Я снова посмотрел на близняшек. Надо же, у обеих мочки ушек краснеют.
— Да, девочки, у вас получится. А вы, Наташа, чем занимаетесь? Учитесь на филолога и, вдобавок, работаете?
— Да, я секретарь в университете, в ректорате, — пояснила Наташа.
— Как повезло-то. На ловца и зверь бежит.
— Саша, если бы я сейчас была одета, я бы сказала, что вы смотрите на меня так, будто я голая. Кстати, а давайте все на «ты» перейдем. Обстановка, кажется, располагает.
— Ну, пожалуй, после всего что сегодня было, мы с вами не то что на «ты» перейти должны, а просто жениться. Хотя Роберт женат.
— Жаль, он нам так нравится, — в унисон протянули сестренки.
— Похоже, вечер у Роберта будет веселым, — констатировал я. — Наташа, а ты мне помочь сможешь?
— Саш, всегда к твоим услугам.
— Гм, я в другом смысле. Мне нужно разобраться, кто из преподавателей физкультурного факультета работал в милиции под конец шестидесятых — начале семидесятых.
— Надо смотреть личные дела в управлении кадров. Но, в принципе, почему нет? Завтра утром выясним. А зачем тебе?
— Это не мне, а ему, — кивнул я на Роберта, не ожидавшего подвоха. — Вообще я здесь только потому, что Настя просила оценить твой и Анин потенциал.
— И как? Тянем хотя бы на хорошо?
— На отлично с двумя плюсами.
— Ой, как здорово!
— Роберт, а расскажите нам о своих расследованиях.
Наташа явно переключилась на моего друга, притом что Аня уже переместилась на подлокотник его кресла. Роберт начал рассказ, который я сегодня слышал между Юхновом и Рославлем. Кажется, мне пора идти спать. Одному. Я даже рад. Девушки прекрасны, но почему-то искать приключений мне больше не хочется.
* * *
Утро. Нос замерз. Я открыл глаза. Кроме одеяла, в которое я завернулся, как в спальный мешок, на меня была наброшена куртка, как в зимнем лыжном походе. Вставать не хотелось.
Пошел в ванную. Надо привести себя в порядок. Частые командировки выработали у меня привычку всегда носить с собой несессер. По пути в ванную заметил на кухонном столе почти пустую бутылку рома. Да, Роберт и девочки посидели от души.
«Идеально чистая» кухня была заставлена тарелками с объедками, стаканами… Воняло окурками. Странно, вчера при мне девушки не курили. Роберт тоже не курит. Я нашел полную пепельницу и с отвращением вытряхнул ее содержимое в мусорку. Наскоро смахнул остатки еды в ведро, помыл тарелки и стаканы. Хотелось писать детективы, причем с большим количеством покойников. С этими мыслями я навел порядок и решил заняться завтраком. Кулинар из меня никакой, но свое фирменное блюдо — подгоревшую яичницу — я готовлю замечательно. Криво нарезанные бутерброды у меня тоже неплохо выходят.
Запах еды вернул к жизни Роберта и хозяек квартиры. Мой друг выглядел утомленным, а девушки — на диво свежими. Все-таки другой в Беларуси воздух.
— Мальчики, — замечательный комплимент от девушек почти вдвое моложе, — подвезете нас к университету?
— С удовольствием.
В скромных джинсиках и свитерках они совсем не походили на героинь вчерашнего вечера.
При виде машины Роберта присвистнули:
— Я готова здесь жить, — сказала Аня. Или Наташа? Что-то я не разбираю числа сережек.
— Велкам, миссус, — произнес Роберт, зачем-то добавив в речь акцент хлопковых штатов.
— Поехали, поехали, — сказала одна из сестер (я не стал разбирать, кто). — Подвезите нас прямо к зданию, пусть девчонки позавидуют.
Мы согласились. Возле университета мы попросили близняшек немедленно позвонить, как только по вопросу интересующего нас человека что-нибудь выяснится.
— Куда сейчас? — спросил Роберт.
Он еще не совсем пришел в себя.
— Поехали, дворец посмотрим.
— Ле-ень, — протянул Роберт.
Я был настойчив:
— Это ведь чудо чудное!
Дворец был построен для графов Румянцевых, потом достался Паскевичам. Сначала был он вполне обычный, классицизм как классицизм, но за перестройку для новых хозяев принялся Адам Идзиковский[31], и получилось нечто невероятное. Одна только четырехугольная башня на месте снесенного флигеля чего стоит!
Мы с Робертом осмотрели библиотеку и кабинет для научных занятий и направились в оранжерею Паскевичей. Их оранжерея, как известно, цвела и пахла даже зимой, так как отапливалась двумя печами, которые располагались в подвале. Тут зазвонил телефон.
— Ребята, я его нашла — того, кто нам нужен, — звонким голосом отрапортовала Наташа. — Жданович Леонид Валентинович, кандидат педагогических наук, доцент. Преподает спортивную педагогику. С шестьдесят шестого по восьмидесятый год работал инспектором по делам несовершеннолетних. Награды, медали, мастер спорта по фехтованию. Он вас ждет.
— Как ждет?
— Я ему позвонила, сказала, что корреспонденты из Москвы приехали.
Похоже, вчера вечером Роберт успел рассказать, как вел какие-то свои расследования, прикрываясь журналистскими корочками.
Вскоре мы оказались в помещении кафедры, где опрятный джентльмен лет семидесяти — костюм в елочку и галстук со странным крестообразным узором — разливал нам чай. Его внешний вид и большие красные чашки в белый горошек напоминали программу «Время» конца семидесятых годов. По крайней мере, галстук и безупречно отглаженный костюм точно из той эпохи.
— Мне в ректорате сказали, что вы журналисты. Откуда?
Возраст возрастом, а профессионализм никуда не денешь.
— Мы не совсем журналисты. Понимаете, — начал врать я с вдохновением вынужденной импровизации, — в России возвращается интерес к лучшим практикам социалистического периода. Вот, в частности, мы по заданию фонда, который связан с правоохранительными структурами, изучаем, как была организована работа с трудными подростками в шестидесятые и семидесятые. Я социолог, а Роберт — бывший сотрудник органов, а ныне аналитик нашего фонда. Роберт, покажи документы.
Мой друг предъявил удостоверение, и старик немного успокоился.
— Вам на прошлой неделе должен был позвонить наш коллега, он раньше в милиции работал, а сейчас — в частном бизнесе, но фонду тоже помогает. Стукалин Владимир Николаевич. Знаете такого?
— Да, звонил на прошлой неделе, он на моих друзей ссылался, но про исследование ничего не говорил.
— Он руководитель, намечает крупные узлы, а нас направляют подробности выяснять. Мы сейчас прописываем концепцию привлечения трудной молодежи к сотрудничеству с органами. Энергии-то у них хоть отбавляй, а вот к чему-то путному пристраивать ребят мы совсем разучились. Поэтому ищем по всему бывшему Союзу тех, кто умеет.
— Это вы, ребята, молодцы, что ко мне приехали. У вас в России с этим беда, а у нас тут тишь да гладь, да божья благодать. Вы-то совсем себя забыли, а мы помним, как надо. Но хорошо, что наконец из столицы приехали узнать, как мы работаем.
Для Леонида Валентиновича Москва оставалась столицей великой державы, в которой он некогда жил и занимался любимым делом.
— Сперва надо подростков к делу приспособить. Чтобы лишние мысли у них не пробуждались. Особенно лет в пятнадцать-восемнадцать, до армии. У вас-то все иначе, а у нас полегче, все-таки морально наша молодежь намного устойчивее.
Я взглянул на Роберта. По-моему, после вчерашнего вечера с местной молодежью ему стоило бы покраснеть. Однако мой друг не повел и ухом. Браво, капитан, вот что значит хорошая школа!
— Тут уж кто что любит. Один мой коллега краеведением интересовался, историю местных партизан изучал. Другой — в походы ходил со своими подопечными. И в пешие, и в байдарочные. Ребята его просто обожали. Как-то раз во время одного сибирского похода они на порог попали, катамаран вдребезги. Коллега сам их вытаскивал — и ногу себе сломал, но всех спас. Ребята потом семьдесят километров на самодельных носилках его тащили. А я любил спорт. Я уже тогда был чемпионом Белорусской ССР по фехтованию на саблях, занял третье место на союзных соревнованиях. Мы из шляхты, у нас это фамильное — тогда об этом нельзя было говорить, а сейчас — пожалуйста. Я сделал секцию для трудных подростков. Мы с ними вместе и систему занятий продумывали, и снаряжение делали — короче, почти Макаренко.
Я напрягся. Слышал же, от Сергея Геннадьевича, что он мастер спорта по фехтованию.
— А фотографий у вас нет? — спросил я. — Очень интересно, как вы все это устроили, как складывались судьбы ваших питомцев…
— Как же нету, есть, конечно, — ответил Леонид Валентинович и открыл шкаф, который оказался полностью заполнен большими советскими фотоальбомами. — Давайте посмотрим.
Из-за спины Леонида Валентиновича, стоявшего лицом к шкафу, Роберт показал мне кулак. К счастью, нужные нам фото нашлись уже во втором альбоме. Порядок у Леонида Валентиновича был идеальный, и альбомы, как выяснилось, стояли в хронологическом порядке.
