Ознакомительная версия.
– Ну что, нормально, граммов на сто расход снизили.
– На грудь бы по сто капель накатить, – мечтательно проговорил Олег.
– И не думай! – Тимофей показал ему кулак.
Электростанция включалась только в экстренных случаях. Но не будь ее, Тимофей все равно бы без работы не сидел. Начальник колонии крутился в поисках заказов, нагрузка на производственные цеха возрастала, и все чаще из строя выходили старые станки и прочая техника. А Тимофей уже успел доказать, что разбирался в механике, потому Татаринов загружал его работой под завязку.
Все чаще Тимофею приходилось пропадать в ремонтно-механическом цехе, но на перекур он уходил в свою будку в генераторной. Там они с Шаповаловым сделали ремонт, там у них было здорово даже тогда, когда работал генератор. Выхлопная система обеспечивала почти стопроцентный выход отработанных газов. И чаек там можно было подогреть, и сальца из личных запасов покрошить, ну а если выпадет свободный часок, то вздремнуть не возбранялось. А еще можно спортом заняться. У них здесь даже груша была, удары отрабатывать. Тимофей и сам себя в форме старался держать, и Шаповалова тренировал: такая наука лишней точно не будет.
Тимофей с удовольствием обосновался бы здесь на круглые сутки, чтобы не ночевать в постылом бараке. Ни с кем он не конфликтовал, да и обстановка в общежитии вполне нормальная – и цветочки в горшочках, и занавески на окнах, даже ковровые дорожки между рядами шконок, а все равно казенщина, и не лежала к ней душа...
Но наивно было считать этот кабинет островком благоденствия посреди штормового моря. Шаповалов по простоте своей душевной соорудил примитивный самогонный аппарат, нацедил с него первача, а тут внезапная проверка. Хорошо, Татаринов без Тимофея как без рук, потому обошлось без штрафного изолятора и прочих репрессий, но предупреждение он получил. Еще раз, и никаких больше поблажек. Но и это не самое страшное.
Три месяца не беспокоил Тимофея Берушин, а после того случая задрал беседами-допросами. Все разговоры сводились к одному вопросу: «Где деньги?» Ответа Тимофей не знал, но Берушин, похоже, не верил ему. Хорошо хоть отстал. Но ведь случись что, снова затаскает...
– Да нет, браток, мечту ты у меня не отнимешь...
Шаповалов сел на ящик, вытянул ноги, достал из куртки сигарету без фильтра.
– Домой бы сейчас, к Люське.
– А ты ляг, может, она тебе приснится, – ухмыльнулся Тимофей.
Он знал, что у Олега осталась в Питере баба, с которой он сошелся после развода. Но подробности не выяснял. И вообще не заводил разговор о его прошлой жизни. Не хотел скатываться на скользкую тему о деньгах. Все равно Шаповалов ничего ему не скажет, а вести себя как ментовская наседка он не хотел.
– Выпить бы с ней за компанию.
– Вернешься – выпьешь.
– А она меня дождется? Четыре года как-никак, да еще с гаком... А баба она смачная. Подкатывался к ней один хмырь...
– Ничего, другую найдешь. Была бы свобода, а баба найдется.
– Тебе легко говорить, тебе твоя Настя каждую неделю пишет, а мне моя... Не пишет она мне уже. Наверное, кого-то нашла.
Шаповалов глубоко затянулся, с наслаждением выдохнул, какое-то время внимательно смотрел на Тимофея, затем сказал:
– Если бы деньги у меня были, тогда бы ждала.
– Ну, и зачем ты это мне сказал?
– А чтобы ты не думал. Нет у меня ничего.
– Нет и нет. Мне так проще.
– Но кум давит?
– Я не хочу об этом говорить.
– Знаешь, а я бы с тобой поделился. Дал бы тебе лимон...
– Подожди, сейчас карман шире сделаю.
– Думаешь, я шучу? – спросил Шаповалов и сам же себе ответил: – Шучу, конечно. Нет у меня никаких денег. И никогда не было.
Тимофей ничего не сказал, только махнул на него рукой, как на безнадежного больного.
На этом бы тема исчерпала себя, но вдруг в пристройке появились люди. Татаринов запрещал закрывать дверь со двора, и кое-кто этим воспользовался.
– Твою мать!
Шаповалов бросился к двери, что могла вывести его в механический цех, но зэк из свиты Хохла оказался шустрей. Он опередил его, перекрыл путь к отступлению. А в руке у него арматурный прут. Да и все остальные вооружены.
Тимофей мог бы снести проныру-одиночку, выйти в цех, а оттуда уже во двор, к воротам, возле которых стояли контролеры. Но спасаться бегством он не хотел. Да и арматурные прутья его не пугали. Плохо, если в глаз ткнут – это может закончиться летальным исходом. Если просто по лицу хлестнут, так он выдержит и нанесет ответный удар. А то, что шрам останется, так он же не девица.
– Что, голубки, порхаетесь здесь? – осклабился Огарок, нахально глядя на Тимофея.
Хохла же гораздо больше интересовал Олег, он не сводил с него взгляда. И его явно забавляло, что Шаповалова трясло от страха.
Правильно говорил Берушин: власть у блатных в колонии так себе, больше формальная, чем реальная. Явные отрицалы гнили в штрафном изоляторе, приблатненные ходили на работы вместе со всеми, после чего их заявки на лидерство не могли восприниматься всерьез. Хохол пытался мутить воду, но красноповязочные активисты, говорят, потеряли терпение, подкараулили его на узкой дорожке и отоварили под завязку. И еще пригрозили опустить, если не успокоится...
Успокоился Хохол, не метит он больше на место лагерного пахана, но своя команда у него есть, и Огарок в ней. Погоды в колонии эти ребята не делают, но по заказу сработать могут. Вот и возникал вопрос: кто натравил их на Шаповалова и Феоктистова? Может, кум их об этом попросил? Может, с воли заказ пришел?..
– Ты голубка из своего рта вытащи, – ухмыльнулся Тимофей. – И внятно скажи, чё те надо. Может, получишь, чё ты хошь.
– Нарываешься? – Огарок угрожающе похлопал арматуриной по ладони.
– Чё те надо?
– Слышь, мужик, я знаю, ты боец невдолбенный, только не выступай, не надо, – свирепо глянул на Тимофея Хохол. – Отойди в сторонку, мы к тебе претензий не имеем. Нам с этим поговорить надо...
– Если ты насчет денег, то это не к нему. Не знает он ничего.
– А ты что, типа, адвокат?
– Типа того.
– Да не знаю я, где деньги! – заистерил Шаповалов.
Он понимал, что рано или поздно на него наедут, но ситуация все равно застала его врасплох.
– Что, забыл, куда спрятал?
– Да не прятал я ничего!
– Гонишь! Нам братва питерская отписала, что ты кентовался с теми пацанами, которые банк взяли. – Хохол обошел Тимофея, опасно приблизился к Шаповалову. – Что ты на это скажешь, урод?
– А если он скажет, где деньги? – спросил Тимофей.
И Хохол тут же устремил на него жадный взгляд. И все остальные напряглись.
– Вот если Шаповал сейчас возьмет и скажет, где он спрятал деньги. Кладбище такое, могила такая-то... Он скажет, а вы все узнаете. Как делить их будете? На всех поровну?
– А тебе не все равно?.. Или вы уже тут все поделили?.. Так не выйдет у вас ничего. Не выйдете вы отсюда. Оба здесь останетесь...
– Не знает Шаповал, где деньги. Не при делах он.
– Так пусть он сам нам это скажет...
Хохол снова развернулся к Олегу и по инерции ударил его локтем в живот. Тимофей дернулся, но Огарок и еще двое надвинулись на него. Здоровые все, не какие-то чахлики, если все разом навалятся, то можно и не сладить...
Шаповалов скорчился, сел на корточки, но Хохол схватил его за шкирку, поставил на ноги. И тут же снова ударил в живот, на этот раз кулаком. Вернул на место, замахнулся.
– Я тебе сейчас весь ливер отобью, а потом на ведро с крысой посажу. Знаешь, что это такое? Умолять будешь, про деньги скажешь, но будет уже поздно...
Хохол сбил Олега с ног, нагнулся, чтобы поднять, но в это время Тимофей сорвался с места и прыгнул на него, локтем рубанув по верхней части спины. У Хохла внутри будто пружина какая-то сработала – обе ноги разом вылетели назад, а сам он грудью рухнул на бетонный пол. В полете гулко крякнул, упал и затих.
Дальние удары ногой проходят плохо, если дело иметь с опытным бойцом. А если перед тобой неумеха или просто зазевавшийся противник, то такой удар может оказаться очень эффективным. Именно эту истину подтвердил сейчас Тимофей. Зэк, что стоял в дверях, не смог угадать момент и поставить защиту, поэтому каблук сапога воткнулся ему точно в подбородок. Клацнули зубы, брызнула слюна, хлюпнули сопли... Но как падала жертва, Тимофей не видел. Сзади на него надвигалась рука с арматуриной; он поднырнул по нее, ударил кого-то локтем в челюсть. Тут же на голову опустилась другая железяка, но Тимофей устоял на ногах. Удар, уход, снова удар...
Тимофей пропускал удары – когда удавалось смягчить их, когда нет, но до нокаута дело не доходило. Однако сам он бил гораздо сильней. Одних вырубал, другие подключались. Хохол очухался, но тут же локтем получил в нос и вернулся на пол. Мощный Огарок поднимался трижды, два раза бросался в атаку, но в конце концов ломанулся к выходу. И остальные потянулись за ним. Хохол сидел на заднице, держался за сломанный нос и тихо скулил. Тимофей встал перед ним в стойку, и он замахал на него рукой, как будто открещивался от самого сатаны. Поднялся, сплюнул кровавой слюной, сморкнулся красной юшкой и убрался вслед за своими отморозками.
Ознакомительная версия.
