семь лет назад, не помнишь?
— За изнасилование несовершеннолетней в особо грубой и извращенной форме, — заученно отозвался мой бедный, замороченный мной друг. — А что?
Я оглянулась на Валентину. Ей и так досталось сегодня. Взглядом она попросила меня сказать все.
— Потерпевшую девочку звали Валерия Амелина. Это потом она сменила имя и взяла фамилию отца. Только так она могла продолжать жить, надеясь, что этот гад никогда не найдет ее…
— А что произошло, когда ее обвинили в убийстве ребенка? Ведь жалобы на жестокое обращение были и раньше?
— Валя, расскажите ему сами, — попросила я.
— Он мучил животных, — устало сказала она. — Один раз попросил котенка. Я принесла ему его. Вернувшись с работы, увидела замученный трупик. Тогда я не сдержалась… Знаете, а он стоял и улыбался такой нежной и невинной улыбкой, но я действительно была готова убить его… Точно так же он улыбался, когда я вернулась с работы и застала своего Санечку убитым.
Она заплакала. Я дотронулась до ее плеча. Столько мук пришлось перенести этой женщине…
Совершенное зло дало ростки, способные уничтожить вокруг все доброе и хорошее в жизни этой женщины. Уничтожить ее счастье…
* * *
Мы подъехали к дому уже вечером. Прохлада опустилась на город вместе с сумерками.
После допросов и вопросов ужасно хотелось под душ. Я оставила Сережку на кухне приготовить кофе, а сама стояла под чуть теплыми струйками душа, словно пытаясь смыть все впечатления сегодняшнего дня.
В конце концов, пусть у меня опять случился облом в денежном вопросе. Пусть я не смогла защитить бедную Свету. Но там, на кухне, колдует над кофе почти идеальный мужчина. Почти — потому что я не знаю, как он варит кофе. Вот если хорошо, придется произвести его в ранг идеального…
— Все не так уж плохо, — сообщила я своему отражению в зеркале. — Во всяком случае, бывает и хуже…
Я вышла из ванной и в удивлении остановилась.
Дом заполнился таким ароматом, что я, шумно втянув воздух, зажмурилась.
Сергей сидел, уткнувшись в книгу.
— Идеальный, — вздохнула я, отпивая глоток восхитительного, необычайного, самого прекрасного кофе. Он рассмеялся:
— Я рад, что тебе понравился…
— Да я не о кофе. Ты — идеальный…
— Ну так и я не о кофе, а о себе. Я рад, что тебе понравился, — сказал он, мягко касаясь моих губ.
— Я тоже, — выдохнула я, чувствуя, как земля почему-то куда-то уходит из-под моих ног, а мысли странным образом освободились от всех сегодняшних нагромождений и теперь вертятся только вокруг одного предмета…
Последнее, что я успела увидеть, была пачка денег, лежавшая на столе.
Мысли моментально встали на свои места.
— Что это? — спросила я.
— Деньги за работу.
— Откуда…
Да я и сама догадалась, откуда. От верблюда Янкина. Те самые, ради которых он меня нанимал.
— Слава богу, — обрадовалась я.
— Вот уж не думал, что ты такая прагматичная, — удивился он.
— Да нет, — сморщила я нос. — Слава богу, что ты все-таки не идеальный!
