– А как насчет находящейся здесь панели, «Святой Себастьян» Челлини?
– Я придержу ее у себя, пока мы не покончим с предыдущими торгами. Назовем это залогом успеха, просто для вящей уверенности, что все пройдет должным образом. Тогда она также будет продана вашему правительству. Мы с Соунзом все еще обсуждаем цену, каковая будет немалой. Но в данный момент нас заботит только первая сделка. Вы осмотрите полотно, дабы заверить свое руководство в его подлинности.
– Это Соунз сказал, что этим должен заняться я?
– Скрепя сердце, уверяю вас. Вместо вас он хотел послать другого коллегу, Елизавету Злотникову…
– Rote Schweine! Kommunist![29] – Робл гневно врезал крепким кулаком в открытую ладонь, брызгая слюной на каждом слове. – Нам она не нужна!
– В определенных кругах ходит мнение, что она советский шпион, а мы считаем, что уведомлять СССР о нашей деятельности в текущий момент неблагоразумно. Однако мы позволим вам взять образцы краски и холста для проверки. Мы ведем дело честно, гордимся своим товаром и стремимся всячески удовлетворить клиента.
– Ладно, теперь что?
Д'Изерния махнул рукой в сторону двери. Робл забрал у него нож и принялся флегматично чистить острием ногти.
– Снаружи ждет машина, которая доставит вас в местный отель «Васко». Для вас забронирована комната на имя Джона Смита…
– О да, оригинальнее некуда!
– Ждите там, когда мы пришлем за вами. А пока будете ждать, свяжитесь со своими коллегами, чтобы выяснить, доставлены ли деньги, ибо мы и пальцем не шелохнем, пока не уверимся, что деньги здесь. Если все пойдет, как надлежит, завтра вы осмотрите картину, дабы завтра же вечером состоялся обмен. Вам понятно?
– Выглядит достаточно просто. – Тони изнывал от жары и жажды, все выглядело не так-то просто, а уж вид немца, обстругивающего заусенцы, и вовсе не способствовал хорошему самочувствию. – Можно идти?
– Как только пожелаете. Но не покидайте номер, пока мы не позвоним. Мне не хочется, чтобы полиция схватила вас в такой момент.
– Ваша забота о моем благополучии просто трогательна. До встречи.
На улице ждала та же самая машина, а круглоголовый тевтонский шофер по-прежнему сидел за рулем, будто прикрученный к сиденью болтами.
– Вам известно, куда меня везти?
– Ja.[30]
Замечательно, еще один краснобай. Что дальше? Надо изыскать какой-нибудь способ связаться с Соунзом, не угодив в лапы к полиции. Однако в голову ничего не приходило. Признаться в этом гостеприимным хозяевам Тони не решился, чтобы не ставить под удар операцию. Зато все отчетливее и отчетливее сознавал, что подобная работа не по нему; алкогольная приподнятость выветрилась, уступив место подавленности.
Машина с ворчанием поехала вверх по дороге, оставив курорт позади. Как только она вновь выкатила на шоссе, а в поле зрения не было ни одной другой машины, шофер обернулся, сурово поглядел на Тони и промолвил:
– Krise.
Внезапность этого откровения застала Тони врасплох, и он бессловесно вытаращился на шофера, пытаясь привести мысли в порядок. Шофер вел машину все медленнее и медленнее, нахмурившись больше прежнего.
– Krise, верно, – забормотал Тони. – Никаких имен, верно. Но сами знаете, кто сказал мне, что я должен ответить, секундочку… – Он лихорадочно рылся в памяти, пока отзыв наконец не всплыл на поверхность: – Hilfen!
– Правильно. Но вам следует проявлять больше бдительности, Хоукин, если вы рассчитываете сохранить жизнь в таком деле.
– Послушайте, я вообще не хочу больше заниматься такими делами! Но вы знаете пароль – значит, вы не фашистский ренегат вроде Робла?
– Где там! Ныне я израильтянин, но имел сомнительную честь родиться в Германии. Счастливо преподавал химию в Тель-Авивском университете, пока Гольдштейн не уговорил меня помочь ему здесь. Как и вы, я жду не дождусь, когда с этим предметом будет покончено и можно будет вернуться в лабораторию.
– Аминь!
– Согласен. Но покамест я Генрих. Приехал слишком недавно, чтобы оказаться в гуще дел здешних немецких экспатриантов, но достаточно хорошо знаком с некоторыми из них, чтобы меня нанимали на всяческие работы вроде шоферской. Пока я здесь, буду вашим связным. Вам есть что доложить Якову?
– Наверно, не больше, чем вам уже известно. Я вошел в контакт с Роблом и Д'Изернией. О Хохханде не поминали, да и вообще больше ни о ком. Я должен оставаться в этой гостинице до тех пор, пока они не свяжутся со мной снова, чтобы я мог осмотреть полотно.
– Ладно, теперь я отвезу вас в отель. Непременно дайте мне знать, как только у вас появятся новые сведения.
Машина снова набрала скорость.
– Погодите, притормозите, – окликнул вдруг Тони. – Вы можете связаться с Гольдштейном прямо сейчас?
– Несомненно.
– Отлично, тогда слушайте, скажите ему, где я остановился, и попросите передать весточку Соунзу в casita семь в «Асиенде Кокойок». Дайте Соунзу знать, где я, пусть сразу же свяжется со мной. Но телефон наверняка прослушивается, а с Соунза не спускают глаз, так что ему придется выйти на связь как-нибудь тайком.
– Как говорят у вас, яйца курицу не учат. Будет сделано.
Стоявший у дороги отель «Васко» являл собой образчик криптоколониальной архитектуры: красная черепичная крыша, пальмы вокруг. Под безразличным взглядом клерка Тони расписался в регистрационной книге «Джон Смит» и заполнил остальные графы сведениями, выдуманными по ходу. Комната оказалась большой, светлой, прохладной и удобной, а Яков Гольдштейн и в самом деле времени зря не терял. Слегка вздремнув, Тони обнаружил, что аппетит снова разыгрался, но, прежде чем заказать что-нибудь, надо было снять детали маскировки, начавшие причинять серьезные неудобства. Кольца, распиравшие ноздри, выскользнули довольно легко, но избавиться от подушечек за щеками и губами оказалось не в пример труднее. Липучка оказалась и вправду липкой, так что, когда Тони наконец выдрал все подушечки, во рту прямо-таки горело. Впрочем, пища это поправит. Он напрочь позабыл о неудобствах, как только заказал небольшой обед: салат-гуакамоле,[31] индейка под острым соусом, небольшая порция энчилада с курятиной и тако с говядиной, а также полбутылки красного вина «Санто Томас», а на десерт пирожные – настолько сладкие, что заломило зубы. Без труда умяв все это, Тони уже закуривал большую сигару «Ла Пруэба» из темного ароматного табака, растущего под Веракрусом, когда послышался негромкий, раболепный стук в дверь.
– Да?
– Я пришел за подносом, сеньор.
– Секундочку.
Едва Тони отпер, как в дверь протиснулся Соунз, прижав к губам указательный палец, яростно хмуря брови и подавая знаки не шуметь другой рукой. Отступив в сторону, Тони беззвучно охнул, когда порог переступил Билли Шульц, заговорщицки подмигивая и легко неся четыре огромных чемодана. За ним последовал незнакомец – рослый, неповоротливый мужчина в бугрящемся коричневом костюме, еще с одним чемоданом в одной руке и автоматическим пистолетом – в другой. Оба носильщика беззвучно поставили свои чемоданы на пол и сели на них верхом; Соунз с громким звоном погрузил посуду на поднос и выставил его в коридор.
– Спасибо, сеньор. – Он захлопнул дверь и запер ее изнутри, взмахом руки позвав Тони в ванную. Закрыв за собой и эту дверь, быстро осмотрел стены и электрическую проводку, затем нажал на рычаг смыва.
– Мы получили ваше сообщение, – шепотом сообщил он. – Не представляю, как вы это организовали, но то, как оно прибыло, выказывает отличную смекалку. Вы мало-помалу набираете форму.
Кивнув, Тони махнул рукой, молча приняв в свой адрес похвалы за работу Гольдштейна. Пора уж кому-нибудь похвалить его хоть за что-то, пусть даже незаслуженно.
– Чего это ради столько народу и багажа?
– Меняем базу. В Кокойоке теперь слишком пристальная слежка за нами. Останемся в этом отеле.
– А почему мы шепчемся в туалете?
– Из-за электронных «жучков», конечно. Вы меня удивляете, Хоукин. Сейчас Шульц проверяет остальные помещения.
Вода в бачке забурчала и смолкла. Соунз снова нажал на рычаг. Из унитаза повалил пар, и агент попятился от него с вытаращенными глазами.
– Я тоже недоумевал, – сообщил Тони. – Официант объяснил, что водопроводные трубы уложили неправильно, залили все бетоном, а потом было поздно. Краны исправить было несложно, просто поменять вентили, а вот туалеты…
– Ну ладно. Если тут есть «жучки», а в этом я не сомневаюсь, я выйду, снова войду и заговорю с вами, а вы мне подыгрывайте. Я хочу скормить им немного дезинформации.
Когда они вышли, незнакомец по-прежнему сидел на своем чемодане с пистолетом в руке, зато Билли стоял на кровати, указывая на потолочный светильник. Тони не увидел там ничего интересного, но Соунз встал на цыпочки, пригляделся и понимающе кивнул. Подошел к двери, постучал. Тут к нему подоспел Тони, чувствуя себя глуповато из-за этого спектакля, пока Соунз открывал дверь, тарахтел дверной ручкой и поспешно запирал.
