— Однако он чего-то боится до такой степени, что готов пойти на убийство. А чего в первую очередь опасаются чиновники? Компромата! Ты и Светлана знаете то, что может его уничтожить.
— Я рассказал про обналичку. Мы посчитали, что он опасается деталей, связанных с этой историей.
— В этом деле есть и пострадавшая сторона.
— Хасарян и Тумилович? Их уже нет.
— Вор в законе и банкир по большому счету посредники. В тех деньгах, что захватили во Внуково, их доля не более семи процентов. Остальное они должны были передать клиентам. Клиенты и есть пострадавшая сторона!
— Об этом я как-то не подумал, — признался Коршунов.
— Я, папочка, не просто так поужинала с корифеем криминальной хроники. Я выяснила у него, чьи деньги конфисковал спецназ во Внуково. Хочешь узнать?.. Тогда свари еще кофе.
— Ну ты крохоборка. — Коршунов вернулся к плите.
— И тосты подогрей.
— Опустить нарезанный хлеб в тостер много ума не надо.
— Я об этом и говорю.
Коршунов сокрушенно покачал головой, достал из шкафчика пакет с хлебом, а из холодильника сыр и йогурт. Завтракать, так завтракать.
Светлана добавила сахар в кофе и покрутила ложечкой.
— Большей частью это были деньги бизнесмена Игоря Лактионова. Он поучил крупный подряд на строительство автомагистрали и должен был рассчитаться с чиновниками.
— Не повезло чиновникам.
— Судя по всему, Лактионов подвел очень серьезных людей. На него наехали, забрали бизнес, и выяснилось, что долгов у него больше, чем активов. Лактионов скрылся за границей, некоторое время мотался по свету, а когда понял, что страсти поутихли, вернулся в России. Да и деньги у него закончились. На остаток средств он купил дом в Смоленской области и сейчас занимается разведением овец.
— Странный кульбит из бизнесменов в фермеры.
— Бывает. — Татьяна положила ломтик сыра на подогретый тост, съела его, запивая кофе, и вытерла губы: — Я вот, что подумала. Лактионов наверняка многое знает. Смотаемся?
Коршунов притронулся пальцем к планшетнику. Уснувший дисплей ожил вместе с тревогой в душе за Светлану. Где она? Что с ней? Она ничего не объяснила, а прислала сообщение с вопросом про Рысева. А вдруг это сделал кто-то другой? Неизвестность мучила.
Коршунов послал короткий ответ: «Жду».
На самом деле ждать было невыносимо. Он хотел сорваться в Валяпинск, но понимал риск такого поступка. Задавая вопросы о ней, он мог засветить и себя и ее. Оставалось ждать. Бездействие и тревога изматывали. Лучше согласиться с предложением Татьяны и съездить к разорившемуся бизнесмену.
— Едем! — твердо решил Коршунов. — Николай останется здесь за дежурного.
До бывшего военного городка Валяпинск-115 майора Петрова на «уазике» довез капитан из местного управления ФСБ. Остов обгоревшего автомобиля лежал на обочине дороги. Лесник узнал джип «чероки», заметил он и провал в бетонной плите, в который угодили передние колеса машины в момент взрыва. План Гнома сработал. Значит пассажирка подсела в «чероки» только здесь.
— Где проживает свидетель Виктор Брагин? — спросил Петров.
Капитан махнул рукой и направился по расчищенной среди сугробов тропинке к стрелковому клубу «Выстрел».
— Подождите здесь. Я один схожу, — обогнал его Лесник.
Тропинка вывела к крыльцу в правом крыле бывшей казармы. Два остальных входа были заколочены, их заметал девственно чистый снег. Дверь открыл мужчина со стальным крюком вместо левой кисти. Петрова предупредили о характерной примете свидетеля, но все равно острый крюк произвел впечатление.
— Даже из Москвы пожаловали, — выразил удивление Брагин, ознакомившись с удостоверением посетителя. — Столичных криминальных разборок уже не хватает?
— Вы думаете, имела место криминальная разборка?
— Думать ваше обязанность. Только бензобак так не взрывается.
Лесник поймал себя на мысли, что версия о криминальной разборке самая выгодная для него, и прибыл он сюда не для того, чтобы ее оспаривать. Его интересуют другие вопросы.
— Вы видели женщину, приехавшую на «чероки»?
— Она заходила сюда. Заблудилась, спрашивала дорогу.
Лесник зашел внутрь, прошел по коридору, заглядывая в комнаты, заметил стол и разложил на нем пять фотографий разных женщин.
— Посмотрите внимательно, есть здесь она?
Брагин придвигал к себе фотографии острым крюком, присматривался. Потом взял одну из них здоровой рукой.
— Вот. Это она.
Со снимка на Лесника смотрела Светлый Демон.
— Вы не ошибаетесь? — переспросил Петров пересохшим языком.
— Хорошеньких женщин я запоминаю хорошо.
— Вы кажется сказали, что она заблудилась? — Лесник упер внимательный взгляд в собеседника.
Возникла пауза. Брагин смутился.
— Так я сказал следователю.
— А на самом деле? Я протокол не веду и ничего не записываю. Я из той службы, где умеют хранить секреты.
— У нее была винтовка СВД, испорченная. Она хотела обменять ее на исправную. Ну, вы понимаете, люди думают, если стрелковый клуб в глухомани, тут всё можно. Но я не торгую оружием, и у меня не меняльная контора. Каждый ствол на учете, можете проверить.
— Поэтому она и предлагала обмен. Количество стволов то же, а качество…
— Я ей отказал. Та винтовка, которую нашли у нее в машине, она ведь неисправная?
— Более чем.
— Вот видите.
— Не придерешься, — с иронией похвалил Лесник. — Скажите, Брагин, кто был с ней в машине?
— Кто-то из приблудных. Постоянных жителей в городке почти не осталось. Пустующие квартиры кто только не занимает. Летом китайцы жили, лук выращивали, предлагали стрельбище засадить. Вы представляете! Наверное, какая-то бабенка увидела машину и попросила до города довезти. Зимой от нас выбраться — целая проблема. Это летом клиенты в клуб приезжают, грибники заглядывают, даже автолавка бывает…
Петров направился к выходу в пол уха слушая лепет Брагина. Он получил еще одно подтверждение, что Светлый Демон погибла. Последнее доказательство в виде пробирки с биологическим материалом останков тела покоится в его кармане. Можно возвращаться в Москву.
У выхода Лесник остановился. Коридор перегораживал плотно подогнанный щит ДСП.
— Почему всё здание не используете? — спросил он.
— Зачем лишнюю кубатуру греть. Из всех благ у нас тут только электричество осталось. В моем крыле печку соорудили, на дровах держусь.
Лесник понимающе кивнул и вышел на мороз. Брагин, прильнув к окну, дождался, пока «уазик» уедет, достал отвертку и вывинтил угловые шурупы в щите ДСП. Сдвинув крюком щит, перегораживающий проход, он прошел в нежилую часть барака.
От смоленской деревни в поле вела заснеженная дорога, укатанная грейдером. «Лансер» шел по ней, как по асфальту. День выдался морозным и солнечным. Искрящаяся обочинами дорога вывела к небольшому, но добротному бревенчатому дому за высоким забором. Справа к двору примыкали ряды однотипных хозяйственных построек.
Татьяна первой подошла к видеодомофону у ворот и нажала кнопку. Мелодичную трель заглушил утробный лай большой собаки. Едва расслышав, что трель звонка прекратилась, Татьяна мило улыбнулась, понимая, что ее разглядывают, и представилась:
— Господин, Лактионов? Я журналистка из Москвы. Хочу взять у вас интервью.
— Интервью не даю, — ответил динамик.
Коршунов шагнул к видеодомофону и развернул копию удостоверения подполковника ФСБ. Не бог весть что, но на сотрудников ДПС действует безотказно.
— Так бы сразу и сказали, — пробурчало в динамике. — Заходите, если смелые.
Автоматические ворота чуть-чуть отъехали. Коршунов и Татьяна шагнули в образовавшуюся щель и вынуждены были прижаться к воротам. По двору, натянув гремящую цепь, металась огромная лохматая кавказская овчарка. Длины цепи как раз хватало, чтобы ошметки слюны из пасти пса заляпали обувь гостей. Татьяна готова была отступить, но Коршунов ее удержал.
С крыльца дома неспешно спускался крепко сбитый мужчина с окладистой бородой, одетый в современную зимнюю куртку и обутый в спортивные сапоги на ребристой подошве. Он похлопал по загривку беснующегося пса, оценил состояние непрошенных гостей и отдал команду:
— Эльбрус, место!
Пес некоторое время демонстрировал, как же ему жаль, что хозяин не отстегнул цепь, и лишь после направляющего толчка ушел к своей будке. Татьяна расслабилась. Это не ускользнуло от Лактионова.
— Могли бы уйти. — Лактионов нажал кнопку на брелке, и ворота за спиной гостей закрылись. — Сразу предупреждаю, если постановления на обыск нет, в дом не пущу.
Коршунов присмотрелся к Лактионову. Перед ним стоял его сверстник, отнюдь не сломленный судьбой, в нем чувствовалась самодостаточность и уверенность. Разыгрывать спектакль перед таким человеком не хотелось.
