- Красивая, говоришь? - переспросил он и зевнул. - Поглядим...
Зорич вошел в класс и уверенными шагами направился к последней парте у стены, где его ждала покорная Юля, влюбленными глазами смотревшая на него.
Проходя по классу, Зорич окинул взглядом присутствующих, пытаясь найти новое лицо. Большинство с восхищением глядело на статного, одетого в фирменный "Левис" Зорича. Лишь один взгляд был совершенно равнодушен. В среднем ряду рядом с невзрачной Петровой сидела темненькая девушка с очаровательными слегка раскосыми глазами и длинными черными ресницами. Она равнодушно смотрела куда-то поверх его головы. Зорича задел этот взгляд, так на него обычно не смотрели.
Он сел рядом с Юлей, положил ей на коленку свою крупную ладонь и, не слушая рассказ учительницы о романе Горького "Мать", стал рассматривать новую девушку.
На перемене Зорич подошел к Мишке и отозвал его в сторону.
- Миш, слушай, старик. Узнал бы у новенькой номер телефона.
- Что, клюнул? Я же говорил, высший класс...
- Так, на всякий пожарный... Может, соберемся у тебя. Давно уже не собирались...
- Я попробую, да думаю, она не даст. Гордая такая, подойти страшно.
Однако, Катя оказалась совсем не заносчивой, и очень простой в общении. Она немедленно дала Мишке свой номер телефона, который он тут же переписал Зоричу. А через несколько дней с его подачи Мишка Савелов устроил у себя дома сабантуй. Он позвонил Кате, ради которой все это, собственно говоря, и устраивалось и пригласил её на вечеринку. Та, как ни странно, немедленно согласилась. Прекрасно зная, что его Юля заболела гриппом, Андрей позвонил ей и пригласил её пойти с ним.
- Не можешь? - нарочито обиделся он. - А что же делать мне, неохота дома сидеть, родители пилят постоянно.
- Так сходи один, - сказала наивная Юля.
- Скучно без тебя, - вздохнул Андрей. - Ну я подумаю...
... Катя опоздала почти на час. И отчаявшийся Зорич уже собирался уходить с нелепой пьянки акселератов, как раздался звонок... Он сам открыл дверь, так как находился уже в прихожей.
... На пороге в великолепно сидящем на ней джинсовом костюмчике стояла Катя, высокая, с распущенными черными волосами, слегка накрашенная, пахнущая "Шанелью". Да, вот такой, или почти такой, наверное, видел свою Машу девятнадцать лет назад Аркадий Корнилов на студенческой вечеринке, на которой они познакомились.
- Простите, пожалуйста, - спокойно, без всякого жеманства, с приветливой улыбкой произнесла Катя. - Я опоздала. Еле уломала родителей, чтобы вообще отпустили. Они у меня такие строгие, особенно папа. И что-то в последнее время не в настроении. Мама помогла, уговорила его.
- Что вы, Катя, какие извинения от вас? - От радости Зорич едва не потерял лицо. - Это мы должны извинится перед вами, что начали без вас, за весь этот бардак, за этот паноптикум. Прошу вас, взгляните на паноптикум. Зоричу доставляло большое удовольствие произносить это слово. Он открыл дверь в гостиную. Сквозь дым коромыслом можно было лицезреть обнимающиеся парочки, уже буквально исчезающие на глазах, словно тени, по комнатам.
- А ну-ка, Мишель, доставай из закромов шампанское! - крикнул Зорич. Для нашей гостьи. Она нас всех называет на "вы". Это в английском языке нет местоимения "ты". А во французском, полагаю, есть, а Катя прибыла к нам из Парижа. Так вот мы выпьем твоего псевдошампанского именно на брудершафт с Катей. Чтобы на "ты".
- Ну, только ради Кати, - блаженно улыбаясь, Мишка пошел на кухню и принес оттуда бутылку "Советского шампанского".
Когда они пили на брудершафт со сплетенными руками, Зорич ощутил её близость, этот запах свежести, смешанной с запахом "Шанели"-5, любимых духов её матери, Маши. Лицо Кати было так близко, её черные волосы щекотали Зоричу лицо. У него слегка закружилась голова, и он залпом выпил шампанское. Катя тоже пригубила.
- Эге! Это не пойдет! - смеялся Зорич. - Пей до дна! Пей до дна! - Он стал дирижировать руками, и при этом вся нелепая пьяная компания стала также скандировать: - Пей до дна! Пей до дна!
Особенно громко орал раскрасневшийся, лоснящийся от выпитой водки хозяин квартиры Мишка. Блаженная улыбка идиота застыла не его конопатом лице. Кате все это чем-то не нравилось, и она слегка нахмурилась. Однако, ледяное "Советское шампанское" до дна все же выпила.
- Извини за паноптикум, - в третий раз произнес это слово Зорич и пригласил Катю танцевать.
Парочки снова разбежались по углам, а Андрей и Катя остались в комнате одни. Зорич открыл балконную дверь, и свежий осенний воздух ворвался в прокуренную комнату, кружа головы им, танцующим медленный танец... Андрей обнимал её двумя руками за талию, она же нежно держала его руками за шею.
- Катя, - прошептал он. - Катенька... - Он не находил слов от избытка чувств.
- Андрей, - улыбнулась Катя. - Какой же ты смешной...
Эти её слова, ласковое и просто обращение окончательно вскружили голову Андрею Зоричу. Он понял, что окончательно влюбился в нее. В Кате не было ни тени жеманства, комплексов, так свойственных девушкам её возраста. Она выросла в иной обстановке, она не знала многих проблем, она повидала мир, хорошо знала, что красива и интересна, так какой же смысл ей было что-то из себя изображать, когда и так все хорошо? И совершенно естественным было то, что ей понравился Андрей Зорич. Он был на голову выше всех одноклассников и казался на несколько лет взрослее. Коротко подстриженные русые волосы, небольшие аккуратные бакенбарды, голубые веселые глаза, остроумная речь - все это подкупало и притягивало к себе.
Каждая девушка непроизвольно ищет себе такого друга, который похож на её отца, если эта семья счастлива и полноценна. И Андрей Зорич чем-то напоминал её отца, Аркадия Корнилова. Чем именно? Своей мобильностью, уверенностью в себе, практичностью, остроумием. Но отец в последнее время стал очень замкнут, казался усталым и озабоченным. Зорич же был весели остроумен, и казалось, нет проблемы, которую он не взялся бы разрешить.
- А как же Юля? - вдруг спросила Катя. - Какие у вас с ней отношения? Вы трахаетесь?
Зорич даже оторопел от такого заявления от дочери дипломата, месяц как вернувшейся из Парижа.
- Да нет, что ты? Просто дружим.
- Врешь! - рассмеялась ему в лицо Катя, но очень дружелюбно. При этом обняла его за шею и поцеловала в щеку. - Врешь ты все, Андрюша!
- Знаешь, Кать, - вдруг покраснел Андрей. - А ведь ты с акцентом говоришь по-русски. Как будто француженка.
- Правда? Ну ничего, ты меня выучишь русскому языку...
Потом он проводил её домой. А затем в их отношениях наступила пауза. Катя делала вид, что он для неё значит столько же, сколько и все остальные одноклассники. Андрей начал нервничать и продолжал встречаться с Юлей, не в силах сказать ей о том, что у него произошли перемены. Сам же испытывал чувство душевной пустоты. Однажды не выдержал и по телефону сказал ей:
- Катя, так дольше продолжаться не может. Я хочу с тобой увидеться.
- Андрюша, дурачок, мы и так каждый день видимся. Я тебе ещё не надоела? Ты иногда смотришь такими бешеными глазами, что я боюсь, ты убьешь меня.
Андрей чуть не заплакал от её слов. Он любил, он обожал её, а она просто издевалась над ним. После вечеринки прошло уже полтора месяца, а он видел её только в школе, когда звонил ей, она ссылалась на занятость. А поговорить откровенно он не решался, натыкаясь на её холодность. Теперь же вдруг решил сделать ей одно неожиданное предложение, которое внезапно пришло ему в голову.
- Катюш, у меня к тебе предложение. Послушай...
- Руки и сердца?
- Да, разумеется, - разозлился Зорич. - Ты знаешь, что я... как я... к тебе... отношусь. А ты...
- Да не обижайся, говори. Что ты сегодня такой обидчивый? Ты же красивый парень, все девушки в классе в тебя влюблены.
- Все... кроме одной. Да?
- Нет, - тихо и твердо сказала Катя. - Никаких "кроме". Все. Абсолютно все.
У Зорича замерло сердце. Он перевел дыхание и пролепетал:
- Поедем со мной в Ленинград. У меня там хата.
На том конце провода воцарилось молчание.
- Кать, ты слышишь меня?
- Да, - ответила она и быстро шепнула: - Я не одна дома. - А потом добавила уже громче: - Давай завтра встретимся. Не в школе, я имею в виду. В пять часов у метро "Университет". Пойдет?
- Конечно.
Трудно сказать, что Катя была так же влюблена в Андрея, как он в нее. И, разумеется, она ни за что не поехала с ним в Ленинград, если бы не случай...
... Катя давно замечала, что у них в доме творится что-то очень неладное. Родители почти с самого приезда в Москву были чем-то постоянно озабочены, они часто запирались, шептались о чем-то. Мама давно уже перестала интересоваться её школьными и личными делами, а отец, обычно такой строгий и пунктуальный, стал рассеян и задумчив. Катя с удивлением наблюдала за тем, что он иногда садился за стол, подпирал голову руками и долго, неотрывно смотрел в одну точку, думая и думая какую-то свою невеселую думу. Если она пыталась заговорить с ними, то мама отвечала не совсем по делу, а отец просто невпопад.
