Ознакомительная версия.
— Надо вам поговорить с Наташей, они близко общаются, она может и знает, к кому Оля поехала. Ну и вы же были в отпуске, да, вот она и не оповестила вас, не успела… — сказала и мне самой надо в это верить, а родители Оли посветлели лицом.
— Ну, я же говорил! Не волнуйтесь, она у вас уже взрослая! И очень активная! — последнюю фразу тренер добавил зря, она не понравилось Олиному отцу.
Но тренер очень воспрял духом от того, что Олино отсутствие объяснимо! И всей процессией они вернулись в «спортлагерь», теперь все знают, что Наташку искать в нашей зоне бесполезно, ошивается она теперь только рядом с Митяем, я ее и не вижу совсем.
Ромка сразу вернул мою руку обратно себе в карман. Он это сделал намеренно и перед родителями Оли, и перед всей нашей командой, когда мы зашли в зал; я пыталась вырваться — такое внимание обнажало сокровенное, которое я не могла показывать чужим, уютнее, когда все сидит внутри и надежно спрятано. Реакция неприятия была очевидна, особенно невыносимо разило бешенством от Бабочки, я даже готовилась отразить ее немедленную атаку, но и Валевский был готов, он на нее цыркнул, а Муха выразил:
— Пантелеева, дистанцию держи, а то поедешь прямо сейчас домой! Зарецкая — Викушин «золотой снаряд», Викуша тебя «на бинты» порвет, только посмеешь лишить ее перспективы «загранки»! Валевский, ты Сашку не доведи до такого же состояния, как Бабочку, а то, как мы выиграем, если нервы у девки будут ни к черту!? — и Муха хохотнул, словно это шутка, а не мои нервы. Бабочка осталась злая, но на своем месте.
— Ничего, на нервах оно только сильнее будет, — Ромка оставил, наконец, мою руку, которую я никак не могла вырвать, но обкрутился своей левой рукой вокруг моей шеи и поцеловал в губы, и еще раз, отпустил и пошел к пульту. Шоу начинается! И народу в нашей команде многовато, чувствую себя как насекомое в коробке орнитолога, ну и хрен, хлопнула в ладоши, и все очнулись, забегали с последними приготовлениями, все-таки условные рефлексы у команды уже работают.
— Крутые кроссы, — бросил мне Ванька, проходя мимо, у него важная социальная роль в постановке, и в нашей жизни с Ромкой тоже. Вот чей он друг, мой или Ромкин? Ведь он все про Валевского знал, и ни разу даже не намекнул мне на такой исход!
Через полчаса зал был полон зрителей и как положено — под завязку, как ни странно, меня не трясло перед «премьерой», я была сосредоточена и верила в команду даже больше, чем в себя, выходить на сцену страха не осталось. Ситуация с Валевским выбила из-под меня последние подпорки: я у всех на глазах, и ничего, не рухнула, ниже падать просто некуда, если он кинет меня так же публично, как и закадрил… Так что любой провал рядом с такой перспективой равен дворовой луже — не приятно, но не страшно. Свободу и ловкость принес мне не «реванш», который, как все считают, я получила сразу со всех сторон, а осознание: что бы между нами ни случилось, это не изменит уже ничего. Все уже произошло: я вышла из области подсознания и зафиксировала себя в реальности именно такой, какой я себя знаю, хотя весь мир мне будет твердить, что так не бывает, всего, что я знаю — не бывает. Меня не бывает! Вот Ромка и стал тем внешним фактом, который подтвердил, что я равна себе внутри и снаружи. Разве можно назвать то, что между нами «реваншем» или «завоеванием»?!
Вышла на сцену с танцевальным прогоном вместе с нашей гигантской массовкой, и ничего во мне кроме драйва не осталось, команду несло по волнам единой эмоцией, всех как в трубе высшего энергосостояния протащило, и в какой-то момент я уже не отделяла себя от команды, мы — «целое». Когда представление закончилось, и зал колыхался вдохновением, которое на волне передалось всем, я не спешила выходить из этого плотного потока единства, чувствовать такую силу мне легко, как дышать тем самым воздухом, что создан для моих легких. Дышала я очень сильно и глубоко, как никогда прежде, словно с грудной клетки сняли многотонную плиту; стою перед залом на поклоне и на самом деле дышу без цепей, никогда так не могла, хотя и дышать тут нечем, а я наконец дышу… Из плотнодушного зала весь лагерь вывалился в свежие сумерки, автобусы уже стояли на приколе, все спешно прощались с гостями, и до меня никому не было дела, никто меня не дергал, я испытала облегчение и спряталась в темной беседке; темнота и я, целая, другая, это я волна…
Но увидела из укрытия, что Викуша наших собирает и в «столовку» гонит, и я тоже нехотя поплелась хвостом за всеми. И мне так невыносимо отпускать это «состояние», оно схлопнется, и я снова останусь одна, маленькой, дезориентированной в «мирах» девочкой; может, всех ответов у меня и нет, но это «состояние» важнее всего, любой догмы и веры, и ничего мне не нужно в этот момент, ничего больше. Ромка догнал и со спины закрыл от всего чужого, и еще какое-то время я несла в себе это «качество» и не очень слышала, чего там вещала Викуша. Меня ее предательские поздравления совсем не трогают, ее даже не задело, что мы с Женькой могли погибнуть… Ромка так и остался рядом, и все еще удерживал собой мою «волну», сидим друг в друге на одном стуле и меня пока не задевает всякое дерьмо:
— Зарецкая, эта «программа», безусловно, «заявка» на сильный «прорыв», и я тебя поздравляю, всех вас, но есть одно но… — сообщила Викуша это всем, а не мне.
Это «но» в качестве Алены сидело напротив и поедало меня каким-то отрешенным нефиксированным взглядом. Рыжие волосы выглядели не вьющимися, а всклокоченными, на молочной прежде коже вызрела серость, подсвеченная гиблым теневым светом тусклых ламп, ноги крест накрест в развалившееся позе, в закрытом замке руки и общая нервная, несвойственная ей худоба. Мне действительно трудно признать в ней нашу подругу! Неведомое «нечто» съело ее и не осталось уже ничего, сплошное хлюпанье внутри, а я взяла и снесла ее крайний бастион, порвала последнюю струну — Валевский сидит за моей спиной и держит подбородок на моем плече так уместно, словно мы с ним дед с бабкой, и так втерлись друг в друга, что разницы меж нами не осознаем давно.
— Но, — продолжила Викуша, — Зарецкая так и не прошла поставленный «рубеж», на сцене у нее нет ни одной полноценной роли, и это сильно настораживает, как она потянет «капитанский зачет», — мне по-фигу, бодаться с Аленой или тем, что от нее осталось — я не буду.
— Не потянет, она не владеет «материалом» и подведет всех нас! — это Пенка.
— Опозорит, — это Бабочка, и все четко по Фрейду — она хочет меня опозорить.
— Охренели! Она вам только что такую «программу» сделала! Вот су… — Муха просто не верит тому, что слышит.
— Савицкая по ее текстам все три года «капитанский зачет» работает, а Зарецкая материалом не владеет? Пенка, ты хоть замечаешь, какая ты глупая? — Ваньке даже говорить это неприятно.
— Да пусть Алена работает, если хотите! Думаю, что я справлюсь, но если все так, мне все равно… — Викуша ухватилась за мои слова, а команда вдруг притихла, до них только что дошло, что я не блефую, свалю и все…
— Вот и славно, Алена готова, а Зарецкая все подготовит… — но договорить она не успела.
— Виктория Павловна, вы не поняли? Вы больше не сможете Сашку использовать! Мы просто уедем и все, — это Ромка за моим плечом, он словно у меня на загривке все считал.
— Совсем уже? Просто мерзко, я тоже свалю, мне на хрен такая игра не интересна! — это Муха, и Маринка рядом с ним сидит и кивает.
— Ну, я-то понятно, — это Ванька с ухмылкой разводит руками.
И поднялся гул, ведь многие из команды даже не поняли, что происходит, ребята все еще в эйфории от выступления.
— Что вы тут шантажом занимаетесь! Вы тут пока «дети» и не можете просто так уехать, тем более Зарецкая! — Викуша поняла, что несколько перегнула палку и получила прямо противоположный результат, не лучший, а вообще сломала все, что и так работало. — Хорошо, голосуем и посмотрим, что вы думаете «по факту»! Как проголосуете, так и будет! — она вернула себе власть.
Можно было и не голосовать, все, даже Пенка-Горелка-Бабочка голосовали за меня, им сегодня все в программе понравилось, с Валевским, конечно, случился перебор, но они хотели продолжения, им нужно получить от меня еще хоть что-то, пусть на мою судьбу им и плевать. Ну и ладно! Голосование всех устроило, лица у команды расслабились, но не у Алены…
— Ну раз так… Вот, Алена, я тебя предупреждала, что такой результат самый вероятный! Если это тебя так огорчает, можешь не возвращаться в лагерь, а остаться в «пансионате», Ким разрешил закрепить за тобой номер.
Теперь понятно, где она была эти дни, вообще у нас не появлялась, но такая Викушина забота неестественна и продиктована какой-то особой рациональностью.
— Да идите, вы, на хрен, все! Ходи и оглядывайся, сука! Да чтоб ты сдохла, или я тебе в этом помогу! Останешься одна, и уже никто тебя не спасет… — даже не думаю, что это сказала Алена, это не может быть она, но она сказала это мне.
Ознакомительная версия.
