Глава 7
Абордаж в постели
С трудом дождавшись времени заката, Дрейк вышел на пустынную палубу и остановился там, где встретил Абигайл. Волнение усиливалось, как в душе, так и на море. Порывистый ветер крепчал, срывая белые гребни с растущих на глазах волн и обдавая капитана дождем брызг. Огромный галеон стал заметно раскачиваться. Погода явно не подходила для свиданий.
«Неужели она не выйдет? — спрашивал себя Френсис раз за разом. — Нет, не может быть, непременно придет! Иначе я просто войду к ней и возьму силой на глазах этой чопорной толстухи! Да и тетку отдам изголодавшимся матросам, пусть порадуются…»
И Абигайл действительно пришла. Покачиваясь, держась за перила фальшборта, с трудом удерживаясь на ногах. Широкий кринолин сметал воду с палубы, на миг за ней оставался сухой след, но его тут же вновь покрывала влага. Она была бледна, волосы, накануне аккуратно собранные под шляпкой, небрежно спадали на плечи. Дрейк шагнул навстречу и, взяв под локоть, слегка привлек к себе, будто имел на это право.
— Что с вами, Абигайл?
— Качка… Она изматывает и отнимает все силы… Наверное, я просто не доберусь до берега. А тетя не в состоянии даже оторвать голову от подушки…
— Я, кажется, смогу вам помочь, — проговорил Френсис. — У меня в каюте есть склянка со специальной настойкой. Я, правда, никогда не прибегал к ее помощи, но некоторым пассажирам она неплохо помогала. Пойдемте — выпьете, и вам полегчает!
Не дожидаясь ответа, он решительно повлек девушку по лестницам к своей каюте и сразу провел в спальню, где предварительно зажег два фонаря на четыре свечи в каждом. В прикроватном шкафчике действительно стоял четырехугольный графинчик с темно-коричневой, сладковато пахнущей жидкостью. Это был настоящий ямайский ром, иногда Дрейк пил его на ночь, чтобы быстрей заснуть. Помогал ли он от качки, Дрейк не знал, но опыт подсказывал, что, во всяком случае, он никому еще не повредил.
Отлив огненную жидкость в серебряный кубок, Френсис протянул его девушке, которая зачарованно смотрела в большое окно на бушующую за кормой стихию. Абигайл отхлебнула, поморщилась, но, к его удивлению, допила до дна.
— Это же ром! — откашлявшись, произнесла она.
— Конечно! — согласился капитан. — Универсальное средство от всех болезней и неприятностей!
Ударившая в борт волна основательно качнула парусник, и капитан с пассажиркой упали на широкую кровать. Френсис обвил рукой ее стан и с силой прижал к себе гибкое тело…
— Абигайл, Абигайл… — горячечно шептал он. Капитан не знал, что надо говорить в подобных случаях приличной девушке: в портовых притонах разговоры не требуются, да и шлюхи понимают на всех языках только одно слово — «деньги».
— Неужели вы хотите воспользоваться моей беспомощностью? — почти простонала Абигайл. — Принесет ли вам лавры такая победа?
Но эти слова звучали не очень убедительно, тем более что она даже не предприняла хотя бы самой робкой попытки освободиться из мужских объятий. Или была не в состоянии, или не хотела. Все происходящее казалось необычным и странным, но Дрейк не задумывался над нюансами: он просто рвался вперед, как будто под выстрелами брал на абордаж вражеский корабль. Но сейчас в него не стреляли.
Он понимал, что Абигайл полностью находится в его власти, это кружило голову и возбуждало, хотя оправдывая сам себя, он считал, что ей тоже нравится его власть и она не хочет выходить из-под нее.
— Абигайл, Абигайл, — повторял он, подминая под себя хрупкое беспомощное тело. Потом впился губами в ее губы, ощутив пьяняще горьковатый вкус. И трудно было понять, был ли это вкус крови или только что выпитого рома. Девушка отвернула лицо, и он увидел на левой стороне тонкой шеи три родинки, расположенные как звезды Большой Медведицы в месте перехода от ковша в рукоятку. Белая кожа и эти родинки сулили новые открытия и распалили его еще больше.
Пальцы, путаясь в застежках, лентах и крючках, пытались добраться до нежного тела, но черт бы побрал эти запутанные преграды! Дрейку еще никогда не приходилось разбираться в подобных хитросплетениях: женщины, с которыми ему доводилось иметь дело, раздевались сами, и, как правило, вся инициатива исходила от них, да и с пленницами церемониться не приходилось. Но сейчас все было по-другому…
Он выхватил из ножен кинжал и принялся освобождать Абигайл от одежды с тем любопытством и горячечным нетерпением, с каким вскрывал этим самым клинком только что извлеченную ныряльщиком из моря раковину-жемчужницу… Дело сразу пошло на лад: лопались завязанные ленты, хрустя отлетали крючки, с треском поддавалась острому лезвию дорогая ткань… Мгновенье — и раковина раскрылась, открывая алчущему взору самую прекрасную из виденных Дрейком жемчужин… Хрупкое белое тело раскинулось на его холостяцкой кровати, тонкие руки закрывали лицо, маленькая грудь нервно вздымалась, сдвинутые ноги дрожали от напряжения, густой треугольник волос обреченно ждал, когда его сомнут…
Только теперь он сообразил, что ему самому следует раздеться, хотя бы скинуть ботфорты. Но сделать это в судорожной любовной лихорадке было не так просто. Проклиная все на свете, Дрейк выпустил из цепких объятий свою добычу, вскочив и прыгая на одной ноге, принялся срывать с себя штаны с сапогами. Должно быть, эта сцена, наблюдай он ее со стороны, вызвала бы взрыв веселого смеха, но сейчас ему было не до веселья. Наконец он освободился и вновь бросился на абордаж.
Завязалась схватка с криками, стонами, неразборчивыми возгласами и кровью. Ее пират пролил немало — на палубах, городских мостовых, песках Карибских островов и в портовых тавернах. Но впервые капли крови юной девушки оросили простыню его кровати.
Когда все закончилось, он бессильно отвалился в сторону, против обыкновения не испытывая желания немедленно отделаться от партнерши, как насытившийся человек без сожаления уходит от стола. Напротив, ему хотелось обнимать девушку, гладить ее волосы, целовать гладкую кожу, повторять и повторять то, что только закончилось… Абигайл лежала, безучастно отвернув голову, как пленница, которую он взял силой прямо на палубе.
— Что-то не так, малышка? — хрипло спросил он.
Она пожала плечами:
— Я думала, все это будет иначе…
— Как именно?
— Торжественно, нежно и романтично… А так… Однажды я видела на конюшне отца, как случали молодую кобылицу… Ее привязали за узду в узком стойле, так что деваться было некуда, а жеребец взгромоздился сзади и, сделав свое дело, побежал пастись на лугу. Не думала, что мой первый раз будет точно таким!
Пожалуй, впервые Дрейк ощутил себя столь оскорбленным. Единственная женщина, удостоившаяся чести побывать в его кровати, сравнивает его с жеребцом! Что бы она запела, если бы он взял ее на жестких нарах кубрика с толпящимися за дверью матросами, ждущими своей очереди? Первым порывом было немедленно выставить вон эту зарвавшуюся испанку. Но вспыхнувшая ярость мгновенно прошла. Самое ужасное заключалось в том, что в словах Абигайл была правда! А еще более ужасно, что он стыдился этой правды! И виной тому были зародившиеся в душе новые, неизвестные ранее чувства…
— Гм… Ты должна простить моряка, который большую часть жизни проводит вдали от женщин, — извиняющимся тоном произнес он. — Я не хотел, чтобы это было так грубо и быстро… Но…
— Но?
Он все же не смог удержаться от язвительности.
— Но должен сказать, что торжественности и нежности логичней ожидать после свадьбы, во время первой брачной ночи, а не от случайного знакомства с неизвестным…
— Почему же «с неизвестным»? — возразила девушка. — Тетушка рассказала, что ты Дракон — злейший враг Испании, которого все считают настоящим чудовищем…
— Зачем же ты пришла?!
— Потому и пришла. Наверное, хотела приручить чудовище, которого боятся все мои земляки…
— Гм… Но я первым открыл твои ворота… Как ты выйдешь замуж со сломанным замком?
— Ничего, у женщин много хитрых уловок против мужчин…
